Чтение 6–й страницы книги ~Вечный союз~

- Я буду продолжать? - прошептал голос.

- Что? - Он будто вынырнул из какого-то мягкого облака, в котором плавал все это время.

- Продолжать, благородный господин?

Внезапно он почувствовал, что его обволакивает нежный аромат, а на его плечи каскадом спадают пряди длинных темных волос.

Вздрогнув, он обернулся.

Она стояла на коленях позади него; прямо перед его глазами плясали ее полные обнаженные груди с набухшими темно-красными сосками.

- Матерь Божья! - пролепетал он, в то время как она живо придвинулась ближе, прижав его голову к двум белоснежным холмам.

Он почувствовал, как в нем волной поднимается возбуждение. Уже несколько месяцев он не видел Таню и почти все время находился в мучительном напряжении. На мгновение ему страстно захотелось поддаться искушению, заключить девушку в объятия и броситься вместе с ней в бассейн.

"Но я же предам ее и никогда не смогу себя простить!" - мелькнуло у него в голове.

- Я женат и люблю свою жену! - воскликнул он, отшатнувшись.

- Всем мужчинам требуется иногда утешение, - хихикнула она.

- Но не такое! - кричал он, продолжая пятиться. Девушка смотрела на него, не понимая. Она выпрямилась во весь рост, неотразимая, как Венера, выходящая из морской пены.

- Разве ты не хочешь меня? - Да, но...

Она на мгновение опустила глаза и затем снова подняла их, встретившись с ним взглядом.

- Я подумала, что, может быть, ты предпочитаешь мужчин, но теперь вижу, что я тебе не безразлична.

Тут он с ужасом осознал, что стоит перед нею совсем голый, и, выскочив из бассейна, схватил полотенце и обмотал его вокруг пояса.

- Послушай, ты мне очень нравишься. Но дело в том, что у меня на родине мужчина и женщина, поженившись, приносят клятву быть верными друг другу. А если они нарушают клятву, то это очень, очень плохо.

Она внимательно посмотрела на него:

- Это правда?- Да, правда. И я люблю свою жену. Если бы я изменил ей, это разбило бы ее сердце, и мое тоже. Меня замучила бы совесть, я не мог бы спокойно жить с этим.

Ругаться, пить и убивать он уже привык. А теперь вдобавок к этому испытывал непреодолимое желание заняться любовью с этой женщиной, послав ко всем чертям последние остатки своей нравственности. Он лихорадочно пытался вызвать в воображении образ Тани, представить себе, как она посмотрела бы на него, узнав об измене. Она доверяла ему, как никому другому во всем свете, и он не мог предать ее.

- Пожалуйста, уходи, - прошептал он. - Я сойду с ума, борясь с искушением.

Девушка кивнула и, выбравшись из бассейна, быстро натянула на себя платье. Однако Винсенту от этого не стало легче, так как платье плотно облепило ее мокрое тело.

- А знаешь, благородный господин, в том, как ты отказался от меня, было что-то ужасно хорошее. - Грациозно поклонившись, она покинула помещение.

- Господи боже мой! - простонал Винсент. Уронив полотенце на пол, он плюхнулся в бассейн, и прохладная вода помогла ему успокоиться. Но он знал, что мысли об этой красавице будут отныне преследовать его.

- Таня, Таня, как я хочу, чтобы ты была здесь! - воскликнул он. Выбравшись из воды, он насухо вытерся полотенцем и облачился в новую одежду.

Это было очень приятное ощущение. Он надел сандалии, что тоже было внове для него, и вышел из ванной комнаты. Пройдя по коридору, он повернул направо, откуда доносились притягательные ароматы каких-то яств.

Открыв дверь кухни, он вошел. Слуга глядели на него с удивлением и испугом.

- Пожалуйте сюда, благородный господин, - произнес Юлий, с гордостью указывая на накрытый стол.- Это Винсент, - объяснил он остальным.

- Ах!... Ох!... Благородный Винсент!...- послышалось вокруг.

Не обращая внимания на вызванный им ажиотаж, Винсент сел за стол и сам налил себе вина, чтобы опередить Юлия. Слуги забились в дальний угол, созерцая оттуда это необычайное зрелище и шушукаясь.

Подняв кубок, Винсент выжидательно посмотрел на Юлия. Тот повторил его жест.

- За дружбу между простыми людьми Руси и Рима! - провозгласил тост Винсент.

Юлий, широко улыбнувшись, кивнул ему, и они осушили кубки.

Винсент оглядел стол. Здесь было несколько видов запеченной рыбы и мясо, тушенное с грибами.

- Выглядят все эти блюда очень соблазнительно, - заметил он.

- Отведай их, благородный Винсент.

- Только после того, как твоя жена присоединится к нам.

Юлий глядел на него в немом изумлении.

- Ну что же ты? Зови ее скорей, и мы наконец приступим к еде.

Юлий поманил грузную женщину, нервно топтавшуюся возле плиты. Она со страхом приблизилась к столу.

- Мое имя Винсент Готорн. А твое?

- Кальпурния, благородный господин, - пробормотала она едва слышно.

- У нас на родине муж и жена едят вместе, тем более если у них гости. Пожалуйста, присядь с нами.

Бедная женщина чуть ли не тряслась, присев на краешек скамейки напротив и поминутно оглядываясь на своих товарищей.

- Доволен ли ты ванной, благородный Винсент? - спросил Юлий, улыбаясь.

- Гм... Да, в основном, - буркнул Винсент с непроницаемым выражением лица.

Юлий не смог сдержать добродушного смеха.

- Мы уже знаем, - кивнула с улыбкой Кальпурния. Винсент почувствовал, что краснеет.

- Да... Гм... Многие ваши обычаи не совпадают с нашими, - пробормотал он.

- Тем интереснее, как мне кажется,- отозвался Юлий, все так же добродушно улыбаясь. Винсент опять наполнил кубок и отпил вина, но тут позади него что-то прошелестело.

- Наша дочь Оливия, - сказал Юлий.

Винсент поднял голову, закашлялся и, чуть не подавившись, разлил вино по столу.

- ...Ваша дочь?! - выдавил он из себя. Откинувшись на спинку стула, Юлий расхохотался, а девушка, улыбаясь как ни в чем не бывало, села рядом с Винсентом. Ее темные волосы были еще влажными и блестели.

- Благородный Винсент, у нас с вами и вправду многое делается по-разному, - сказал Юлий, утирая слезы.- И когда встречаешься с чем-то непривычным, то это, по-моему, даже хорошо.

"О Боже! - подумал Винсент, не в силах вымолвить ни слова. - Похоже, эта дипломатическая миссия будет для меня серьезным испытанием"

Глава 3

Кромвель оглядел собравшихся. Его одолевали дурные предчувствия. Планы Джубади и Музты были ему известны. Если события начнут развиваться вопреки их намерениям, эти чудища прирежут их всех не задумываясь. Впрочем, он подозревал, что они все равно прирежут их, независимо от исхода кампании. Лишь дурак может доверять этим Тугарам, меркам или как там еще они себя называют.

Единственным, на кого он мог положиться хотя бы отчасти, был Гамилькар. Им обоим нужно было выиграть время. Рано или поздно эта система должна дать сбой, и он рассчитывал этим воспользоваться. Если случится самое худшее, он всегда может убраться восвояси, прихватив с собой Джейми с его бандитами. Конечно, при этом он потеряет своих моряков с "Оганкита" и Суздальцев, не участвующих в кампании, но это уже их проблема.

Гамилькар молча смотрел на него. Все, что им надо было сказать друг другу, они уже сказали. По крайней мере в этом году мерки не тронут карфагенян - за это следовало благодарить Баалька, которому Гамилькар отдал своего младшего сына в обмен на эту временную передышку. Что будет дальше - покажет время.

- План, таким образом, простой, - начал Кромвель, указывая на карту, разостланную на столе. - Завтра мы отплываем - "Оганкит", восемнадцать канонерок, два судна с мортирами, корабли Джейми и полторы сотни карфагенских судов. На них будет погружено более двадцати тысяч воинов, тридцать полевых орудий, не считая судовых, и три тысячи мушкетов. Через семь дней мы должны быть в Риме. Взять город с этим вооружением ничего не стоит, но мы не ставим такой задачи, по крайней мере на первых порах.

Гамилькар негодующе покрутил головой:

- Почему?! Ведь это так просто!

- Это не входит в наши планы, - бросил Джубади.

- Сначала мы займемся другим, - объяснил Тобиас. - Рим - это мелочь по сравнению с тем, что мы задумали. Наша цель - выманить Кина с его драгоценной армией из города. Когда над Римом нависнет угроза, они непременно поспешат на помощь ему. А если город будет взят сразу, и тем более если станет известно, что мы в этом участвуем, Кин будет вести себя осмотрительнее. Я знаю Кина и хорошо представляю себе ход его мыслей. Пока падение Рима не станет свершившимся фактом, он будет действовать с фанатической решимостью. Нам важно выманить его на просторы степи. - Тобиас указал на римский город Испанию и на значок, отмечавший конечный пункт построенной железнодорожной линии. - Когда он прибудет сюда, у него останется впереди целый день пути. Тут-то мы и захлопнем западню. - Театральным жестом он опустил кулаки по обеим сторонам указанного пункта. - Он убедится, насколько уязвима его железная дорога. Первым делом мы сожжем самый крупный мост. Пошлем туда ударный отряд в пятьсот человек под командованием Хинсена и Джейми. Они разрушат полотно еще в нескольких местах, и Кин окажется отрезанным от своих. Войска, которые мы высылаем в Суздаль, уже проинструктированы. Как только Кин попадется в западню, мы возьмем Рим, а затем тут же погрузимся на корабли, отправимся на Русь и захватим ее. Суздаль будет в наших руках прежде, чем он успеет вернуться туда.

Джубади с одобрением кивнул. - Вместе с тобой пойдет небольшой отряд наших воинов, - сказал он спокойно.

Тобиас, стараясь скрыть удивление, с подозрением уставился на него.

- Я посылаю с тобой Хулагара, моих сыновей, щитоносца зан-карта и отряд воинов элитного умена.

- Но, мой господин Джубади, - поспешил возразить Тобиас, - ведь вся хитрость в том, чтобы никто не знал, что мерки нас поддерживают. Если это станет известно, вся обстановка кардинальным образом изменится и наш план окажется под угрозой.

- Их никто не увидит,- резко бросил Джубади, показывая, что спорить с ним бесполезно. - Тебе еще многое надо сделать перед завтрашним отплытием, Тобиас Кромвель. Вот и займись этим.

Тобиас поднялся на ноги и с беспокойством посмотрел на Джубади. Изменения, внесенные в их планы в последний момент, встревожили его. Он попытался прочесть что-нибудь в глазах Джубади, но не увидел там ничего, кроме обычного насмешливого взгляда, который, казалось, проникал ему в душу. Он отвернулся и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.

- Ему это не очень-то понравилось, - усмехнулся Хулагар.

- Неужели он воображал, что мы позволим ему построить все эти корабли, а затем преспокойно отплыть куда вздумается? Наши воины будут оставаться на борту "Оганкита" при любых обстоятельствах.

- Он хуже самых несносных представителей всех пород скота, какие встречались нам до сих пор, - сказал Хулагар, покачав головой. Он замолчал и налил себе в кубок карфагенского вина.

- Я вижу, ты чем-то обеспокоен? - мягко спросил Джубади.

- Да, мой карт. Меня тревожат мысли о зан-карте Вуке. Двое других твоих сыновей не вызывают у меня беспокойства.

- Поэтому я и хочу, чтобы ты был рядом с ним и внимательно наблюдал за всем, что происходит на этой непривычной для нас войне. Когда-нибудь Вука станет кар-картом, и нужно, чтобы он увидел; как сражаются эти янки своим оружием и как их можно победить.

- Но разумно ли посылать всех трех сыновей с первым же кораблем? - покачал головой Хулагар. - Ты подвергаешь свой род большому риску.

Джубади улыбнулся:

- У меня было три брата. Один из них умер оттого, что его сбросила лошадь, двое других погибли под Орки. Это риск, на который приходится идти всем нам. Я хочу, чтобы все трое были вместе. Я посылаю с ними тебя и Тамуку, щитоносца зан-карта.

- Вука, запертый в этой плавающей душегубке, будет чувствовать себя не лучшим образом, - продолжал упорствовать Хулагар, хотя и знал, что может вызвать гнев кар-карта.

- Пусть привыкает, - бросил Джубади нетерпеливо. Хулагар склонил голову, подчиняясь. Он имел право настаивать на своей правоте, но его внутренний голос, "ка-ту", присущий только щитоносцам кар-картов, говорил ему, что, возможно, это испытание будет полезно для Вуки, научит его выдержке и, главное, терпению.

- И не забывай, дружище, что его щитоносец Тамука, а не ты, - прибавил Джубади. - Так что не вмешивайся без особой необходимости.

Джубади очень редко обращался к нему с такой интимной доверчивостью, и Хулагар понял, что и сам кар-карт не вполне спокоен относительно принятого им решения.

- С Тобиаса не спускай глаз, - сказал Джубади, меняя тему. - Правда, он трус, как и большинство представителей его породы, и потому вряд ли предаст нас. К тому же он рассчитывает на то, что станет полновластным правителем Руси в случае победы.

- Может быть, лучше было сказать ему с самого начала, что мы войдем в Суздаль после того, как он возьмет его, и что Тугары будут находиться на восточной окраине римских владений?

Джубади покачал головой:

- Дадим ему править Суздалем, подобно всем, кого мы обычно ставили во главе скота. Я подозреваю, что все эти народы, живущие в северных степях, будут сражаться не на жизнь, а на смерть, если узнают, что мы стоим за его спиной. Пусть сначала ослабят друг друга в междоусобных стычках. А когда Кромвель захватит власть и сохранность оружейных мастерских будет обеспечена, придем мы. Ему же лучше не знать об этом, а то еще удерет на морские просторы, прихватив с собой самое мощное оружие. Если он будет спокойно делать то, что от него требуется, мы можем наблюдать за ним и учиться. А когда мои сыновья научатся новым методам ведения войны, они возьмут флот в свои руки и будут воевать с бантагами уже самостоятельно. Поэтому не спорь с Тобиасом, когда он будет принимать те или иные решения в ходе военных действий. Он разбирается в этом лучше нас с тобой, дружище. Ты ведь, в конце концов, носитель щита, а не военный.

Хулагар кивнул, соглашаясь. Он не военачальник, а нечто гораздо большее: воплощение духа, контролирующего все действия кар-карта.

- А теперь пошли ко мне зан-карта. Я должен поговорить со своим старшим сыном перед его отплытием.

Хулагар встал и, низко поклонившись, покинул помещение. Однако владевшие им сомнения не рассеялись окончательно. Достаточно ли внимательно он прислушивался к своему внутреннему голосу? Он не мог отделаться от ощущения, что при всей кажущейся безупречности их плана события развиваются непредсказуемым образом.

То, как ты предлагаешь потратить деньги, - это полный идиотизм!

Эндрю скрежетал зубами, проклиная все демократические принципы и того, кто их придумал. Его раздражало уже то, что он должен отстаивать в сенате бюджетные статьи, связанные с военными расходами, а терпеть хамство со стороны человека, стоявшего напротив, было выше его сил.

Михаил, сенатор из Псова, смотрел на него с открытым вызовом. - Сенатор, - произнес Эндрю ровным тоном, стараясь подавить свой гнев, - до тех пор, пока мы не убедимся, что Тугары действительно оставили нас в покое, а южные орды ушли на восток, мы должны думать об обороне и совершенствовать каше вооружение, чтобы быть готовыми к любой неожиданности.

- И помирать при этом с голоду!

- Ты забываешь, Михаил Иворович, что именно под командованием этого человека армия спасла нас всех! - вскричал суздальский сенатор Илья, поднявшись из-за стола и вставая рядом с Эндрю. - Правда, для тебя это не довод, ты ведь сражался на другой стороне.

- Ах ты, ублюдок...

- Сенаторы, сенаторы! - Эндрю грохнул председательским молотком по столу, украшенному резьбой. Илья бросил на Михаила испепеляющий взгляд и вернулся на свое место. - Война - дело прошлое. Сейчас мы обсуждаем военный бюджет, так что давайте не отвлекаться от темы.

Сев на свое место, он оглядел собрание. "Все это было бы намного легче, если бы Михаила и кое-кого из других бояр, выбранных в сенат, просто-напросто расстреляли в свое время",- подумал он, уже не в первый раз сожалея о том, что объявил после войны полную амнистию всем, кто присягнет на верность Республике Русь. Он чувствовал, что Линкольн одобрил бы этот шаг, да и Калин, баллотировавшийся в то время в президенты, был с ним полностью согласен. Эндрю был уверен, что и сам Линкольн после победы в войне там, в Штатах, сделал то же самое в отличие от многих других государственных деятелей, которые уничтожали побежденных тысячами, сея семена ненависти и раздора, чьи плоды придется пожинать следующим поколениям. Если же создать прецедент мирного разрешения разногласий, то это послужит благополучному существованию республики и тогда, когда их всех уже не будет на свете.

Никто не ожидал увидеть Михаила, сводного брата боярина Ивора, живым и невредимым. Он скрывался, пока не была объявлена амнистия, а затем вдруг объявился - и не иначе как в качестве сенатора от Псова. Наверняка он добился этого подкупом.

Законодательный орган республики состоял из одной палаты, в которую избиралось тридцать восемь сенаторов. Наиболее радикальными и последовательными республиканцами были представители Суздаля и частично восстановленного Новрода. Крестьяне более отдаленных районов, пережившие эпидемию и нашествие тугар, плохо разбирались в политике и автоматически голосовали за своих прежних правителей. Эндрю понимал, что до тех пор, пока железная дорога не объединит страну в одно целое и пока люди не получат хоть какое-то образование, они так и не поймут, что их избранники заботятся не об их нуждах, а лишь о том, чтобы сохранить свою власть над ними.

Эндрю откинулся в кресле. Было забавно, что в сенате ему приходилось не столько председательствовать в качестве вице-президента, сколько выполнять функции своего рода консультанта-просветителя, то и дело прерывая ход заседания, чтобы растолковать основы парламентской системы людям, которые раньше не имели о ней никакого понятия. В теории все выглядело так хорошо и просто, на деле же получалось черт знает что. Эндрю не раз задавался вопросом, что сказал бы обо всем этом Том Джефферсон.

- Я требую сатисфакции! Илья оскорбил меня! - кричал Михаил, не желая садиться на свое место. - Он всего лишь полуграмотный крестьянин, как его отец и все прочие предки.

- А ты всего лишь незаконнорожденный ублюдок! - отчеканил двоюродный брат Калина сенатор Петров, избранный от одного из северных суздальских районов. - Ты никогда не имел никаких прав в отличие от своего брата Ивора Слабые Глаза.

- Сенаторы! - Эндрю с такой силой бухнул молотком об стол, что ручка сломалась и молоток полетел, вращаясь, в самую гущу заседающих.

Это возымело действие, вызвав хохот на галерее для зрителей и утихомирив законодателей. - Сенаторы, - повторил Эндрю спокойным тоном, когда хохот улегся, - прежде всего мне хотелось бы подчеркнуть, что попрекать человека его происхождением недостойно звания сенатора. - (Петров гневно взглянул на Эндрю при этих словах, но сел на свое место.) - В остальном же, не унижая ничьего достоинства, вы можете говорить все, что думаете. А происхождение человека больше не имеет никакого значения в нашей республике. Каждый имеет право стать сенатором независимо от того, кем был его отец.

На галерее и в рядах сенаторов-простолюдинов раздались аплодисменты, и Михаил, посмотрев в свою очередь на Эндрю волком, ничего не сказал и тоже уселся.

- Еще одно, - бросил Эндрю, подняв голову к галерее. - Здесь происходит заседание сената, и непозволительно мешать ему. Публика допускается на все заседания, но если вы будете кричать и бросать реплики, то сенат превратится в базар. Этого я не могу допустить. Если зрители хотят сказать что-нибудь своему сенатору, то могут сделать это за пределами этого зала.

Зрители на галерее пристыжено стихли.

- Ну вот и хорошо. Надеюсь, все поняли наши правила? - спросил Эндрю любезным тоном университетского профессора.

Часть сенаторов утвердительно закивала, подобно старательным студентам на лекции по любимому предмету, но бывшие бояре, сгрудившиеся вокруг Михаила, лишь поглядывали на окружающих с презрением.

- Замечательно. Михаил, сенатор от Псова, спросил меня, как министра обороны, о военном бюджете на следующий год. Сенатор, вы задали все вопросы, какие хотели?

- Я считаю, что твои слова насчет налогов и расходов - сплошной обман.

Эндрю подавил вспыхнувший в нем гнев, понимая, что Михаил наслаждается, поддразнивая его таким образом.

- Вы говорите, что это обман. Не будете ли вы добры уточнить, что вы имеете в виду, - учтиво произнес

Эндрю, бросив предостерегающий взгляд на генерала суздальской армии Ганса, побелевшего от ярости.

- Я имею в виду сумму в четыре миллиона долларов, как вы их называете, которую президент Калин затребовал в качестве налогов.

- Да, президент запросил такую сумму.

- И почти вся она, три доллара из каждых четырех, должна быть истрачена на твою армию.

- Это армия Республики Русь, сенатор, а не моя, - холодно поправил его Эндрю.

- А чуть ли не два миллиона из трех идет на фабрики, где делают все эти рельсы и поезда, которые тоже нужны только для армии.

- Правильно, рельсы необходимо прокладывать в первую очередь для того, чтобы быстро переправить войска и оружие, если нападут на наши границы. Как всем известно, мы заключили договор с Римом, одобренный большинством из вас. Когда железная дорога будет построена, мы сможем перемещать целую армию на сотни миль в течение нескольких дней, быстрее, чем передвигается конница орды.

- И не забывайте о нашем Высоком Предназначении,- выкрикнул Василий.- Надо рассказать всему свету, кто мы такие, и объяснить, что мы хотим объединить все народы в одну систему, без бояр и без тугар.

- Василий, вы нарушаете порядок, - упрекнул его Эндрю, хотя и был благодарен ему за поддержку.

- Он только это и умеет делать, - бросил Гавело, бывший боярин Нижила, угодливо глядя на Михаила.

- Все это придумано для того, чтобы кое-кто разбогател за счет других, - холодно произнес Михаил. - Ваши фабрики оставили без работы почти всех старых кузнецов и оружейников. И мы уже слышали о том, что скоро здесь появятся римские купцы со своими дешевыми безделушками, чтобы еще больше разорять народ. Лавки сотен купцов уже опустели, а в это время янки и близкие друзья Калинки, управляющие этими фабриками, богатеют, и не только за счет собираемых налогов, но и благодаря прибылям, которые эти фабрики дают. Эндрю не был готов к тому, что атака Михаила примет такое направление. С какой стати он вдруг выступает защитником интересов народа, а не кучки бояр?

- Фабрики и железные дороги принадлежат всем гражданам Руси. Люди, которые их проектируют и строят, получают за это деньги от правительства. Все работающие на фабриках служат также в армии, но им платят за работу, которую они делают для всех. Со временем, когда угроза нападения какой-либо орды исчезнет, этот порядок будет изменен, и все, кто пожелает, смогут строить свои фабрики. Если группа граждан захочет выпускать рельсы и продавать их дешевле, чем это обходится сейчас, мы будем только рады.

- Все это только слова. Армия и так уже достаточно могущественна - даже чересчур. Я предлагаю сделать две вещи. Во-первых, прямо сейчас вдвое снизить расходы на армию. Тугары ушли, и нам не нужно это новое оружие, которое вы делаете на своих фабриках. Во-вторых, я требую отмены постановления о том, что все мужчины должны заниматься военной подготовкой по одному дню каждую неделю и четыре недели зимой. Это пустая трата времени и сил. И в-третьих, ваша армия должна продать фабрики тому, кто больше за них заплатит.

- Вы можете изложить все свои требования в виде законопроекта и зачитать его в сенате, а сенат рассмотрит их в рабочем порядке.

- Это еще один трюк, придуманный янки. Читать умеют только ваши люди, а боярам это ни к чему.

- На этом основано управление страной, - парировал Эндрю. - В будущем все научатся читать. А пока у нас есть писцы и чтецы, и любой сенатор может воспользоваться их услугами. Таков закон.

- Ну да, закон, который сочинил ты, когда создавал свое правительство.

"О Господи, ну почему я его не прикончил?" - внутренне простонал Эндрю.

- Конституция и Билль о правах - незыблемые основы государства, их нельзя менять, - ответил он по возможности спокойнее.

Оглядев собравшихся, Михаил увидел, что, кроме кучки его сторонников, его никто не поддерживает.

- Когда вы составите свой законопроект, его копии будут розданы всем сенаторам. В течение месяца он будет обсуждаться в сенате, если только большинство не захочет продлить обсуждение. За это время все граждане страны успеют ознакомиться с вашими предложениями и сообщить свои соображения сенаторам.

"По крайней мере, этот аспект законотворчества налажен", - подумал Эндрю с удовлетворением. В течение первого года работы сенаторы привыкли к мысли, что должны голосовать по тому или иному вопросу только после того, как обсудят его со своими избирателями. Он всей душой надеялся, что управление посредством представительного органа сохранится и в дальнейшем.

- После этого пройдет голосование в сенате, - продолжил Эндрю. - А затем президент Калин решит, подписывать ему этот законопроект или нет. Если он не захочет его подписывать, то вы можете принять его и без согласия президента, проголосовав за него большинством в две трети.

- Все это направлено против народа. Эта ваша так называемая демократия - всего лишь трюк, с помощью которого вы одурачиваете крестьян, чтобы они не понимали, что собой представляют их новые бояре, - бросил Михаил и, презрительно фыркнув, поднялся и решительными шагами вышел из зала. Его сторонники последовали за ним.

Эндрю выждал, пока собрание успокоится. Время близилось к полудню, когда сенат завершал свою работу, и Михаил намеренно приурочил свой уход к этому моменту. Однажды он просчитался, покинув заседание перед ответственным голосованием по поводу прав на владение железной дорогой, но больше подобных ошибок не повторял.

- Джентльмены, объявляется перерыв до завтрашнего утра.

Эндрю со вздохом откинулся на спинку кресла, постукивая обломанной ручкой молотка по краю стола. - Эх, жаль, я не пристрелил этого ублюдка, когда была возможность. - Ганс, облокотившись о стол, смачно сплюнул жевательный табак в маленькую плевательницу, которую таскал с собой в парламент.

- Я только что говорил себе то же самое. Что ты хочешь - демократия в действии. Думаю, Эйбу не раз приходила в голову подобная мысль.

- Что у нас еще на сегодня? - спросил Эндрю Джона Буллфинча, бывшего лейтенанта с "Оганкита", не пожелавшего дезертировать вместе с остальной командой. Теперь он служил личным адъютантом и секретарем Эндрю и прекрасно справлялся с этими обязанностями.

- Сейчас посмотрим, - отозвался молодой человек высоким голосом. Когда он говорил, его кадык прыгал вверх и вниз. - В два часа у вас встреча с президентом Калином. В три - инспекционная поездка на новый завод по производству мушкетов. Затем...

- Затем он должен уделить время своей жене.

Эндрю с улыбкой поднял голову. Подойдя к Буллфинчу, Кэтлин оперлась на его плечо и, отобрав у него ручку, перечеркнула составленное расписание.

- Все мероприятия отменены лично мною с одобрения президента. Калин велел тебе взять выходной до конца дня.