бесхарактерности, но драма долга и самоотречения. Когда
обнаруживается, что видимость и действительность не сходятся и
их разделяет пропасть, не существенно, что напоминание о
лживости мира приходит в сверхъестественной форме и что
призрак требует от Гамлета мщения. Гораздо важнее, что волею
случая Гамлет избирается в судьи своего времени и в слуги
более отдаленного. "Гамлет" -- драма высокого жребия,
заповеданного подвига, вверенного предназначения".
чаше" еще более усиливают звучание евангельской ноты и,
соотнося его с "Гефсиманским садом", венчающим цикл (и роман в
целом), весь его пронизывают единой смысловой тягой -- темой
добровольной неотвратимости крестного пути как залога
бессмертия жизни.
Пастернаком в черновой рукописи первых глав романа одно из
ранних его названий, появившееся, несомненно, в том же 1946
году. Справа под ним -- эпиграф, указывающий, откуда пришли
эти слова: "И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не
будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет: ибо
прежнее прошло" ("Откровение Иоанна Богослова", 21, 4).
Пастернак 24 февраля 1946 года в ответ на не дошедшее до нас
письмо О. М. Фрейденберг. -- Это -- тема или главное
настроение моей нынешней прозы. Я пишу ее сишком разбросанно,
не по-писательски, точно и не пишу. Только бы хватило у меня
денег дописать ее, а то она приостановила мои заработки и
нарушает все расчеты. Но чувствую я себя как тридцать с чем-то
лет тому назад, просто стыдно".
его работу над романом и обратиться к текущим литературным
делам. Только в июле, находясь в Переделкине, он вновь смог
серьезно приняться за прозу.
октябре 1946 года, -- я начал писать роман в прозе "Мальчики и
девочки", который в десяти главах должен охватить сорокалетие
1902-1946 г. г., и с большим увлечением написал четверть всего
задуманного или пятую его часть... Я уже стар, скоро, может
быть, умру, и нельзя до бесконечности откладывать свободного
выражения настоящих своих мыслей".
названием "Мальчики и девочки" отсутствует (почти все
подготовительные материалы и черновые наброски были пущены
Пастернаком на растопку переделкинской печи). Но существование
этого раннего названия, упоминаемого в ряде источников, и его
связь с кругом размышлений о Блоке, особенно сильно занимавших
Пастернака в это время, несомненны.
что-нибудь к блоковской годовщине, -- рассказывал Пастернак на
одном из первых чтений глав из романа 5 апреля 1947 года. --
Мне очень хотелось написать о Блоке статью, и я подумал, что
вот этот роман я пишу вместо статьи о Блоке".
всех областях русской жизни. <...> Он подумал, что никакой
статьи о Блоке не надо, а просто надо написать русское
поклонение волхвов, как у голландцев, с морозом, волками и
темным еловым лесом".)
знаменитым "ждановским" постановлением от 14 августа 1946
года, блоковский юбилей (двадцатипятилетие со дня смерти)
остался неотмеченным, но статью о Блоке, задуманную еще в 1943
году, Пастернак все же начал писать. Среди подготовительных
материалов к ней сохранилась запись, озаглавленная "К статье о
Блоке" и содержащая важное для самого Пастернака положение, не
раз высказанное им в письмах в период работы над "Доктором
Живаго": "Мы назвали источник той Блоковской свободы, область
которой шире свободы политической и нравственной. Это та
свобода обращения с жизнью и вещами на свете, без которой не
бывает большого творчества, о которой не дает никакого
представления ее далекое и ослабленное отражение --
техническая свобода и мастерство".
Пастернак сформулировал десятью годами позже, в
автобиографическом очерке "Люди и положения". Здесь,
припоминая свое юное восприятие "одинокого, по-детски
неиспорченного слова" Блока, Пастернак первым называет
стихотворение "Вербочки", начальная строка которого: "Мальчики
да девочки" -- с заменой союза была взята им в 1946 году в
качестве названия романа. В первой публикации в детском
журнале "Тропинка" (1906, § 6) стихотворение называлось
"Вербная суббота", и это поясняет еще одну важную функцию
выбранного Пастернаком заглавия (помимо отсылки к миру Блока).
Вербная суббота в церковном календаре -- канун Вербного
воскресенья (иначе -- праздника "Входа Господня в Иерусалим"),
за которым следует семидневный цикл (Страстная неделя),
завершающийся Пасхой, или Воскресением Христовым. Заглавие
"Мальчики и девочки", в неявном виде заключая в себе
определенное хронологическое указание, тем самым соотносит
время романа с названным циклом христианского календаря и
выражает ту же "главную тему или настроение" пастернаковской
прозы -- тему бессмертия жизни, идущей путем страданий.
книги "Братьев Карамазовых" -- "Мальчики" и тематически
разрешающим ее "Эпилогом" (речь Алеши у камня о "вечной
жизни"). Ф. М. Достоевский, в частности "Братья Карамазовы",
не раз упоминаются Пастернаком в письмах в связи с его работой
над романом. Имена Блока и Достоевского поставлены рядом в
"Людях и положениях" как "повод для вечных поздравлений,
олицетворенное торжество и праздник русской культуры". (Ср.
вариант заглавия "прозы 36 года": "Когда мальчики выросли".)
"Ленинград", искалечившее судьбу М. Зощенко и надолго
разлучившее читателей со стихами Анны Ахматовой. За ним
последовали выдержанные в том же духе постановления о
драматических театрах (от 26 августа 1946 года) и кино (от 4
сентября 1946 года).
Союза писателей СССР А. А. Фадеев обвинил Пастернака в отрыве
от народа и непризнании "нашей идеологии".
знакомых чтение первых двух глав романа.
"Дневнике":
чтении у Пастернака. Он давно уже хотел почитать мне роман,
который он пишет сейчас. Он читал этот роман Федину и
Погодину, звал и меня. Третьего дня сказал Коле, что чтение
состоится в воскресенье. Заодно пригласил он и Колю и Марину
(Н. К. и М. Н. Чуковские. -- В. Б.). А как нарочно в этот
день, на который назначено чтение, в "Правде" напечатана
резолюция президиума ССП, где Пастернака объявляют
"безыдейным, далеким от советской действительности автором". Я
был уверен, что чтение отложено, что Пастернак горько
переживает "печать отвержения", которой заклеймили его.
Оказалось, что он именно на этот день назвал кучу народу:
Звягинцева, Корнелий (Зелинский. -- В. Б.), Вильмонт и еще
человек десять неизвестных. Роман его я плохо усвоил, т. к.
вечером не умею слушать, устаю за день к 8-ми часам...
утомлен романом, и мне показался таким неуместным этот "пир"
Пастернака -- что-то вроде бравады, -- и я поспешил уйти".
ученых А. А. Фадеев предупредил, что "безыдейная и аполитичная
поэзия Пастернака не может служить идеалом для наследников
великой русской поэзии".
части ни капельки не тронуло меня, -- рассказывал Пастернак О.
М. Фрейденберг в письме от 5 октября 1946 года. -- Я сидел в
Переделкине и увлеченно работал над третьей главой моей
эпопеи.
В. Б.) возвращаться черною, несчастною, страдающей и
постаревшей из чувства уязвленной гордости за меня, и только
таким образом эти неприятности, в виде боли за нее, нашли ко
мне дорогу...
грузинскому другу Ладо Гудиашвили об "известном
землетрясении", -- и мне делали упреки... как это я ничего не
замечаю, продолжаю ходить ровной походкой, не падаю. Тогда
Орловский Гай Юлий
Прозоров Александр
Корнев Павел
Флинт Эрик
Белов Вольф
Березин Федор