Чтение 6–й страницы книги ~Черный охотник~

Сойдутся они, как прежде.

Как прежде. Когда-то. Ныне ж

Утративший веру путник

Уткнется в сухое русло

И тихо умрет от жажды".

- было написано на кувшине.

- Эйрис! Откуда у вас такая посуда? Это же чаши старинной тайской работы! У нас они стоили бы очень дорого!

- Да. Они красивые. Откуда? Сотню лет назад к нашему берегу приходили большие корабли. Такие же большие, как тот, на котором приплыл ты. Они привозили вещи, иногда-людей. Потом перестали приходить.

- Почему?

- Я не знаю. Теперь, если нам нужно что-нибудь, чего не дает Вечное Лоно, мы покупаем или обмениваем это на побережье моря Зур.

- И никто никогда не приходит из нашего мира к вам?

- Теперь - нет. Впрочем, я сказала неправду. К нам иногда прилетает один маг. Прилетает на драконе.

- Кто он, Эйрис?

- Я не знаю. Он разговаривает только с отцом и Слушающим. У него на лбу обруч с большим черным камнем. Ты знаешь его?

- Нет. В Конге хватает магов. Даже у нас, в Фаранге, я знаю четырех. Одному я перестраивал дом. Он хорошо заплатил - избавил всю артель от плохих зубов. Верней, сделал их хорошими.

- Как это - плохие зубы?

- Эйрис! Тебя никогда не мучила зубная боль?

- Никогда! Разве зубы могут болеть? Они же такие твердые - как их поранить? Правда, бывает в поединке или на охоте кому-то выбьют зуб. Тогда нужно время, чтобы вырос новый. Но это не так уж больно...

Несмех улыбнулся.

- Забыл, кто вы! - проговорил он. - Слушай, а драконами вы умеете повелевать?

- Зачем? - Эйрис удивилась. - Мы живем в Лоне, а не на небе.

- На драконе можно облететь весь мир!

- Бо-ольшой! Наш мир - Вечное Лоно! И мы не хотим другого. Может быть, когда ты станешь одним из нас...

- Я?!

- Оу! Почти одним из нас, ты поймешь, что Лоно - это все. То, что вне его, - лишь тень жизни...

* * *

- ...конечно, большой лук или арбалет стреляют дальше, но кому нужно далеко стрелять - в Лесу? Все, что дальше пятидесяти шагов, не представляет настоящей опасности. Даже от хорахша или стаи сиргибров всегда можно спрятаться.

- Но выстрел из арбалета точней! - возразил Несмех.

Эйрис засмеялась:

- То, из чего стреляют, - не имеет значения. Важно - кто стреляет! Отдавай стрелу воздуху, сосредоточь в ней всю свою силу - и она достигнет цели! Пустая стрела расщепляется о камень. Стрела, полная силы расщепляет камень сама!

Несмех покачал головой.

- Может быть, - проговорил он, не решаясь спорить со своей наставницей. - Скажи, правильно ли я стою?

- Передвинь ногу правее и подними подбородок! Теперь - стреляй!

Несмех спустил тетиву и, к своему удивлению, попал в красную часть круга на установленной в сорока шагах мишени. Для него выстрел был просто великолепный. Но Эйрис была разочарована.

- Ты совсем не понял меня! Просто спустил тетиву и ждал!

- А что еще я мог сделать? - удивился Несмех.

- Только что я сказала тебе о пустой стреле. Твоя стрела была самой пустой из всех пустых стрел, Большой! Я трижды повторила тебе, что ты должен сделать!

- У тебя такой красивый голос! - признался Несмех. - Это меня отвлекает!

- Я не могу изменить свой голос...

- Он все равно останется красивым! - вставил Несмех.

- ...И я не могу бить постигшего две стихии! - Эйрис сердито отобрала у него лук. - А как еще обострить твое внимание?

- Ты - учитель, - пожал плечами Несмех. - Других же ты как-то учила.

- Других? Большой! Никого еще не учили так, как учат тебя! Пойдем!

Поплутав несколько минут по лабиринту, они оказались на просторной площадке, где занимались несколько ребятишек разного возраста под присмотром невысокой большеглазой девушки.

Эйрис подтолкнула конгая вперед:

- Стой и смотри!

Несмех встал поближе к девушке. Он никогда прежде не видел так близко женщин Берегового Народа. Кроме Эйрис, разумеется. Поэтому сначала он смотрел только на большеглазую.

Телосложением, осанкой, даже выражением лица девушка почти не отличалась от наставницы Несмеха: такое же худощавое крепкое тело с развитыми мышцами, неширокими бедрами и еле заметной грудью. Но кожа была намного темнее - цвета кофе с молоком, а лицо - типично конгайское.

Голова девушки была обернута повязкой из красной ткани, бедра охватывала полоска того же цвета. Маленькая грудь открыта. Завершив осмотр, Несмех решил, что девушка привлекательна, но до Эйрис ей далеко. Возможно, он был пристрастен. Сама же дочь Народа если и обратила внимание на изучающий взгляд фарангца, вида не подала. Она не спускала глаз с ребятишек, и Несмех, в свою очередь посмотрев на них, сообразил, для чего его сюда привели. Здесь дети Берегового Народа овладевали основой тверди Земли. Под ногами его был не камень, а, как он определил с помощью недавно обретенного чутья, по меньшей мере четыре локтя грунта. Двое ребятишек постарше, с сосредоточенными лицами, без устали втыкали в рыхлую землю растопыренные пальцы. Еще один парнишка, стоя на голове в небольшой выемке, совершал руками и ногами плавные, довольно красивые движения. Этакий танец вниз головой.

Четверо, совсем малыши, лет двух от роду, попросту катались по земле, рыли ее ручками, ползали, кувыркались. Словом, делали то же, что и их предоставленные самим себе сверстники Фаранге. Последнего ребенка Несмех заметил не сразу. Тот был полностью закопан в землю. Снаружи оставалось лишь запрокинутое лицо.

За все это время наставница сделала лишь одно движение: наклонившись, она потрогала лоб закопанного. Несмеха восхищало умение туземцев замирать в неподвижности, почти не дыша, не шелохнувшись. Девушка была как вырезанная из темного дерева статуя. Только собранные на затылке волосы слегка шевелил ветер.

Несмех почувствовал подошедшую сзади Эйрис.

- Этот путь лучше моего! - тихо сказал он, не оборачиваясь.

- Ты видишь! - согласилась его наставница. - Почему?

- Основа Тверди растет вместе с ними. Я понимаю и чувствую землю. Они ею живут!

- Ты прав и не прав. В главном вы равны. Как я и она! - Эйрис сделала шаг вперед, чтобы Несмех ее видел, и указала на девушку. - Мы обе владеем Основами, хотя ей никогда не устоять рядом со мной на Пути!

- Я не звала тебя, Эйрис! - не поворачивая головы, отчеканила девушка. Сказано было на конгаэне, а не на том, смешанном с мимикой и жестами диалекте, которым пользовались туземцы между собой. Несмех сообразил, что сказано - для него.

Неуловимая гримаса прошла по лицу Эйрис.

- Что мне твой зов, Арин? - почти пренебрежительно отозвалась она.

Арин обернулась быстрее, чем Несмех мигнул.

- Я услышала тебя, Эйрис, - совсем тихо сказала она.

Наставница Несмеха щелкнула языком. Лицо ее стало холодным, но юноша мог бы поклясться, что она довольна.

Арин выдохнула, издав тоненький свист. Колени ее подогнулись, руки с собранными в пучок пальцами выбросились вперед, а тело закачалось, как качается туловище змеи, когда та поднимает голову, чтобы ужалить.

Эйрис еще раз щелкнула языком. Мышцы ее напряглись и расслабились. Держась неестественно прямо, отклонив назад голову, она маленькими шажками двинулась навстречу Арин.

Тело ее соперницы раскачивалось все сильнее, описывая им расширяющиеся круги. При этом она будто вцепилась в землю босыми ногами. Жилы на ее икрах вздулись, острые коленки мелко дрожали.

Дети, собравшись вместе, глядели на девушек блестящими круглыми коричневыми глазами. Они не были испуганы - только возбуждены.

Движения Арин стали еще более быстрыми и еще более плавными. Эйрис подняла руки. Ее ладони отогнулись назад под прямым углом к предплечьям. Казалось, она отталкивала от себя девушку. Когда между Эйрис и Арин оставалось лишь несколько шагов, темнокожая девушка метнулась вперед. Руки ее двигались так быстро, что Несмех видел лишь из размытые очертания. Столь же стремительно двигались руки Эйрис. При этом тела обеих оставались почти неподвижны.

Арин отпрянула назад. Она была невредима. Так же, как Эйрис.

Обе часто дышали. Ладони Эйрис посередине стали алыми, будто обожженными. Невольно Несмех поймал ритм дыхания своей наставницы и задышал так же, как она, все больше возбуждаясь. Он видел ее напрягшуюся, отведенную назад шею, острые лопатки, почти соединившиеся, натянувшие кожу на спине...

Размах качаний Арин уменьшился настолько, что теперь она отклонялась не больше чем на ладонь. Сжатые в пучки пальцы рисовали в горячем воздухе фантастические кривые. По втянутому животу пробегали быстрые волны. Эйрис приближалась к ней.

Движения обеих выглядели, как часть некоего ритуала, но выражения лиц ужасали. Несмех все еще дышал с ними в одном ритме. Сердце его билось с неимоверной быстротой, хотя он не двигался.

Арин дернулась, присела, широко разведя колени. Эйрис тоже резко опустилась, но ее колени были плотно соединены. Она была похожа на надломленный цветок.

Руки Арин замелькали...

С Несмехом что-то произошло. Он вдруг совсем перестал слышать. Оглох. Зато стремительный вихрь превратился в замедленный, плавный танец четырех гибких рук. Он увидел, что Арин пытается соединенными пальцами коснуться тела Эйрис. Он даже ощущал, куда направлены ее удары. Видел места, к которым она тянулась, словно от пальцев ее к коже Эйрис шли лучи света. Но лучи эти обрывались, когда раскрытые, натянутые отогнутыми назад пальцами ладони Эйрис встречали руки Арин.

А потом колени Эйрис медленно распрямились. И одновременно она медленно-медленно начала поднимать ногу, подтягивая колено к груди. И Арин, словно соблюдая условия ритуала, тоже распрямила колени. Нога ее оторвалась от земли, делая шаг назад, а ступня Эйрис, с поджатыми пальцами, подтянутая под острым углом к голени, - потянулась к ней.

Несмех увидел, как нога Арин опускается прямо на голову, на лицо вкопанного в землю ребенка и тот зажмуривает глаза. Но в последний момент, когда до запрокинутого лица остается совсем немного, нога уходит в сторону, касается земли, вминается в нее всей тяжестью тела, поднимая облачко рыжей пыли. И вторая нога Арин отрывается от земли, неторопливо уходит назад.

Но плавное движение ступни Эйрис быстрее медленного отступления Арин. Колено светловолосой полностью распрямляется, стопа вытягивается, составив прямую линию с голенью и вторая, опорная, нога тоже распрямляется, пятка ее, поворачиваясь, скользит по земле... Покрытые налетом пыли пальцы поднятой, вытянутой, перевитой вздувшимися мышцами, неестественно длинной ноги медленно-медленно догоняют уходящее назад тело Арин и легким, кажущимся нежным, прикосновением дотрагиваются до выступающей косточки между маленьких грудей Арин. И, дотронувшись, словно отталкиваются. Нога Эйрис столь же плавно начинает движение назад, а ее противница медленно опускает голову, колено ноги, на которой она стоит, сгибается, тело продолжающее движение назад, запрокидывается, и всей спиной, неторопливо, будто поддерживаемая невидимыми руками, Арин ложится на землю, а потом и темноволосая голова ее опускается на землю, затылком, разбрасывая пряди волос...

Слух вернулся к Несмеху так же внезапно, как и пропал. Звуки окружающего мира показались ему болезненно громкими.

Эйрис, опустившись рядом с Арин, положила ее голову на свое бедро и принялась осторожно растирать маленькие уши темнокожей девушки. Спустя минуту веки Арин дрогнули, и она, слабо застонав, вдохнула воздух.

Эйрис помогла ей сесть.

Повернув голову, Арин отыскала глазами Несмеха.

- Я виновата, полубрат! - проговорила она и закашлялась. И, справившись с кашлем, добавила: - Дух Огня овладел мною!

Несмех заметил, как шевельнулись уголки рта Эйрис.

- Ему следовало бы поблагодарить тебя! - заметила наставница Несмеха. И, юноше, - Ты сумел обратить этот огонь, верно?

- Если это означает - замедлить время, то - да! - ответил конгай.

Тень обиды легла на лицо Арин, но светловолосая не обратила на это внимания.

- Оу! Так даже? - глядя на Несмеха с удовольствием и любопытством одновременно.

- Ты должна была предупредить меня, сестра! - недовольно проговорила Арин.

- Да? - В голосе Эйрис была ирония. - Разве не сказал Благородный Учитель: используй движение чужой жизни, чтобы укрепить свою!

- Но мы... - попыталась возразить побежденная.

- Арин! - властно сказала наставница юноши. - В моей крови - его кровь! Ты тверда на Пути. Но я - Харрок!

- Да... - шепнула Арин.

Взгляд Эйрис остановил Несмеха, собравшегося задать вопрос.

- Ты в порядке? - спросила она соплеменницу.

- Да! - Арин легко поднялась на ноги.

- Идем, Большой! - сказала Эйрис. - Ты увидел то, что необходимо! И сверх необходимого!

ХАРРОК

"Следующей ночью я начала рассказывать ему Предание".

"Первый шел по жестким травам.

Влево, прямо или вправо.

Шел легко, как ходят звери.

Шел..."

Шел двадцать первый год после восшествия на трон императора Ферроса. Двадцать один год назад закончилось Время Смуты, когда от империи, раздираемой усобицами, отпали Тайдуан, Конг и Хурида, а Гурам перестал отправлять на север корабли с данью. Империя потеряла две трети своих земель, а по оставшимся бродили озверевшие от голода солдаты. Все, в ком текла хотя бы капля доблестной крови Вэрда Смелого, были вырезаны начисто. Кроме одного.

Феррос, тихий шестнадцатилетний мальчик из обедневшего рода, недоучившийся воспитанник Рунской школы магии, уцелевшей только потому, что даже самый отъявленный разбойник не решался поискать добычи в Руне. А если решался... В общем Руна уцелела. И скромный ученик Феррос - тоже. И когда отощавшие от взаимной грызни представители лучших родов империи собрались в уцелевшей Руне (маги обещали всем неприкосновенность), имя Ферроса всплыло само собой. И когда двадцатитрехлетний Асхенна, сын Торда, сильный поддержкой вагаров, и шестидесятилетний Лад, старший из рода Русов предложили отдать ему трон, ни у кого из собравшихся не нашлось возражений. Должно быть, каждый подумал: уж такой-то император не утеснит моих свобод!

И Феррос стал императором. И время Смуты закончилось в восемьсот шестом году от воцарения Вэрда Смелого. В восемьсот одиннадцатом в Аркисе и Хольде восстановился порядок, в восемьсот пятнадцатом Асхенна вернул империи Тайдуан, а в восемьсот семнадцатом корабли империи подошли к берегам благословенного Конга. Их встретила фарангская эскадра. Сражение длилось два дня, причем конгаи, в основном обороняли фарангский залив. Но на третий день подошел флот Хуриды и двадцать боевых кораблей из Сарбура. Имперцы были разбиты. Одиннадцать кораблей прорвались и ушли на север. Конгаи их не преследовать не стали, а пятнадцать уцелевших хуридских кораблей - не рискнули.

* * *

Спустя десять лет после разгрома имперского флота у фарангского залива военный двухмачтовик "Охотник" , принадлежавший к Южной эскадре имперского флота в одиночку шел по пенному морю Зур. Разразившийся прошлой ночью шторм разметал двенадцать кораблей Южной эскадры. "Охотнику" досталось изрядно, но он вполне сносно держался на плаву. В это ясное утро подгоняемый слабым ветром, двухмачтовик шел на север, к проливу, соединяющему море Зур с Межземным морем. После восхода прошло два часа.

Именно в это время наблюдатель на мачте криком дал знать: прямо по курсу-красные паруса. Пираты-омбамту. Четыре малые шекки.

- Попробуем уйти? - проформы ради спросил капитан "Охотника".

Командир воинского отряда пожал плечами:

- Уйти от шекк? При таком ветре и с нашим покалеченным рангоутом?

- Я спросил, - заметил капитан, подразумевая, что его просто интересовало мнение начальника моряков-воинов.

- Не меняй курса, - сказал командир. - Вот мой совет. Может, они и не решатся напасть на нас!

- Омбамту? - пришло время удивиться капитану.

Командиру моряков-воинов шел двадцать второй год. Нынешний рейд - второй в его жизни. Впрочем, в воинском искусстве светлорожденный был достаточно искушен.

- Жаль, что у нас только тридцать шесть воинов! - сказал капитан.

- А твои моряки?

- Мои моряки неважно сражаются. Это не их работа. Но я дам оружие всем.

- Четыре шекки, - задумчиво проговорил светлорожденный. - Думаю, парочку мы подожжем прежде, чем они полезут на палубу. Когда сойдемся?

- Через час. Или меньше!

- Десятник! - крикнул командир. - Баллистерам - готовность! Арбалетчикам - на реи!

- Пожарная команда? - спросил капитан.

- Нет! Они не будут стрелять. Наши паруса и снасти не загорятся, верно?

- Новая пропитка - два месяца назад, - кивнул капитан. - На год хватит.

- Отлично!

Четыре шекки перестраивались полукругом, чтобы одновременно подойти к "Охотнику". Ряды длинных весел пенили воду. Боевой корабль империи - серьезный противник и не слишком богатая добыча. Но безумная отвага пиратов-омбамту всем известна. Порой одиночные шекки набрасывались на большие корабли с военным отрядом в три сотни мечей. Это, впрочем, было равносильно самоубийству.

Все четыре пирата одновременно подошли на расстояние выстрела. Грохнули баллисты "Охотника" и начиненные огненным зельем снаряды, прочертив дымные полосы, упали на палубы двух ближних шекк. Одна запылала сразу, вторая успела сманеврировать, и только три снаряда упали на приподнятую корму. Команда вступила в отчаянную борьбу с огнем. А первый пират уже полыхал, как облитый маслом факел. Два судна выщли из боя, но два других, почти не снижая хода, с хрустом и треском ударили в борта "Охотника". Длинные весла уже втянули внутрь, а голые, размалеванные краской пираты плясали, размахивая боевыми топорами. Арбалетные стрелы косили их, но, опьяненные наркотиком, свирепые и бесстрашные, омбамту упорно лезли на корабль северян по тросам и цепям наброшенных абордажных крючьев, по штурмовым мосткам и попросту прыгая с рей на палубу "Охотника".

Атака началась сразу, c двух сторон, и, хотя почти треть нападавших была уничтожена стрелками, те, что остались, вчетверо превосходили численностью военный отряд "Охотника". Правда, к воинам присоединилась команда корабля, но против свирепых, презирающих смерть омбамту они немногого стоили.

Капитан погиб одним из первых - метко брошенный топор прорубил ему грудную клетку. Остальные моряки были перебиты в считанные минуты. Но солдаты, сомкнувшись, умело отражали атаки запрудивших палубу пиратов. Засевшие наверху арбалетчики тоже собирали смертную дань, но недолго. Их было слишком мало, и лучники-пираты быстро расправились с ними.

Стрелки-северяне были более меткими, но какое это имеет значение на расстоянии в двадцать шагов?

Окруженные врагами воины империи медленно отступали к корме. За каждый шаг Омбам платил двумя жизнями против одной, но настал миг, когда в живых осталось только шестеро северян. Пятеро - израненные, с покореженными доспехами, покрытые своей и чужой кровью. Они были старыми солдатами и понимали, что умрут, но хотели захватить с собой в Нижний Мир побольше врагов. Кроме того, в плен к омбамту попадать не стоило. Шестой - молодой светлорожденный. На нем не было ни царапины. Он ухитрялся даже уклоняться от стрел, посылаемых в незащищенную доспехами часть лица, руки и ноги. Будь все шестеро уцелевших такими же, как светлорожденный, еще не известно, чем бы закончился бой. Но через минуту двое из пяти - пали. Один - с разрубленной головой, другой - со стрелой в горле. Командир взглянул на оставшихся: долго им не протянуть. Тогда молодой воин отпрянул назад и распахнул люк, ведущий на огневую палубу. Три ветерана поняли его намерение и, когда он прыгнул вниз, встали над люком, готовые умереть.

И они умерли раньше, чем разгорелся запальный шнур в руках их командира. Но несколько мгновений спустя вспыхнувшее в недрах корабля пламя вышибло доски палубы, уничтожив большую часть пиратской абордажной команды. Остальных, обожженных, изувеченных, смело в залитое пылающей пленкой море.

Удивительно, но сам поджигатель успел спастись. Сдвинув баллисту, он выпрыгнул в открытый порт. Погрузившись глубоко в воду, светлорожденный несколько минут плыл под горящим морем, на которое сыпались обломки взорванных кораблей.

До побережья Конга - около двадцати миль. Не так уж много для такого пловца, каким был молодой воин. Но море Зур - не озеро Лёйр. В нем слишком много акул.

Светлорожденному повезло. Или - не повезло. Это уж с какой стороны смотреть. Спустя час его подобрал единственный уцелевший пиратский парусник, которому в конце концов удалось сбить пламя и без особого ущерба выйти из боя. Пират тоже шел к побережью Конга.

С шекки спустили шлюпку. Светлорожденного догнали, оглушили веслом и бросили в соленую лужу на дне лодки.

Гребцов-невольников на кораблях Омбама нет. Успех пиратского набега - быстрота. И редкое судно может в этом потягаться с шеккой. Никакие побои не заставят раба грести так, как гребут могучие омбамту. Раб просто умрет на скамье.

Невольников на кораблях Омбама нет, но, возвращаясь домой, пираты охотно берут пленных. Их можно продать, можно заставить делать грязную работу или услаждать хозяев. Наконец, их можно просто замучить, что тоже представляет из себя отличное развлечение. Но это - когда шекка возвращается к собственным берегам. В набеге же любой лишний человек - помеха.

К счастью для светлорожденного, несколько омбамту, побывавших на палубе "Охотника", уцелели и были подобраны шеккой. Тех, чьи раны были тяжелы, умертвили, остальные присоединились к команде. Они-то и опознали в молодом воине искусного бойца, отправившего в Нижний Мир не один десяток их соплеменников. Поэтому, когда северянина привели к капитану шекки, капитан этот уже знал, что ему нужно.

Огромного роста, густо заросший черным волосом, коротконогий и тяжелоплечий, как и все омбамту, капитан свирепо глянул на светлорожденного и напрямик предложил ему присоединиться к ним. Маленькие глазки капитана сверлили пленника из-под тяжелых надбровных дуг. Руки юноши были скручены над головой по пиратскому обычаю - локтями вместе.

- Куда идет шекка? - спросил светлорожденный.