торговаться с бедными людьми!
полтинник на весь день. Этого и на лук не хватит. Дам шесть с полтиной, ауф
мейне мунес!
женщина сегодня последний рубль истратила.
того жалостливы, что если вас послушать, так я бы и за три рубля эти подушки
купил. Что я вам скажу, пани, всем жить надо, - я дам вам шесть с полтиной
и... еще двадцать грошей. Гут?
цвей, дрей!
стол.
на этом, чтоб мне издохнуть. Вы видите, что это за деньги? Ну, мои подушки,
а?..
вперед, сбросил на пол сидящую на скамье Элюню и схватил деньги.
Элюня!..
оборванцу, который, засунув руки в карманы, смеялся во все горло.
оборванец.
Мгновение спустя ее плач перешел в неудержимый кашель.
Ребенка ушиб, а у этой бедной женщины опять кровотечение. О боже!
на лоно Авраама, правда, жид? - говорил оборванец, равнодушно глядя на свои
жертвы.
возвращающимся Гоффом, который, войдя в комнату, как окаменевший остановился
перед открытым окном.
говорящего.
ли?
старый гриб!
пел за окном негодяй.
руками голову. - Мои дети умирают, а у меня и гроша нет!..
расписку, - шепнул пан Лаврентий.
лысине муху прихлопну.
между заборами...
расписку на пятнадцать рублей, за которую дал Гоффу пять.
заканчивал торжественно. Проснувшись около шести часов утра, он сперва
благодарил бога за то, что тот подарил ему внучку Вандзю и что во вторник,
лет пятнадцать тому назад, помог ему выиграть 75 000 рублей. Затем он шел к
своей возлюбленной девочке и поздравлял ее как с тем, что она родилась во
вторник, так и с тем, что независимо от дня и даты она стала его внучкой.
Затем он приказывал Янеку налить в душ целых два ведра воды, которую и
выливал на себя до последней капли. Затем он надевал чистую сорочку,
закуривал самую большую трубку и развлекался ею вплоть до вечера. И,
наконец, отправляясь на покой, вторично благодарил бога и за внучку и за
выигрыш, умоляя его при этом, чтобы он (раз уж этого нельзя избежать)
призвал его душу на страшный суд именно в этот, а не в иной день, а затем
поместил бы ее, вместе с трубками и душем, в том уголке неба, который
когда-нибудь, после долгой и счастливейшей жизни, займет его дорогая
Вандзюлька - самое лучшее дитя в мире.
Ужином угощал хозяин, заседания же организовал некий пан Дамазий, лучший
оратор во всем IX участке города.
роли не играл, оправдываясь своей склонностью к апоплексии. Но обсуждения он
слушал внимательно, поднимая время от времени брови и внимательно следя, в
надлежащий ли момент это сделал. Зато он угощал превосходным чаем и
превосходным вином, жаркое на ужин подавали прекрасное, а сам он жил
надеждой, что рано или поздно дебатирующие стороны разрешат ему употребить
хоть частицу своего богатства на осуществление планов, которые созревали в
его гостиной.
маленький спич. Он собирался (согласно своему плану) стать среди зала,
вынуть из кармана некий ключ и сказать присутствующим: "Господа! Вот здесь
ключ, а там моя касса; половину того, что вы там найдете, оставьте для
Вандзи, остальное берите и... баста!"
исполнит непременно. Душа человеческая переполнена такого рода уверенностями
до самых краев.
предыдущих. На лестнице, по обыкновению, горела лампа, а на кухне, по
обыкновению, наряду с запахом варенья и пригоревшего масла, раздавалось
шипенье поджариваемых блюд, шум самовара и преобладающая над всем этим
перебранка кухарки с мальчиком, кухарки с горничной, мальчика с горничной и,
наконец, всех вместе между собой.
стены, другие на угловом диване, кто на шезлонге, кто в креслах и на
стульях; все вполголоса разговаривали между собой. Светло было как днем, что
иные приписывали двум лампам и восьми стеариновым свечам, пан Клеменс -
своей внучке, разливающей гостям чай, а пан судья - присутствию пана
Дамазия.
заговаривая о политике или о видах на погоду. Он успевал бросать взгляды на
свою коллекцию трубок, мимоходом целовать красневшую, как вишня, внучку и
между делом поглядывал на свое спортивное оборудование в другой комнате, с
видом человека, которого лишь серьезность момента удерживает от соблазна
кувыркнуться разочка два вперед и разочка два назад.
звоном чашек и окружая себя клубами дыма.
нотариус в обществе высокого, красивого блондина. Гул в зале постепенно
утих, хозяин вышел навстречу новым гостям, и нотариус сказал:
первое же знакомство - с вами, благодетель. Надеюсь, он попал удачно.
художник... Сударь - моя внучка, Ванда Пелунович. Подай, сердце мое, чаю
господам...
обычно сопутствующее приветствиям. Затем прибыла новая партия стаканов чаю,
Панов Вадим
Акунин Борис
Посняков Андрей
Каменистый Артем
Корнев Павел
Посняков Андрей