Чтение 6–й страницы книги ~Камень для Дэнни Фишера~

До меня донесся звук трубы. Я посмотрел через дорогу на военно-морские склады. Было четыре часа, и там шла смена караула. Я решил посмотреть — ведь несколько минут ничего не решат.
Меня там не было, когда... отец поднял крышку кассового аппарата и заглянул внутрь. Табло показывало девять долларов, сорок центов. Он покачал головой и посмотрел на большие часы на стене. Уже четыре часа. В нормальные времена в кассе было бы в десять раз больше. Он не знал, как можно выплачивать деньги по займу, если дела пойдут так и дальше.
Услышав, что перед магазином остановился грузовик, он выглянул. Это был грузовик Таунза и Джеймза. Он вел с ними дела всю свою жизнь. Шофер вошел в магазин о небольшим свертком под мышкой.
— Здравствуй, Том, — улыбаясь сказал отец.
— Привет, доктор, — ответил мужчина. — У меня для тебя пакет.
Двенадцать, шесть.
Отец вынул из кармана карандаш. — Хорошо, — сказал он. — Я подпишу.
Водитель покачал головой. — Извини, доктор, наложенным платежом.
— Наложенным платежом? — переспросил отец, и в глазах у него мелькнула боль. — Но я же ведь с ними работаю почти двадцать лет и всегда плачу по счетам.
Водитель сочувственно пожал плечами. — Знаю, док, — мягко сказал он, — но ничего не могу поделать. Таково указание. Оно проштамповано на счете.
Отец выключил кассовый аппарат и медленно отсчитал деньги. Водитель взял деньги и оставил сверток на прилавке. Отцу было стыдно смотреть на него. Он всегда так гордился своей репутацией.
В магазин вошла какая-то женщина, и отец изобразил на лице улыбку. — Да, мэм?
Она положила на прилавок гривенник. — Дайте мне пару пятаков, док. Я хочу позвонить.
Он молча взял гривенник и подвинул ей два пятака. Он проследил за ней взглядом, когда она прошла в телефонную будку. Сверток все еще лежал на прилавке там, где его оставил водитель. Отцу не хотелось его распаковывать. Ему не хотелось даже дотрагиваться до него.
Я завернул за угол перед забегаловкой и посмотрел через дорогу. В глаза мне бросилась вывеска над витриной:
АПТЕКА ФИШЕРА
ФАРМАЦИЯ ИТАЛЬАНА НОРСК АПОТЕКЕ
ЭКС — ЛАКС
Я проскочил мимо открытой двери забегаловки. Изнутри доносились громкие сердитые голоса, но я не стал задерживаться. Там всегда о чем-нибудь спорили.
Я остановился в дверях аптеки. За прилавком стоял отец, небольшой смуглый человек в светлобежевом форменном пиджаке. Казалось, он изучает пакет, лежавший перед ним на прилавке. Я вошел внутрь.
— Привет, папа. — Слова мои гулко прозвучали в пустом зале. Знакомый едкий запах лекарств ударил мне в нос. Я теперь всегда буду вспоминать этот запах при виде аптеки. Еще маленьким я чувствовал этот запах на одежде отца, когда он приходил с работы.
— Дэнни, — довольным голосом сказал отец. — Он вышел из-за прилавка.
— Как ты здесь оказался?
— Я все узнал о загородной гостинице от г-на Готткина, — объяснил я, глядя ему в глаза.
Отец слабо улыбнулся. Он, казалось, очень устал.
— Я так и знал, что у тебя есть причина, — сокрушенно промолвил он — Да я так и так собирался сюда, — быстро вставил я. Отец понимающе поглядел на меня. Его не обманешь. Он ласково погладил меня по голове. — Ну хорошо, — мягко сказал он. — Заходи в кабинет и все обговорим.
Я пошел было за ним в кабинет. Но только я успел обогнуть прилавок, как в дверях раздался крик. Вздрогнув, я обернулся.
— Док! — снова крикнул какой-то мужчина.
Я почувствовал руки отца у себя на плечах, он толкнул меня к себе за спину. Лицо у него побледнело.
Мужчина в дверях был весь в крови. На щеке у него была большая рваная рана вплоть до самой шеи. Рана зияла, и под выступающей кровью белела кость челюсти. Неверными шагами он ступил в аптеку, кровь капала ему на ноги. Он нащупал руками прилавок и отчаянно ухватился за него, повернув к нам искаженное болью лицо.
— Они зарезали меня, доктор.
Руки у него ослабли, и он начал сползать на пол. Он опустился на колени перед прилавком, все еще держась за его край над головой, повернув к нам лицо. Он был похож на молящегося человека.
— Помоги мне, док, — промолвил он слабым хриплым шепотом. — Не дай мне помереть.
Пальцы у него сорвались, и он растянулся на полу у наших ног. Было видно, как кровь медленно набухает в ране. Я глянул на отца. Он был бледен, а губы у него беззвучно шевелились. Казалось, ему плохо. На лбу у него выступили капли холодного пота.
— Папа! — вскрикнул я.
Он глянул на меня пустыми глазами, в них стояла боль.
— Папа, — ты что, не собираешься помочь ему? — Я не мог поверить, что он позволит этому мужчине умереть тут.
Отец угрюмо сжал губы. Он припал на колено рядом с мужчиной. Человек потерял сознание, рот у него был раскрыт. Отец глянул на меня.
— Пойди к телефону, Дэнни, — спокойно оказал он, — и позвони в скорую помощь.
Я побежал к телефону. Когда я вернулся назад, в аптеке было полно народу вокруг лежащего на полу, и мне пришлось проталкиваться сквозь толпу.
Отец умолял их. — Отступите. Дайте ему воздуху. — Но никто не обращал на него внимания. Но тут другой голос подкрепил просьбу отца, голос полицейского.
Слышали, что сказал док, — проскрежетал он с привычной властностью.
— Делайте, что он говорит!
Скорая прибыла слишком поздно. Мужчина был уже мертв. Он помер здесь на полу из-за того, что поссорился с кем-то из-за кружки пива. Я и не думал, что кружка пива может оказаться настолько важной, но эта оказалась таковой. Она стоила человеку жизни.
Я закончил вытирать следы крови на прилавке. Отец следил за мной из глубины зала. Все было так странно. Я повернулся к нему. — Ну, папа, — с обожанием произнес я, — ты так смело поступил, так помог человеку. Я бы так не смог. Меня бы стошнило.
Отец с интересом посмотрел на меня. — Мне было плохо, Дэнни, — тихо ответил он, — но ведь ничего другого не оставалось.
Я улыбнулся. — Я передумал, папа, — сказал я. — Я больше не хочу уезжать на лето. Здесь часто такое случается?
— Нет, — ответил он. Он взял пачку сигарет с прилавка позади себя, вынул одну и закурил. — Ты поедешь, — сказал он.
— Но, папа... — с искренним разочарованием протянул я.
— Ты слышал, что я сказал, Дэнни, — твердо ответил он. — Ты поедешь за город.
Я медленно выпрямился. Что-то было не так, чего-то не хватало.
— Ты взял пакет с прилавка, папа? — спросил я.
Отец удивленно посмотрел на прилавок. На глаза у него набежала тень, но быстро исчезла. Он глубоко вздохнул, а губы у него изогнулись в кривой усмешке.
— Я не брал его, — ответил он.
Я был в недоумении. — Думаешь, его стащили, папа?
Усталые морщины резко выступили у него на лице.
— Неважно все это, Дэнни. Все это ерунда. Да и не нужен он мне был совсем.
Глава 9
Я сидел тихонько на крыльце, почесывая голову Рекси. Сегодня мой последний вечер дома. Завтра утром г-н Готткин заедет за мной на своем «форде», и мы поедем за город. Мне было грустно. Впервые я уезжал из дому на более-менее продолжительный срок.
На нас тихо опустилась ночь. В доме было темно. Свет горел только на кухне, где отец с матерью все еще разговаривали. Я наклонился к собаке. — Будь умницей, пока маня здесь не будет, — прошептал я ей.
Она слабо помахала хвостом. Она понимала все, что я ей говорил. Такой умной собаки я еще не видал.
— Лето не такое уж длинное, — сказал я. — Не успеешь оглянуться, как наступит осень, и я вернусь.
Она сунула свой холодный нос мне в ладонь, а я почесал у нее подбородок. Ей это очень нравилось.
Послышался стук открывшейся у Конлонов двери. На крыльцо вышла Марджори-Энн. Я быстро поднялся, позвал Рекси и пошел по улице. Мне не хотелось с ней разговаривать.
— Дэнни! — я услышал, как Марджори-Энн бежит за мной. Я обернулся.
Она догнала меня, совсем запыхавшись.
— Ты завтра уезжаешь?
— Да, — кивнул я.
— Можно, я пройдусь с тобой немного? — попросила она тоненьким покорным голосом.
Я удивленно посмотрел на нее. Это было совсем не похоже на нее.
— У нас свободная страна, — ответил я и пошел дальше. Она пристроилась в такт к моему шагу. — Все сдал, Дэнни? — участливо спросила она.
— Ага, — гордо ответил я. — В среднем восемьдесят пять баллов.
— Хорошо, — с похвалой заметила она. — А я чуть не провалила математику.
— Математика — это просто, — бросил я.
— Но не для меня, — отпарировала она. Мы молча завернули за угол, наши шаги глухо звучали на тротуаре. Мы прошли целый квартал, прежде чем заговорили снова.
— Ты все еще сердишься на меня, Дэнни?
Я бросил на нее косой взгляд. У нее было обиженное выражение на лице.
Я не ответил.
Мы прошагали почти еще один квартал. Затем послышалось, как она всхлипнула. Я остановился и повернулся к ней. Уж чего-чего, а девчоночьи нюни я не терплю.
— Ну, чего теперь, — хрипло спросил я.
В глазах у нее блестели слезы. — Мне так не хочется, чтобы ты уезжал сердитым, Дэнни, — всхлипнула она. — Ты мне нравишься.
Я презрительно фыркнул. — Странно как-то это у тебя проявляется.
Всегда дразнишься и заставляешь меня делать то, чего мне не хочется.
Она теперь уже ревела вовсю. — Я, я только хотела делать то, что тебе нравится, Дэнни.
Я снова двинулся вперед. — Так вот, мне это не нравится, — отрезал я.
— Это нервирует меня.
— Если я пообещаю больше не делать этого, ты не будешь сердиться на меня? Она схватила меня за руку.
Я посмотрел на нее сверху вниз. — Не буду, только если ты по настоящему пообещаешь, — ответил я.
— Тогда обещаю, — быстро сказала она, улыбнувшись сквозь слезы.
Я улыбнулся в ответ. — Тогда я больше не сержусь, — ответил я. — Я вдруг понял, что в действительности вовсе не сердился на нее. Я сердился на самого себя. Мне нравилось то, что она делает со мной.
Мы пошли дальше, она по-прежнему держала меня за руку. Рекси убежала куда-то на пустырь, и мы ждали, пока она выйдет.
Марджори-Энн посмотрела мне в лицо. — Можно я буду твоей девочкой, Дэнни?
— Господи святый! — невольно вырвалось у меня.
Слезы сразу же брызнули у нее из глаз. Она повернулась и рыдая бросилась бежать прочь.
Мгновенье я постоял в растерянности, глядя на нее, затем побежал и схватил ее за руку. — Марджори-Энн!
Она повернула ко мне лицо, все еще содрогаясь от рыданий.
— Перестань ныть, — сказал я. — Можешь быть моей девочкой, если хочешь.
— Ох, Дэнни! — Она бросилась меня обнимать и попробовала поцеловать.
Я вырвался. — Ну перестань, Мардж. Ты ведь обещала.
— Только один поцелуй, Дэнни, — быстро проговорила она. — Это ничего, раз я твоя девочка.
Я уставился на нее. Невозможно было спорить с такой логикой. К тому же и мне хотелось поцеловать ее. — Ну хорошо, — согласился я — но на этом все!
Она наклонила мне голову и поцеловала. Я почувствовал, как ее теплые губы шевелятся в моих. Я притянул ее к себе, и она спрятала лицо, уткнувшись мне в плечо. Я еле различал ее голос.
— Теперь, когда я твоя девушка, я сделаю все, что ты хочешь, Дэнни!
— Она прижала мне руку к своей груди. — Все, что захочешь, — повторила она. — Я больше не буду тебя дразнить.
Глаза у нее по настоящему сверкали. Она была совсем не похожа на ту девочку, которую я знал все это время. В ней было такое тепло, какого я никогда раньше не встречал.
Я снова медленно поцеловал ее. Почувствовал, что она тесно прижимается ко мне, и у меня забурлила кровь. В висках у меня застучало. Я быстро оттолкнул ее.
— Тогда пойдем домой, Марджори-Энн, — серьезно сказал я. — Ничего другого мне не надо.
Отец окликнул меня, когда я поднимался по лестнице. Я вернулся назад:
«Да, папа?»
На лице у него было смущенное выражение. Он посмотрел на мать, но та читала вечернюю газету и даже не подняла головы. Он остановил взгляд где-то на полу и кашлянул. — Ты впервые уезжаешь, Дэнни, — робко проговорил он.
— Да, папа.
Теперь он смотрел в потолок, тщательно избегая моих глаз. — Ты уже большой мальчик, Дэнни, и есть такие вещи, которые мы с матерью должны тебе сообщить.
Я ухмыльнулся. — Насчет девочек, папа? — спросил я.
Он с удивлением посмотрел на меня. Мать отложила газету и теперь тоже смотрела на меня.
Я улыбнулся. — Ты немного опоздал, папа. Теперь этому учат в школе.
— Неужели? — изумился он.
Все еще ухмыляясь, я кивнул. — Если ты что-нибудь хочешь узнать, папа, не стесняйся. Просто спроси.
На губах у него появилась улыбка облегчения.
— Видишь, Мэри, — сказал он. — Я же говорил, что ему не надо ничего рассказывать.
Мама с сомнением посмотрела на меня.
Я ободряюще улыбнулся ей. — Не беспокойся, мама, — заверил я ее. — Я могу о себе позаботиться.
Подымаясь по лестнице, я все еще улыбался. Они просто не знают, с кем имеют дело. Я же ведь эксперт в девочках. Разве я не доказал это только что, сегодня вечером?
Глава 10
— Она дает, Дэнни? — Я с отвращением посмотрел на пацана. Лицо у него было возбужденное, а глазами он следил за девушкой, всходящей на крыльцо.
Я потянулся вниз и запер прилавок, только потом ответил ему. С тех пор, как я приехал сюда, я слышал этот вопрос и не раз, и не тысячу. Уже третье лето я провожу в гостинице «Монт-Ферн» и в загородном клубе.
— Да все они такие, — небрежно ответил я. — Какого черта, ты думаешь, они приезжают сюда подышать свежим воздухом, да позагорать?
Все остальные ребята у прилавка дружно рассмеялись, но он все еще смотрел на нее. — Мужики, — сказал он с ужасом в голосе, — есть все-таки что-то такое у дамочек в брюках!
— А кто смотрел на брюки? — небрежно бросил я. — Я лично смотрю только на блузку. Я начал запирать шкаф, а они все еще смеялись. Эти официанты и посыльные никогда не тратили ни цента. Они и приезжали сюда за несколькими долларами да юбкой. Они даже работали кое-как, но руководству гостиницы было все равно. От них лишь требовалось, чтобы постояльцы были довольны, а постояльцами были в основном дамы, так что всех устраивало такое положение.
Ребята высыпали на веранду, а я посмотрел им вслед. Большинство из них было старше меня, но я считал их малышами. Я чувствовал себя бывалым.
Может быть, благодаря росту, — во мне было пять футов одиннадцать дюймов — или может просто оттого, что я провожу здесь уже третье лето. Я взял ведомость дневного поступления и стал подводить итоги. Сэм любил, чтобы счета были в порядке.
Я вспомнил свое первое лето здесь. Я был тогда совсем еще зеленым.
Это было сразу после моего Бар-Мицва. Я был тогда просто сосунком и надеялся, что Готткин зачислит меня в футбольную команду по осени. Какая же была все это чепуха!
Готткин так и не вернулся в школу. В первый же вечер он обчистил хозяйку в крэп. А на следующий день был уже в деле. Не прошло и недели, как он решил не возвращаться назад.
— Вот это по мне, — помнится, говаривал он. — Пусть кто-то другой вытирает сопли малышне.
Вместо того, чтобы работать в гостинице, я помогал ему, а у него все ладилось. Зимой он съездил в Майами-Бич, а на следующее лето взял в аренду как эту гостиницу, так и следующую по дороге. Этим летом у нас их уже было пять. Пару ребят в каждой точке, а ему лишь оставалось появиться там раз в день да собрать деньги. Он больше не довольствовался «фордом», а ездил на «пиерс» родстере с опускающимся верхом.
Но то первое лето было трудным. Все меня считали желторотым. Не было такой шутки, которую бы не сыграли со мной ребята, а девушки дразнили меня до одурения. Сэму в конце концов пришлось приказать им отцепиться от меня.
Он опасался, что они выведут меня из себя, и я отлуплю одного из них.
На следующее лето я не хотел ехать, но когда Сэм приехал к нам домой и сказал, что арендует вторую точку, управлять которой буду я, согласился.
Нам нужны были деньги. У отца дела шли хуже некуда. К концу лета я собрал пятьсот долларов.
Я помню, какое лицо было у матери, когда я выложил бабки на кухонный стол и сказал, что это все ей. На глазах у нее были слезы, она повернулась к отцу, стараясь скрыть их от меня. Губы у нее дрожали, но я расслышал, как она сказала: «Русачок мой». Вот и все.
Отец и сам очень растрогался. С каждым днем в аптеке становилось все хуже и хуже. Деньги доставались туго. Но губы у него сжались в горделивом упрямстве. — Положи их в банк, Дэнни, — сказал он тогда. Они тебе понадобятся для учебы в колледже.
Я же только улыбнулся. Уж он-то меня не надует, я сам с усами.
— Можно израсходовать бабки теперь, — заявил я с непреложной логикой. — У меня до колледжа еще два года. Вот тогда и подумаем об этом.
Отец, казалось, очень долго смотрел на меня. Затем он протянул дрожащую руку и взял деньги.
— Хорошо, Дэнни, — сказал он тогда. — Но мы запомним это. Когда дела поправятся, ты получишь их обратно.
Но уже тогда мы все понимали, что деньги ушли. Дела вовсе не шли на поправку, а становились хуже. Они шли туда же, куда шло все: псу под хвост. Но теперь было последнее лето, а я уже распрощался с бабками. Этим летом Сэм пообещал мне лишнюю сотню, если я увеличу выручку по сравнению с прошлым годом. Я подсчитал сумму в ведомости и подбил итог за сезон. В эти последние несколько недель сезона мне нужен был перерыв, а я был занят.
Времени оставалось только-только на то, чтобы искупаться перед обедом.
Я запер шкаф и вышел на веранду. Какая-то новая шалава и пацан с большими глазами играли в настольный теннис. Техника у девушки была ничего, но отмашку можно было бы подправить.
Я подошел к ней сзади и взял ракетку у нее из рук. — Слабо, детка, слабо, — уверенно заявил я. — Смотри-ка. У тебя все слишком сковано.
Большеглазый сердито посмотрел на меня и швырнул в меня шарик. Я легко его отбил. Он снова стрельнул в меня. И снова я отпарировал. Играл я хорошо и знал об этом. В следующий раз я крутанул шарик слегка по-английски, и он резко ушел в сторону от его отчаянного удара.