хмурым.
тоже почему-то нахмурился.
старой сухой задубевшей колее среди скошенной ржи.
ответил Сазон Иванович. - Ничего не слыхать? Да и как услышишь-то? А
может, уже и в плену. Много он наших в плен побрал...
тяжело, вот тебе, пожалуйста, - и в плену. От этого зарекаться нельзя... А
Шурка ваша где? Ведь она училась где-то, в Ленинграде, что ли? На немку
она вроде училась или английскому языку?
После войны только все узнаем: кто есть налицо, кого не хватает...
все-таки сквозь этот скрип Сазон Иванович уловил тонкий, еле слышный писк.
перепела. Не ко времени как будто. Ненормально...
сухие, уйдут под снег, будет очень нехорошо. И хотя нам хлеб этот, может,
и не придется кушать на будущий год, может, мы и сами-то еще на будущий
год не останемся, а все равно жалко. Живой думает о живом. И о живом
печется...
вслух.
вспоминал о доме, о матери, об отце, о сестрах - Шурке и Антонине. По
ночам только в полусне воспоминания иногда тревожили его. А сейчас Сазон
Иванович вдруг нечаянно разворошил что-то горестное в душе.
голову Михася. - Нету, что ли, шапки?
кепку, вынув ее из-за пазухи.
5
отремонтированную на этом участке, - гладкую, укатанную.
чугунный каток, стоявший на обочине. - Ведь у него какой сейчас порядок?
Ежели военнопленный сделает чего-нибудь не так, он его расстреливает. Это
считается вроде как военная почесть. А вот таких, как мы, то есть, как
говорится, гражданских, он, в случае чего, запросто вешает на виселице.
Такой у него порядок. По радио из Москвы - я сам тайно слышал - было
сказано: "Создавайте ему невыносимые условия". Будто это вроде приказа,
такие слова. Но палка-то, к сожалению, о двух концах. Условия-то
получаются невыносимые для всех - и не только для немца, но и для нас,
грешных, кои тут с ним проживают. Вынуждены, одним словом, проживать.
Вдруг вот он сейчас меня вздернет. А?
висит он на перекладине, закатив глаза, вскинув коричневую, длинную,
просвеченную сединой бороду.
живота.
Михась. - Это от нервов вы все говорите. Только от нервов...
сурово пошевелил скулами Сазон Иванович. - Но дело сейчас не в этом...
и солдат.
автомат.
чего-то такое сотворил...
произнес он с необыкновенной отчетливостью русские слова.
пазухи бумажник.
обеими руками в перекладину телеги и так сидел, удивляясь и даже
возмущаясь спокойствием и неторопливостью, с какими Сазон Иванович вынимал
из бумажника аусвайс.
Пожалуйста, битте шейн.
должно быть сверяя фотографию на документе с подлинником.
свадьбу в Жухаловичи. Женить пора. Не желаете ли, господа, по нашему
дикому русскому обычаю выпить за здоровье молодых? - Из соломы в передке
телеги высвободил горлышко большой бутыли. - Ведь молодежь - она ни с чем
не считается. Война не война, а жениться надо.
дома. Дочь священника. После свадьбы предполагают поехать в Берлин или же
в какой-нибудь другой немецкий город, чтобы поработать, так сказать, на
пользу, на победу великой Германии - нашей, так сказать,
освободительницы...
все крепче сжимая вспотевшими руками перекладину телеги.
казалось Михасю, пересыпал свою речь немецкими словами и перетирал между
тем полотенцем два граненых стаканчика, вынутых из соломы.
некультурностью. Это называется, по-нашему, вишневка, а по-вашему - кирш и
еще как-то. Своего, так сказать, завода. Для свадьбы специально
приготовлена.
наклоненной Сазоном Ивановичем. Подержал, пока стаканчик наполнился
темно-красной жидкостью. Но пить не стал, протянул хозяину:
выплеснул его в свой обросший дремучим волосом рот. - За ваше здоровье,
ваше превосходительство.
кусочком сала, тоже после того, как сала отведал хозяин.
можешь, мол, ехать.
не отравленные? - спросил Сазон Иванович, когда они отъехали. -
Культурность! Ничего не скажешь. Выпил, закусил и даже документы у тебя не
проверил.
облизываться.
пожалуй бы, ссадил тебя сейчас с телеги с твоим аусвайсом и - в
комендатуру. А там - разбирайся. Глядишь - и ножки уже болтаются, а
головушка - в петле. Разговоришься...
Германию.
глупость другой раз всего сильнее за сердце берет. И лесть. Лестью можно
тигра уничтожить. Уж на что есть люди высокого положения, словно
каменно-железные, неприступные, а и то...
с винтовками наперевес - побежали за телегой.
полицай в черном матросском бушлате, в широких синих галифе и в желтых
сапогах. - Я тебя сейчас подыму за уши, покажу Москву...
Легче обхитрить немца, чем полицая, который хочет выслужиться перед
немцем. Нет на свете людей беспощаднее холуев.
Михася.