Чтение 6–й страницы книги ~Штурмовики над Днепром~

сторонке, курили и перебрасывались скупыми фразами. Чувствовалось, что
настоящая разрядка еще не наступила, волнуют мысли о предстоящем бое.
В последующие годы войны, наблюдая за товарищами и за собой, я сделал
вывод - перед боем волнуются все, только каждый выражает это по-своему. Один
молчалив, другой - не в меру весел, третий - много говорит. Но все это до
тех пор, пока летчик не сядет в кабину и не запустит мотор. Ведь волнует
обычно неизвестность. Поэтому если случалось вылетать на одно и то же
задание в день дважды, то второй раз чувствовал себя гораздо спокойнее -
знал, что ждет.
Когда дозаправка подходила к концу, послышался гул моторов. С запада
прямо на нас шел немецкий бомбардировщик Ю-88. Шел не спеша на высоте 300 -
400 метров. Кто-то крикнул: "Ложись!", и все упали там, где стояли. В это
время взревел мотор самолета командира полка. Летчик пошел на взлет прямо со
стоянки, с бомбами. Но пока он взлетал и разворачивался на курс, гитлеровец
уже удалился в сторону Астрахани. Майор Еськов сделал круг над аэродромом и
пошел на посадку. Мы были в восторге от смелого решения командира. Он же
объяснил, что если бы "юнкерс" начал бомбить или стрелять, то постарался бы
его отогнать.
- Но догнать не успел бы, - заметил Еськов. - У "юнкерса" скорость-то
на сорок пять километров больше, чем у нашего "ила".
Из этого эпизода мы извлекли главное: на войне нужны решительность,
быстрота действий.
Взлетев, пристально всматриваемся в горизонт. Внизу - голая местность,
рыжая калмыцкая степь, по ней белые блюдца солончаков. Но вот впереди
показался небольшой городок с белыми домиками, почти в центре его -
темно-зеленый парк. Это - Элиста, еще недавно наш, советский город, в
котором сейчас фашисты, На цель заходим с юга, со стороны солнца.
Рассчитываем точнее сбросить бомбы, помня, что в городе живут наши люди. А
может, там и нет никакого врага? По самолетам никто не стреляет, признаков
противника пока не обнаружено. Ведущий переводит самолет в пикирование. Надо
строго выдерживать свое место в строю, чтобы обеспечить свободу маневра
ведомым. Каждый из них знает: сброс бомб производить в момент отрыва первой
бомбы от самолета ведущего. Чуть впереди и ниже видны запоздалые хлопки
мелких зениток. Враг явно не ожидал налета. Но вот атака пикирующей девятки
штурмовиков началась. В городском саду от бомб встают султаны взрывов.
Замечаю опрокинутые коробки танков. Некоторые танки стремятся выбраться
из-под бомбежки, но "илы" метко бьют по целям. Облегченный от бомбового
груза самолет, как пробку из воды, подбрасывает вверх. Вывожу машину из
пикирования, смотрю, где ведомые. Оба хорошо держатся строя. Ловлю взглядом
ведущего, одновременно посматривая на землю. И вдруг сердце прямо-таки
екнуло: с запада по дороге к городу спешит большая колонна войск. Видно, что
противник боится попасть под налет на открытой местности, хочет спрятаться в
городских кварталах. Жаль, нет связи по радио. Видит ли капитан Ширяев цель?
Не успел я подумать об этом, как ведущий устремился в атаку на колонну.
Неожиданно девятка штурмовиков оказалась в строю "змейка звеньев" - как раз
то, что нужно для атаки узкой цели. Звено за звеном обрушиваемся на колонну,
бьем из пушек и пулеметов по автомашинам, повозкам, бегущим в степь
вражеским солдатам. Охватывает боевой азарт, страстное желание уничтожить
ползущего по советской земле гада. На повторных заходах действуем каждый
самостоятельно. У меня под плоскостями восемь реактивных снарядов-эрэсов.
Перед вылетом было указание - использовать их только по танкам.
На очередном заходе рассмотрел километрах в трех-четырех две огромные
колонны войск. Вот это да! Значит, мы навалились на авангард? Надо и по
основным силам пройтись. Вот здесь можно использовать и эрэсы. Летчики сами
выбирают цели, увлеченно штурмуют их, проходя бреющим прямо над головами
гитлеровцев. Однако нельзя терять осмотрительности. Появись сейчас хоть один
"мессер", и наша увлеченность может дорого обойтись. Видимо, и командир об
этом думает, но как предупредить летчиков? В запасном полку не оказалось
шлемофонов, и летаем пока без радиосвязи. Надеялись, что получим шлемы на
фронте здесь, в потрепанных подразделениях тыла, их тоже не было. Так и
летали до марта будущего года: командиры руководили в воздухе по старинке -
эволюциями своих самолетов, покачиванием с крыла на крыло. Перед последней
атакой успеваю заметить: два самолета уходят на бреющем куда-то на
северо-восток. Выйдя из пикирования, покачиваю с крыла на крыло - подаю
звену сигнал сбора. Ко мне пристраиваются два самолета, за фонарем кабины
вижу возбужденные лица Ивана Брылякова и Григория Панкратова. Хорошо
поработали ребята! Теперь бы благополучно возвратиться домой. Где же ведущее
звено? Где? Нелегкое это дело - штурмовать цель, следить за землей, небом и
товарищами, держаться строя. Сумею ли самостоятельно отыскать в
безориентирной степи аэродром Утта? Впереди выше кто-то виражит, поджидает.
Подхожу ближе и вижу бортовой номер машины командира эскадрильи. Ух, гора с
плеч! Пристраиваюсь со звеном справа.
Капитан Ширяев одобрительно кивает, выводит на курс, не переставая
крутить головой, ищет еще одно звено. А вот и оно! Значит, в сборе семерка,
нет только командира полка и его ведомого. Что с ним? Над целью никто не
падал, стреляли по нас в основном из пулеметов, а для бронированного "ила"
это не страшно. Может, пара майора Еськова уже на аэродроме "подскока"?
Однако, когда мы подошли к Утте, ни одного самолета там не было. После
посадки собираемся у самолета капитана Ширяева. Летчики улыбаются, довольны.
Командир эскадрильи поздравляет нас с первым боевым вылетом, радуется вместе
со всеми. Но нет-нет да и посмотрит в небо, замолчит, прислушается: не
донесется ли знакомый гул мотора? Отсутствие командира полка и его ведомого
тревожит. Я сообщаю, что видел на последней атаке уход пары на бреющем на
северо-восток.
- Значит, они проскочили аэродром севернее, - высказывает предположение
капитан Ширяев.
Дорога на Астрахань осталась справа, впереди других ориентиров, кроме
Волги, нет. Но хватит ли горючего? Подбежал техник и доложил, что на всю
нашу семерку топлива не хватит. Сейчас можно заправить только четыре
самолета. Остальное горючее подвезут через несколько часов. Капитан Ширяев
хмурит высокий лоб, минуту размышляет. Спрашивает:
- Ваши предложения, командиры звеньев?
Ясно, что одна из троек должна ждать подвоза горючего. Но чья? Командир
эскадрильи уже принял решение:
- Остаются Пальмов, Вшивцев, Полынов. Старшим назначаю младшего
лейтенанта Пальмова. Справитесь?
Ловлю улыбку Сергея. Чего это он?
- Справимся, товарищ командир.
Когда четверка улетела, спрашиваю у Сергея, чему это он улыбался.
- Очень уж интересно получилось: старшим назначили... младшего
лейтенанта. Звучит?
Теперь рассмеялись все трое. Капитан Ширяев нашу тройку выбрал не
случайно. Я неплохо ориентируюсь в воздухе, Сергей Вшивцев слывет летчиком
смекалистым, Миша Полынов постарше нас годами, значит, опытнее. Одним
словом, друг друга дополняем.
- Что ж, оценим обстановку, - сказал Полынов. Повернувшись в сторону
одинокого саманного домика, он втянул носом воздух.
- Надо подумать о пище.
Стоит жара, аппетита нет. Но когда удастся пообедать? Техники и
механики пригласили нас к походной кухоньке, прикрытой брезентовым навесом.
Только расположились вокруг котелков на жухлой траве, как с востока
послышался гул чужого самолета. Возвращался тот, утренний "юнкерс". Была
надежда, что он не заметит нас. Но фашистский стрелок пустил длинную
пулеметную очередь, которая зафонтанила серой пылью между кухней и
самолетами. Пришлось поплотнее прижаться к земле, ожидая повторного захода.
К счастью, гитлеровец ушел своей дорогой.
- Пронесло, - поднял лицо от земли Миша Полынов.
От плотного "приземления" он поцарапал щеку. По этому поводу Сергей не
преминул заметить:
- Второй раз, Михаил Николаевич, если будете целоваться с землей,
прикройте лицо ладошкой, - и показал: - Вот так...
За что я особенно люблю Сережу, так это за чувство юмора. И еще за
постоянную пытливость мысли, если можно так выразиться. Например, он может
задать неожиданный вопрос: "В дождь человек когда больше намокнет: когда
бежит или когда идет? Время одно и то же". Потом сядет и начнет
подсчитывать. И вдруг неожиданный вывод: "Если попал под обстрел, лучше не
бегать. Вот расчеты..."
Ожидая горючее, мы решили определить предельные сроки вылета с расчетом
на посадку на своем аэродроме за час до наступления темноты. Этот срок
неумолимо приближается, а бензозаправщиков все нет. Замерили остаток
горючего в баках - на самом экономном режиме не хватит. Передвинули срок
вылета на час, с условием посадки в сумерках. Меня, как старшего, начинают
терзать сомнения: вдруг фашистский самолет передал по радио координаты
нашего аэродрома "подскока"? Тройка самолетов - тоже цель, к тому же
беззащитная. Не исключено появление фашистских разведчиков-мотоциклистов.
Может, перелить бензин из одного "ила" и пополнить баки других? Останусь
здесь, конечно, я. А если что-то случится с товарищами на маршруте, потеряют
ориентировку? Спрос ведь будет с меня. Значит, это не выход. Решаю ждать до
утра. Продумываю, как силами летчиков и техников организовать ночную охрану.
Остается 45 минут до возможного вылета... 30 минут.
Мы сидим с парашютами в кабинах, чтобы не терять ни одной минуты. Вдруг
механик, стоявший на капоте "ила", замахал руками: показалось пыльное
облако. Первая машина проскакивает мимо. Что за чертовщина! Но вот из облака
пыли вынырнул второй бензозаправщик. Направляется прямо к нам. Быстрее,
быстрее! Взлетели, легли на курс. Сергей - слева, Михаил - справа. Вижу -
Сергей поет. Он всегда что-то напевает - то ли "Любимый город может спать
спокойно", то ли "И в какой стороне я не буду" из "Свинарки и пастуха".
Моторы гудят ровно, из патрубков мелькают фиолетово-голубые язычки:
вечереет, и пламя уже заметно. Идем почти на высоте бреющего полета. Справа
наш единственный ориентир - степная дорога на Астрахань. Сгущаются сумерки,