дорогу.
Да, видать, еще и родня подбросила съестного. А у Кузьменышей лучшая родня -
это рыночные тетки, которые свой товар плохо сторожат.
Сашка и почесал в голове. Там, в глубине, в неведомых потемках, рождались у
Сашки самые замечательные идеи.
сделает все, что придумал Сашка. Разговором сыт не будешь, если хлеба не
добудешь!
4
проснулись, уставились в окно. На сереньком фасаде масляной краской
коричневой было выведено: "ВОРОНЕЖ".
интересовал - рынок у вокзала.
в окно. Братья протиснулись в тамбур и наткнулись на усатого коротконогого
проводника в грязно-синей военной форме железнодорожника. За голенищем
сапога два флажка торчат. Уже волочет что-то в мешке, усы от напряжения
вспотели, глаза выкатились.
стуком. Повернулся, расправляя плечи. Посмотрел.
приволок. С картошкой мешок, по виду определил. Надо, кстати, этот мешок не
упускать из виду.
сторону выхода. - Да гляди не опоздай! Поезд стоять долго не будет! Как один
гудок даст, дак и чеши... А второй - уже тово... поедем.
чтобы он долго стоял. Чем быстрее пойдет, тем лучше. Для них лучше. А уж они
все наперед продумали и про себя, и про свой поезд.
бои тут жестокие шли, - открывалась площадь, полная народу. Перескакивая
через битый кирпич, через траншеи с водой, братья, подобно десяткам других
пацанов, вскачь ринулись к рынку.
вглубь овощи пошли: картошка, свекла, репа, огурцы... Овощей-то, пожалуй,
побольше, чем в Подмосковье, и молока побольше, его прямо в стаканах с
румяной пеночкой выставили. Варенцом прозывают. Кричат протяжно: "Ва-ре-нец!
Кому-у ва-ре-нец!" Тетка им вслед кричит. А кричит потому, что у Кольки из
кармана красная тридцатка выглядывает. А там за тридцаткой и еще какие-то
бумажки синеют... Без тридцатки тетка бы и не заметила их, да и, уж точно,
милком не назвала. Мало ли шантрапы ходит!
драгоценная тридцатка, а рядом напихали обрезков из пачки папирос
"Беломор-канал".. Поди разгляди с ходу-то, пачка и пачка, и видно по
тридцатке, что деньги торчат.
опасно, свой брат-жулик мог бы легко поживиться! Но и это было учтено.
Колька барином идет, тридцатку демонстрирует, а Сашка сзади караулит, глаз с
нее не спускает, оттирает, если кто прицеливаться да приближаться станет.
смотришь - кто-нибудь да вступится. А молчком терпеть, так и голову оторвут
за личную за собственность, и не пожалеют.
свернули. Слишком тут бдительные сидят!
искали!
краю, на тряпочке выставлен ржаной, домашней выпечки хлеб, аккуратно
порезанный на равные округлые ломти. А рядом и вовсе чудное, белое, длинное:
Колька увидел, будто споткнулся на ходу. Уставился завороженно.
кино показывали...
выплюнуть. А все этот чертов батон, который перед глазами у них маячил.
стоит, а кто-то заходит и покупает вот такое белое... И говорит: "Батон,
мол, купил!" Неужто не понарошку продавали? Да без карточек! Да прям
целиком!
покупатели на это расчудесное добро. Но нет. Никто не хватает, денежки не
сует... Раз-другой приценятся да отвалят. Видать, дорог хлебушек-то, лежит
нетронутый, ждет богатых хозяев, сияет на весь белый свет золотой корочкой,
что по гребешку неровным шовчиком идет.
оттого и вышли сюда, что голодный желудок, как пчелку на сладкое, на хлебный
дух их привел?
побереги, пока наш срок не подойдет! Отведи в сторону, господи, тех, у кого
мошна большая, кто мог бы до нас это белое чудо-юдо схавать... Ты же видишь,
господи, что нам дальше нужно ехать, а если мы сейчас упустим... Да и жрать
охота, господи! Ты хлебами тысячи накормил (старухи сказывали), так
чуть-чуть для двоих добавь!"Может, и не те слова были, но за смысл ручаюсь,
а за искренность тех молитв тем более.
другой к батону и хлебу, а там еще рядом мед в сотах кусками лежит...
голодное брюхо придумала! Спиной к спине, и тридцатку не свистнут, и все
вокруг видно, а сигнал дать - лишь локотком двинуть.
себе: "У-у-й-е-д-у-у!"Он-то и есть сигнал к действию Как труба архангела,
зовущая наших героев начать свое правое дело.
ломтям, к меду в кусках, возле которого роятся нахальные осы... Но прежде к
золотому родимому хлебушку! Скорей, Колька! Скорей!
к прилавку. Знает: минута или две у них в запасе, не более. Придвинулся к
прилавку вплотную, покрутился так, чтобы денежки его стали заметны, спросил:
стоящего для него нет. Так, ерундовина всякая.
уставились. В ширину больше, чем в высоту, выросла. Сашка бы сейчас нашелся
что сказать: "Ширше прилавка свово". Ишь расперло, на каких-таких харчах,
как не на рыночных, ее откормили до такого свинства?
пудов сто будет.
время как он нехотя, с недовольной миной хлеб оглядывал.
пойдет. - Тут ничего стоящего не видать.
строчит, как пулемет все равно. Нои ее задело.
всякое? - сунула под нос Кольке батон.
пружинистой корочки, от дурманящего запаха вдруг подступила к горлу тошнота.
когда суют ему всякую всячину из отрубей.
лучше!
начнет он блевать вот тут, на глазах у этой сдобной девки, так кранты всем
их планам. Вот ведь загвоздка! Все продумали, каждое движение загодя
предусмотрели, а тошноту от голода, спазмы в кишках забыли, не учли.
напоказ - ручкой ко рту, будто зевок сделал. Натурально даже вышло,
позевывает малый, скучно ему тут стоять, смотреть на какой-то чахлый батон,
который якобы не из отрубей.
Но не настолько далеко отодвигал, чтобы не забрать снова.
пшеницу. Грош ей цена в базарный день.