Чтение 6–й страницы книги ~Возможность ответа~

- Даже те.

- С нетерпением буду ожидать начала работ.

- Можете начинать хоть сейчас, голубчик. Проверьте на ИСЭУ некоторые штаммы... Вот вам список их. По этим наименованиям их легко отыскать в шкафах. А вот - цветная таблица излучений. Попробуйте сами начать, уверен - разберетесь. А я загляну к вам через часик-два.

- Хорошо, - ответил я, беря листы.

- Можете пользоваться справочной библиотекой нашего Центра. Она довольно значительна,

занимает

примерно

четырнадцать

больших вычислительных машин ИБМ-80. Ввод в нее здесь, - он указал на телетайп с экранами. - Ответ получите максимум через шесть минут после заказа. Если в библиотеке не найдется сведений, машина-библиограф подскажет, где их можно получить. Действуйте.

Он поднес руку к двери, что-то пошептал - и она послушно ушла в сторону.

- Желаю успеха, - проговорил он уже из коридора, в то время, как дверь скользнула на свое место.

Конечно, Суслик не мог предполагать, с какой скоростью я способен работать. Память вычислительных машин, в которых хранилась библиотека, я просмотрел минут за сорок, и машина-библиограф едва успевала получать для меня информацию из других библиотек.

Я отнюдь не пользовался телетайпом и другими медлительными механизмами, я просто подсоединил к вводу библиотеки свой мозг, использовав для этого контактные концы. С этого момента на все время контакта библиотека стала как бы продолжением моего мозга, и я перекачивал в свою память моря информации, пересортировывая и обобщая ее по-своему.

Моя работа была в разгаре, когда дверь лаборатории неслышно скользнула в сторону. За ней стоял Суслик. Он доброжелательно улыбнулся и направился ко мне.

- Ну, что успели сделать, дорогуша? Познакомились с малютками?

Я протянул ему обработанную таблицу.

Он просмотрел ее, удивление граничило с восхищением.

- Да вы же незаменимый помощник, дорогуша! Можно подумать, что вы всю жизнь только этим и занимались.

Его лучащиеся глаза-бусинки вдруг укололи меня быстрым подозрительным взглядом, рыхлая кожа на лбу вся покрылась морщинами и складками, как плохо натянутый чулок:

- Помнится, говорили, что вы чудодейственный врач...

Я перебил его:

- Пожалуй, я бы сделал больше, если бы мог проверить некоторые сведения, узнать методику экспериментов.

- В чем же дело?

- Машина сообщила, что методика секретна, и требуется специальный допуск: код и шифр.

Он нахмурился:

- Что именно вас интересует?

- Скажем, как были получены данные о способности бактериофагов группы "Т" перерождать клетки и вызывать эпидемии. У вас собрана чрезвычайно любопытная информация. Но чисты ли эти опыты?

Его обрадовала скрытая похвала, содержащаяся в моих словах, однако взгляд стал еще более жестким и подозрительным.

- Будьте спокойны, голубчик. Опыты были поставлены чисто, это я гарантирую.

- Но механизмы эпидемий Т-2 и Т-6 нельзя досконально изучить в лабораторных условиях.

- Почему?

- Для этого не годятся ни мыши, ни собаки, ни даже обезьяны...

- У нас был другой, надлежащий материал.

Я вспомнил, когда впервые услышал от него слово "материал", и у меня появилось подозрение. Я отмахнулся от него, потому что подозревать в таком действии любого человека было стыдно и бессмысленно.

Дверь лаборатории снова скользнула в сторону, пропуская нескольких людей. Все они уважительно здоровались с профессором, с любопытством посматривали на меня, особенно единственная среди вошедших женщина лет двадцати семи, крашеная блондинка с маленьким невинно-обиженным ротиком. У нее была больная печень, в левом легком имелось затемнение.

- Наш новый сотрудник, - представил меня профессор.

Пришлось поочередно пожимать им руки - большие, маленькие, мягкие, жесткие, теплые, холодные, выслушать от каждого несколько доброжелательных слов.

После церемонии знакомства профессор увел меня из лаборатории. Мы направились в корпус, где размещались жилые комнаты сотрудников и где меня ждал Ник. Но, доехав со мной на эскалаторе до коридора, соединявшего два корпуса, профессор вспомнил, что ему нужно заглянуть еще в одну лабораторию, и распрощался.

Ник ожидал меня в своей комнате. Вид у него был неважный. Большие сильные руки устало лежали на столе, существуя как бы сами по себе. Биоизлучение вокруг головы слиняло до бледно-желтого цвета.

Я посоветовал ему хорошенько отдохнуть, сказав, что обойдусь пока без его услуг. Он двинул рассеченной бровью, поднял на меня светлые с красными прожилками глаза.

- Хороший вы человек, док, только...

- ...странный и словно не от мира сего, - кончил я за него фразу, уже созревшую в его мозгу.

Он удивленно прищурил глаза:

- Можно подумать, что вы читаете мысли, док. Выходит, свой мозг надо держать на запоре. Этого только еще не хватало.

- А как поживают наши подопечные, импуны? Тоже, наверное, устают здесь с непривычки?

Мне не понравилась его улыбка.

- Нет, они почти не устают.

- Хотелось бы их увидеть.

- Они работают и живут в другом корпусе. Номер три.

- Ладно, отдыхайте, - сказал я. - Не буду мешать.

Коридор был пуст. Решение оформилось сразу.

Я смутно представлял себе схему межкорпусных коридоров. Но еще когда мы шли сюда впервые, заметил, что все корпуса соединены между собой. Итак, если наш именуется номер один, а лабораторный - номер два, то из него должен быть выход в корпус номер три. Уже знакомый эскалатор привез меня в лабораторный корпус. Здесь мне повезло - я встретил женщину, с которой меня недавно знакомил профессор, и спросил у нее, как пройти в третий корпус.

- В виварий? Мы бываем там чрезвычайно редко. Да и к чему ходить туда? Можете заказать любой материал - и вам его доставят в лабораторию.

- Мне нужно навестить своих друзей. Они там работают.

- У вас ТАМ друзья? - удивленно, даже испуганно, забыв о кокетстве, она смотрела на меня.

- Да, да. Как туда пройти?

- Нужно спуститься на лифте в цокольный этаж. Оттуда в третий корпус ведет подземный коридор, но...

- Большое спасибо, - я быстро пошел к лифту, не слушая дальнейших объяснений.

Через несколько минут эскалаторная дорожка привезла меня в третий корпус. Еще издали мой нюх уловил неприятный запах гниющего мяса, крови, острые запахи немытой шерсти животных. Я сошел с эскалаторной дорожки перед лифтом. Наугад нажал кнопку девятого этажа. Лифт здесь работал не бесшумно, как в первом и втором корпусах, а слегка дребезжал. Сквозь дребезжанье до меня донеслись приглушенные визги, рычание. Выйдя из лифта, я оказался в длинном коридоре. В него выходило множество дверей. Некоторые из них были наполовину решетчатые. Заглянув в них, увидел собак, волков, обезьян. Но больше всего здесь было шимпанзе и гамадрилов. От их воплей и уханья закладывало в ушах. Приходилось включать дополнительные звуковые фильтры.

Но вот двери с решетками окончились. Дальше виднелись иные двери - глухие, узкие. Мне показалось, что я слышу человеческие голоса, стоны.

- Что вы здесь делаете? - раздался за спиной удивленный окрик, шум шагов.

Я обернулся и увидел спешащего ко мне здоровенного детину с автоматом. Он остановился передо мной.

- Ищу своих друзей, - ответил я, не понимая причины его встревоженности.

В это время с той стороны, где был лифт, раздалось поскрипывание башмаков, и я увидел профессора. Запыхавшись, он говорил с трудом, объясняя охраннику:

- Это мой человек. Он попал сюда по ошибке.

- Почему по ошибке? Разве импуны не здесь? - удивился я.

- Сейчас они в другом месте. Пойдемте, я вам все объясню.

Он подхватил меня под локоть и потащил к лифту. Идя с ним, я думал об опытах на ИСЭУ, которые мне необходимо закончить. Но и судьба импунов уже начала тревожить меня...

Одну за другой я вставлял кассеты с образцами в камеру ИСЭУ, и луч менял цвет - иногда резко, иногда - почти неощутимо. Но всякий раз, когда в исследуемом веществе была частица органики, ИСЭУ четко различал ее. Бледно-серый или желто-серый луч тотчас окрашивался в зеленые, синие или красные тона.

Я исследовал различные клеточные структуры и компоненты, составлял сложнейшую классификацию и теперь пытался упростить ее. Вставил в кассету пробирку с кристаллизованным вирусом. В таком виде вирус мог находиться столетиями почти в любой среде, возможно, даже в космическом пространстве, включенный в метеоритное вещество.

Я вставил новую кассету в ИСЭУ - и возник темно-серый с голубым оттенком луч. По моей классификации, он свидетельствовал, что исследуется неживое вещество с элементами органики. Затем, вынув кассету, я воздействовал на вирус кислотными остатками и поместил пробирку в термостат. Применил стимуляцию электротоков, чтобы подстегнуть процесс декристаллизации.

И когда я поместил ту же кассету после обработки в камеру ИСЭУ, произошло чудо - на экране появился зеленый с розовыми подцветками луч - луч жизни.

ИСЭУ подтвердил, что вирус - единственное из существ - мог быть живым и неживым в зависимости от фазы развития. Наконец-то у меня появилось необходимое свидетельство, ключик к сейфу жизни, представитель - одновременно - живой и неживой природы.

Теперь, после серии опытов, я мог сказать профессору с полной уверенностью, что гипотеза о происхождении вируса, как бывшего клеточного компонента, ложна; что вирус и другие живые структуры, некие существа-вещества, - возникли до появления клетки; что они были одним из звеньев в мостике перехода от неживого к живому. Я вспомнил огромные массы водорослей, объединившиеся в "чудовище", в некую живую комету, и нашел для них место в своей классификации. Это было еще одним подтверждением ее правильности. Значит, разделение условно? В том числе Главное разделение? Значит, и такие резкие переходы в организации вещества, как те, которые называют смертью, не являются "роковой чертой" - необратимостью. В природе они обратимы как свет и темнота, как звук и тишина. Это просто переходы от одной структуры к другой, от одного состояния к другому. Уравнение получалось огромным, состоящим из многих тысяч величин, но его можно было сокращать за счет повторяющихся частей. И внезапно я вспомнил поэтическую фразу и мельком подумал, что язык поэзии бывает таким же точным, как язык математики. Фраза звучала так:

"Жизнь начинается с отрицания смерти

И утверждается, утверждая себя".

Об этом же говорила и начальная часть уравнения.

Следующая его часть описывала окончание поэтической фразы:

"Смерть начинается отрицанием жизни

И, отрицая все, отрицает себя..."

Теперь предстояла еще одна проверка - на этот раз весьма болезненная, ибо она должна была подтвердить или опровергнуть мои догадки о тайне моего происхождения. Но, может быть, не стоит ее предпринимать? Может быть, не нужно лишних мучений? Ведь после перехода черты пути назад не останется. Многие ценности для меня изменятся, явления поменяют акценты. Я не смогу остаться прежним, сохранить прежние отношения с дорогими мне людьми. Многое изменится в моем мире, в моей личной Вселенной, которая мне, как и каждому существу, кажется неизмеримо важней, чем настоящая единая Вселенная, в которой живем все мы. Кажется... Только кажется... Но если я разрушу ее...

И все же... Я выкрутил два винта и вытащил направляющую втулку из камеры ИСЭУ. Теперь камера стала намного больше. И тогда уже без колебаний я вставил в нее собственный палец и второй рукой нажал на кнопку пуска.

На экране индикатора возник сложнейший луч - серый с многочисленными желтыми и черными переходами. И все же - сомнений не оставалось - это не был луч живого...

На складе, куда Суслик позволил мне заходить после того, как я починил вышедший из строя аппарат, пылилось немало деталей, которые мне пригодились для нового миниатюрного ИСЭУ. В его конструкцию я ввел изменения и теперь мог - участок за участком - обследовать весь организм. Так я узнал немало любопытного о себе и понял смысл и значение обрывков фраз и даже недомолвок, сопровождавших меня со дня появления на свет, или - как принято говорить у людей - со дня рождения.

Одновременно я составлял математическое описание вирусной частицы. Для этого пришлось провести дополнительные опыты. Я составил три формулы частицы: полную - в белковой оболочке; частичную - для "невидимой" фазы вируса, когда он существует в клетке только как "чертеж"; измененную - для кристаллизованной частицы. Я наткнулся на удивительную закономерность - во всех трех формулах соблюдались одни и те же взаимоотношения частей, хотя в первом случае, как "утверждал" луч ИСЭУ, вирус был живым, а в третьем - неживым. Некоторые участки формул повторялись

полностью.

Эти закономерности я отразил в уравнении. Некоторые части его были мне хорошо знакомы по тем уравнениям, которые я составлял раньше. И хотя тогда я еще не мог знать, какое значение в моих поисках займет это уравнение, мной почему-то овладело состояние напряженного ожидания. Это было проявлением удивительнейшей интуиции...

Я несколько раз обращался к профессору с просьбами о посещении импунов. Всякий раз он переносил визит к ним "на завтра".

Однажды, проходя по коридору лабораторного корпуса, я услышал из-за одной двери знакомый голос. Мгновением позже проанализировав сигналы, я определил, что это голос импуна Тагира.

Я попытался открыть дверь обычным способом, поднеся руку к индикаторной щели и произнеся слова пароля, но ничего не добился. Дверь была усилена специальной прокладкой, и поэтому мне было плохо видно сквозь нее. Силуэты людей и очертания предметов расплывались. Показалось - кто-то лежит на кушетке, кто-то над ним склонился. Я постучал в дверь. Тотчас в верхней ее части засветился квадратик - это включилась телекамера. Теперь меня видели изнутри - на телеэкране. Открылась переговорная решетка, и я услышал голос профессора:

- Что вам угодно, док?

- У вас находится Тагир: Хочу повидаться с ним. Вы обещали, - напомнил я.

- Здесь нет никакого Тагира, дорогуша. Вы что-то напутали, голубчик.

"Он может не знать имени", - подумал я и уточнил:

- Импун, Тагир.

- Никакого импуна, - стоял он на своем. - Если бы я не был так занят, то позволил бы вам самим, дорогуша, убедиться. Потерпите немного, я освобожусь - и мы навестим ваших импунов.

- Отпустите! - послышался умоляющий голос-стон за дверью. Несомненно, это был голос Тагира.

Я сильнее застучал в дверь.

- Док, не мешайте опыту.

Я уже успел заметить, что чуть ниже переговорной решетки, там, где прокладки не было, имелось как бы прозрачное _для моего взгляда_ оконце. Я заглянул в него и увидел Суслика и еще какого-то незнакомого мне человека. Они стояли у операционного стола под рефлектором. Незнакомец подавал Суслику скальпель. А на столе, привязанный к нему ремнями, лежал Тагир. Он порывался встать, но ремни удерживали его.

- Вы солгали мне! - закричал я. - Это - Тагир! Что вы делаете с ним?

- Я уже говорил вам, дорогуша, что вы ошиблись, - отвечал Суслик, не подозревая, что я вижу его сквозь дверь.

Она затрещала под моим нажимом, и они оба испуганно встрепенулись.

- Ладно, - профессор, снимая перчатку, подошел к двери и поднес руку к опознающему устройству.

Дверь ушла в стену.

Я поспешил к Тагиру.

- Только не прикасайтесь к нему! - предупредил профессор.

- Что с ним?

- Заболел. Необходима срочная операция.

Голос его был ласков, он пытался скрыть свои истинные чувства. Но я воспринял смесь ярости, страха, насмешки. Особенно меня удивила скрытая насмешка. Что она означает?

- Великий Дог, возьми меня отсюда, - простонал Тагир.

- Ему необходима срочная операция, - напомнил Суслик.

Я повел взглядом на приборы. Работали далеко не все.

- Без наркоза?

- Под местным.

- По какому поводу операция?

- Опухоль в правом легком, дорогуша.

- У него нет опухоли в правом легком.

- Можно подумать, голубчик, что у вас имеется рентгеновский аппарат.

- У него нет опухоли. Вы лжете, - сказал я, расстегивая ремни, удерживающие Тагира на столе.

Суслик и его помощник пытались мне помешать. Пришлось легонько оттолкнуть их. Профессор отлетел в одну сторону, его помощник - в другую. Суслик, видимо, ушибся, в его голосе прибавилось ярости, но прозвучал и стон:

- Я вам все объясню.

- Сначала выслушаю импуна. Говори, Тагир.

- Не верь им. Великий Дог. Обещали много платить. Ничего не Платили. Кормили сытно. Но нам было тесно, нечем дышать. Хижина маленькая - нас много. Кололи Наруи толстой иглой - он заболел. Унесли его, сказали - вылечат. Он не вернулся. Потом кололи Суэна. Тоже заболел. Взяли - он пропал. Потом - Усаина. Не вернулся. Теперь - меня. Нехорошие, злые боги...

- Что может понимать дикарь, - пренебрежительно перебил его профессор. - Среди них начиналась эпидемия. Пришлось срочно лечить.

- Естественный материал для чистых опытов? Так вы это называете? - напомнил я.

Опираясь на мою руку, Тагир с трудом встал со стола.

- Пойдем к твоим братьям. Вместе с ними уйдем отсюда, - предложил я.

- Дверь! - воскликнул Тагир.

Я обернулся. Дверь бесшумно скользнула на свое место, а за ней исчезли Суслик и его помощник. Тагир с ужасом смотрел на нее.

- Не волнуйся, Тагир, дверь - не преграда, - сказал я и подумал: преграда совсем не там, бедный мой дружок, вовсе не там, где ты ее видишь. Преграда - в моих установках, в Программе, созданной Михаилом Дмитриевичем. Он давал мне читать много книг. Но об атом в них ничего не было. Он давал мне читать только определенные книги в соответствии с программой обучения. Почему? Это знал только он. Вызывать его по мыслепроводу до Импульса-Вызова он запретил.

- Пойдем! - сказал я Тагиру, первым подошел к двери и нажал на нее.

Дверь выгнулась, затрещала. Где-то раздались звонки, включилась сирена. Я увеличил усилие - и выломал дверь. За ней в коридоре уже суетились несколько охранников с автоматами в руках, профессор. Ник.

- Перестаньте бузить, док, - умоляюще сказал Ник. Он выглядел не так, как всегда. Не осталось даже намека на уверенность и хладнокровие. Автомат дрожал в его руках. Он не хотел стрелять в меня.

- Я вам все объясню, дорогуша, и вы поймете, ибо вы - истинный ученый, - зачастил Суслик.

- Уже слышал: эпидемия, вы хотели их спасти, - отрезал я, не скрывая иронии.

- Нет, вам я скажу правду, голубчик...

Я посмотрел в бегающие глаза-бусинки, заглянул в мозг. Трудно было проанализировать светящиеся ручейки импульсов. Суслик лихорадочно искал приемлемое решение, затрачивая на это всю энергию своих аккумуляторов.

- Немедленно отведите Тагира к другим импунам.

Тагир весь сжался, и я повернулся к нему:

- Они не посмеют сделать тебе плохо. Скоро увидимся.

Ник стал так, чтобы прикрыть меня от охранников.

- Я сам прослежу, дорогуша, чтобы Тагира отвели к его соплеменникам, не беспокойтесь. А затем приду к вам, и мы объяснимся начистоту...

Суслик широким жестом, как обходительный хозяин, пригласил Тагира пройти в другой корпус.

- Я провожу вас, док, - предложил Ник.

Мы пошли вместе. Охранники провожали нас напряженными взглядами. Я отлично помнил о деле, которое нужно завершить, прежде чем покинуть лабораторию.

- Обстоятельства могут сломить любого человека, док, - проговорил Ник.

- Мне нужно в лабораторию, - сказал я.