посматривал на часы, согнулся, выражал усталость и досаду. Охота явно не
удалась.
мелким дождем, и сам дождь мешали видеть. Я отклонился чуть левей по склону,
остановился, поджидая остальных, и припал плечом к теплому стволу дерева.
Что-то словно толкнуло меня глянуть вперед. Из-за поваленного ствола старой
пихты, покрытого изумрудно-зеленым мхом, горбато подымалась черно-коричневая
холка невиданного зверя с широко поставленными ротами. Зубр... И всего шагов
семьдесят.
перехватить винтовку, изготовиться. Изумленный, даже напуганный этой
встречей, я обернулся и увидел в пятнадцати шагах от себя присевшего Семена.
Егерь делал знаки принцу, а тот, выставив перед собой магазинный маузер,
выпученными, непонятливыми глазами смотрел то на Чебурнова, то на лес, куда
тот указывал, и никак не мог догадаться, чего от него требуется.
темно-косматая короткая голова с широким лбом я толстыми рогами. Голова была
низко опущена, выше рогов бугрился мощный загривок.
поворот. Затрещали сучья, показалось, что за ним побежал кто-то маленький, с
более светлой шерстью, но тут загремели еще и еще выстрелы, Чебурнов, со
сбитой на затылок шапкой, с лицом напряженным и зверским, бил раз за разом
по бежавшему под гору зубру. Свалить - вот чем жил в эту минуту упоенный
охотой егерь.
сомневался. Кровь на земле, кусочек вырванного пулей мяса...
хороша, он далеко не уйдет.
низко опустив голову, словно прислушивался к земле, которая так долго его
хранила. Увидев людей, животное не сразу побежало дальше. Жизнь оставляла
его. Чебурнов приложился с колена, выстрелил еще и еще. Принц разрядил,
кажется, весь магазин. Буквально изрешеченный пулями, зубр сделал несколько
шагов, ноги у него подкосились, он пал на камни и громко замычал от
нестерпимой боли или от ужаса смерти. В следующую минуту туша его тяжело и
неловко повалилась на бок.
такие дикие коленца вокруг убитого зверя! Наверное, точно так плясали люди
каменного века возле поверженного мамонта или пещерного медведя. Принц
размахивал руками, маузером, подбрасывал ноги и, забыв об усталости, кричал
что-то по-русски и по-немецки, прославляя себя и весь свой род до седьмого
колена. Затем, вспомнив о Чебурнове, сунул руку за борт куртки, достал
кредитку и царственным жестом протянул ее егерю:
пока он добрый...
Что плохого сделал он людям? Разве нам так уж тесно на земле, что кто-то
непременно должен исчезнуть? Или людям нечего есть, и мы, властители
природы, вынуждены убивать, чтобы не умереть с голоду? Нет, не то, не то...
остался только между Лабенком и Белой, в самых труднодоступных, первобытных
лесах. Здесь последний их оплот, последнее убежище. Дальше зубрам уходить
некуда. Везде люди, повсюду в лесах стук топора, из-за каждого дерева
выглядывает винтовка.
быстро темнеть, а ночевать в мокром лесу ему не хотелось.
неожиданно упростилось. Казаки услышали пальбу из винтовок и сами двигались
навстречу, посвистывая, чтобы не разойтись.
сказать, чтобы препаратор готовился к работе прямо с утра, а сам с двумя
казаками вернулся к убитому зубру.
без удовольствия. Такая гора мяса! Вырезав печень и добрый кусок мякоти,
егерь затолкал все это в мешок, потом накидал поверх туши пихтовых веток и
наказал казакам оставаться, чтобы "добре стеречь принцеву добычу". По
темнеющему лесу мы поехали в сторону лагеря. Семен хорошо выбирал тропу. Он
использовал какие-то звериные ходы, потому что без них, напрямик, через
густой лес и каменные завалы, не только проехать, но и пройти невозможно.
Тем более ночью. Принц покачивался в седле от усталости. Семен то и дело
оборачивался:
из подсумка подсушенные сосновые корни и зажег их. Красное коптящее пламя
высвечивало из тьмы три шага впереди. Лошади пошли уверенней.
ежеминутно. Это на бивуаке давали знать припоздавшим охотникам. Минут через
тридцать мы въезжали в лагерь.
седла и на руках понесли к столу. Там уже красовалась большая, фольгой
обернутая бутылка. Но за столом еще не было великого князя, хотя его ждали с
минуты на минуту. Принц весело рассказывал, как он послал "хорошую пулю" под
лопатку дикому зверю, и посматривал на костер, где жарили мясо зубра.
Остальные охотники тоже провели день не без добычи. Шильдер убил оленя и
двух серн, еще один гость, имени которого я не знал, уложил серну и медведя.
Осталось узнать, какая удача вышла великому князю.
вышагивал княжеский конь, потом ехали егеря. Князь был счастлив, на лице его
не осталось и тени всегдашней невысказанной обиды. Едва свалил он с седла
свои длинные ноги, как похвастался:
представить! Подходящее украшение для нашего охотничьего зала в Боржоме. И
еще серна и тур, тоже с хорошими рогами. Я вспоминаю, что в Швейцарских
Альпах самые опытные охотники после недельного блуждания могут наконец
подобраться к серне. А тут в первые часы охоты вдруг видишь удивленную
мордочку серны всего в сотне шагов, бьешь на выбор. Ютнер, выношу вам
признательность. Вы правы, животные здесь приумножились. И после этого
отдавать Охоту в другие руки?..
Семеновские гвардейцы не могут подкачать!
поблизости от стола, основательно напробовался хмельного. Перед сном он
отыскал меня, признался в удаче:
великому, а тот кивнул, и Ютнер записал. Ванька больно охочь до ружья. Ну,
теперь законно в охоте. А вот ты оплошал. Надо было и тебе стрелять. Хоть в
небо. Глядишь, кредитка в руках. Цени! Аль ты зубра проглядел?
ежели он двух уложит! Иди даже троих! Это сказано - одного, а где один, там,
значит, бей, пока патроны есть.
обязанности не очень стесняли Чебурнова, если он встречал на своем обходе
зверя. Двуличие никак не укладывалось в моей голове, и я сказал Семену, что
подобное нечестно, животных надо беречь.
Для их высочеств да прихлебателей разных? Хватит им. Приедут тут с
фонариками, с новенькими маузерами, с бургундским и прочим, а ты гони на
мушку ему, наводи на зверя! Да ежели им можно, то уж нам сам осподь велит.
Кто хозява в этом лесу, скажи? Мы - хозява!
Испугался своих откровенных слов. Помолчал, подумал и все-таки напомнил:
говорится, понял? Уж если к нам попал, будь своим, понял?
уловить в словах Чебурнова. Я вспомнил, какое у него было лицо, когда
всаживал в зубра пулю за пулей. Какая там жалость!
сказал, что "его высочество зарьял", то есть переутомился. К нему прибыл
специальный служащий в форме штабс-капитана и почта. Мы тоже остались в
лагере.