АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- А что, у купца твого много братьев?
- Трое, и все караванщики, ходют не как мы, до Бадболя и обратно. И в Рифлер ходят и в Рифдол. И даже дальше... В эту, как её... Ну не важно. И все мастера подраться... И все здесь, сейчас, в Виесте...
- Караванщики, говоришь? Ну, пойдем, поговорим, с твоим хозяином...
Купец, чью жизнь он недавно спас, стоял в окружении нескольких человек, и при этом оказался не единственным обладателем шикарной бороды. Стоявшие рядом с ним караванщики были бородаты, как лесные духи Санд-Карина. Они громко смеялись и потрясали огромными пивными кружками.
- Господин купец, господин купец... Сморите, кого я привел...
- Что там еще, Гарр? - купец повернулся, и заметив Аттона, радостно взмахнул руками.
- Армельтинец, забери тебя дракон прямиком в Джайллар! Я искал тебя по всему Виесту...
- Птица-Лезвие? - Квадратный, с чудовищными, до земли, руками и иссиня-черной бородой, караванщик с удивлением смотрел на Аттона. Аттон улыбнулся.
- Файя! Рад тебя видеть, старик!
- Сам Птица-Лезвие?
Купец переглянулся с братьями и захохотал. Бородачи окружили Аттона и захлопали его по плечам.
- Проклятый Джайллар! Ты спас моего брата, как когда-то спас меня... Помнится, не отбей ты тогда стрелу мечом, лежать Старому Крабу в могиле с во-о-о-т такой дырой в голове... Тебе ведет на нашу семейку...
Аттон рассмеялся. Встреча, о которой говорил караванщик, произошла несколько лет назад. Тогда он искал по всей Лаоре Душегуба Крэя, а наткнулся на него случайно на ярмарке, когда тот попытался убить герцога Данлонского.
- Чушь, Файя! Ты сам был молодцом, махал секирой так, что лопнули штаны на заднице...
Раздавшийся взрыв смеха испугал лошадей. Один из бородачей опрокинул бочонок и одним ударом выбил дно.
Купец протянул Аттону грубую, покрытую рубцами от вожжей, руку
- Виктор Файя, но можешь называть меня Вечер. Это мои братья Вейс Оползень Файя, и Доо Пивная Бочка Файя. Этого старого мошенника ты, похоже, знаешь...
Бородачи по очереди протягивали руки и хлопали Атгона по плечу.
- Мне нужна работа. Вечер... - напрямик начал Аттон, после того, как вся компания, вооружившись двумя бочонками и целым окороком, расположилась прямо напротив цейхгауза.
- Ты знаешь, какие караваны куда направляются... Есть ли кто-нибудь, идущий в Марцин?
- Не... Нету... - Вечер откусил огромный кусок мяса и задвигал челюстями. Сидящий рядом Оползень объяснил Аттону:
- Все караваны на Марцин уже ушли... Ихние купцы не берут на зиму руду. Берут уголь, медь. Но мало... Если кто и остался, то пойдут без охраны... Дороги через Прассию пока спокойны. Берут в Лишанце, когда идти нужно холмами да топями... Вона, Крабище идет до Бетаптица... Да, Старый?
- Ум-гу... Иду... до самого, что ни на есть, Бетаптица. С воском. И немного бронзы... Это на корабль, до Канцы. Хошь возьму... По медяку за переход, по серебряному - за каждый труп... Но дороги тихие, денег на таком переходище ты навряд ли заработаешь...
Краб осушил кружку залпом. Потом посмотрел Аттону в глаза:
- Люди тут интересовались... А я вот не понял, что речь о тебе идет... Но вот Вечер, как начал шестопером махать... Ужасть... Так и не поговорили. Что ты принес на хвосте, Птица-Лезвие?
- Не знаю, Краб, не знаю... Что за люди?
- Аведжийцы... Мы тоже аведжийцы... Никто не любит аведжийцев, даже сами аведжийцы.
- Будь проклят Фердинанд,..
- Тише, Джайллар тебя забери... Хоть и в Бадболе, а немного боязно...
- Вечно тебе боязно, Бочка. Вона, возьми Птицу-Лезвие себе в охранники...
- Так сним на дыбу и поволокут...
- Ну ладно. Краб. Я согласен. До Бетаптица. Могу даже даром.... Когда выходим?
- Даром? Не переигрывай, рубака... Не на ярмарке в Зиффе... Хаживал с тобою по всяким дорогам, знаю, что не деньги тебе нужны, а проход свободный... А выходим? - Файя сплюнул, и посмотрел на братьев, - Да вот, завтра утром и выходим. Бери пожитки свои, да и приходи сегодня на постоялый двор хозяина Воулы. Конь, как, есть у тебя?
- Есть, как не быть...
- Продай. Пешим пойдем. В Бетаптице купишь...
Заморосил мелкий холодный дождь, Аттон встал, поправил перевязь, и, не прощаясь, пошел, обходя обширные, зловонные лужи. Пивная Бочка смотрел ему вслед, пока голова Атгона не скрылась за высокими бортами груженых телег. Потом он повернулся к братьям:
- Зачем ты взял его. Старый?
Краб запустил пятерню в густую, бороду и задумчиво уставился на мостовую. Оползень пихнул младшего брата локтем.
- Этому мечнику цены нет, Бочка... Старый знает, что делает.
- Проклятый Джайллар! За ним следят люди Щуколова, а Щуколов, братец Файя, это не голодные крестьяне, промышляющие на дорогах...
- Заткнись, Бочка... - Краб дернул себя за бороду. - Я знаю, что ты уже готов наложить в подштанники. Мальчишка... Птица-Лезвие помог мне, помог твоему брату, и будь я распоследним боравским бродягой, если не помогу ему... Даже, если все люди герцога будут потом гоняться за мной...
- Он прав, Бочка... - Вечер со злорадством швырнул пустой кувшин в ворота цейхгауза. Из-за ворот выскочили солдаты и подозрительно уставились на караванщиков. - Герцоги приходят и уходят, а род Файя уже триста лет водит караваны по всей Лаоре... Что торговцу грош - герцогу вошь... Он, конечно, странный парень, этот армельтинец, и одному Иллару известно, что у него на уме. Когда-то, если верить Старому, он убил Душегуба Крэя. Великое дело свершил, значит... Люди Душегуба не давали проходу купцам по всем трактам, от королевства, до Латеррата. Пойманных купцов они вспарывали как свиней... Мы платили половину барыша Имперским солдатам за конвой и спали в обнимку с арбалетами... В общем, паршивые были времена... Ну, чего уставились... - Вечер встал, и упер руки в бока. Солдаты, пожимая плечами, скрылись за воротами.
На широкой площади у постоялого двора Воулы стояли клети с каторжниками. Несколько костров освещали копошение грязных, забитых тел. Охранники, бантуйские темнокожие остроносые головорезы, проводили Аттона мутными взглядами. Заунывная каторжная песнь причудливо вплеталась в сизый дым, добавляя в вездесущую вонь что-то такое, от чего хотелось бежать без оглядки...
Аттон прошел в полумрак зала и махнул рукой хозяину. Хозяин Воула, чудовищно толстый, как болотный свин, заорал так, что с потолочных балок посыпались тощие крысы:
- Будь я проклят! Три тысячи отборных джайлларских свиней, так похожих на моего покойника папашу! Сам господин Птица-Лезвие пожаловал, растуды его туды!
- Привет, старый болотный змей! - Аттон обнял огромного старика.
Воула, колыхая брюхом, сделавшим бы честь любому морскому чудовищу, захохотал.
- Давненько, давненько, друг мой, ты не был в этих местах! Соскучился по пиву, что делает папаша Воула? Или работенка нужна? Есть тут один винтирец, игрок... - зашипел он Аттону на ухо, предпринимая попытку увести его в сторону своих покоев. Аттон легко вывернулся.
- Спасибо, хозяин ночи... Я уже нанялся...
- Ты? И к кому же?
Аттон ткнул пальцем в глубь зала, где пировала компания бородачей.
- К Крабу? - Воула развел огромными руками. - Ты ведь дорогой мечник, Птица-Лезвие! А Старый пустой! Второй год в прогаре... У него и денег-то, как в бедняцкой ухе - рыбы... Опять один воск тащит, да телегу бронзы... И волов заложил...
- Уж не тебе ли?
- Кому еще? Не Монтессе же, в кабалу соваться... Эх, Старый, Старый... У него и охрана-то, оттого, что коротким путем ходит, через Гземей... Куда нормальный купец не сунется... А людишек понабирал, тьфу, а не караванщики... Сопляки аведжийские, да пару работников с большака... Братов Косых вон взял... По мне так лучше гремлин какой... Все оттого, что денег у него...
- Слышал-слышал... Говорить ты много стал, на старости...
- Да, уж... Ну ты подумай, у меня работенка найдется...
Аттон оставил старика у стойки и подошел к Крабу.
- А, Птица-Лезвие... Не передумал? Что энтот болотный свин про меня наговорил? Как волов моих в заклад захапал?
- Да ладно тебе, Старый! Не будь его сердце таким же большим, как и живот, висеть тебе всю жизнь на крючке у Монтессы...
- Да... Тот угорь своего не упустит... Как узнал, что я по оказии волов своих Воуле заложил, так ядом плевался, что передохли все мухи до самого Тарра... Да, Птица-Лезвие, а ты часом не из Боравии путь держишь?
- Что ты, Старый? Там нелюди королю задницу надирают... А я из Данлона... А что, интерес какой?
- Да вот, опять шибко интересуются мечниками, приехавшими со стороны Пустошей... Человек, по имени Гайсер... Может знаешь такого?
- Охотник за головами? Что-то не слышал...
- Да, нет... На господина Дибо работает, чтоб торчать ему до скончания веков в Джайлларе...
- Дибо? Что забыл этот палач в Бадболе?
- Не знаю, Птица-Лезвие... Но у меня перед тобой должок.. А потому и не думай об этом... Я все устрою... У меня с господином Дибо свои счеты... Смотри, вот дружки твои, на этот переход... - Файя махнул рукой в сторону разношерстной компании, восседающей на лавках.
Аттон всмотрелся в смуглые молодые лица. Большинство караванщиков были аведжийцами.
- Это Лломми, - Краб представил пожилого данлонца с широченными плечами, - мой помощник...
- Это... Это Мерриз... Лучший караванщик Рифлера...
Аттон посмотрел на молодого паренька в тяжелом зеленом плаще, и сразу его узнал. Он протянул руку для приветствия, и улыбнулся:
- Не болит голова?
Парень, которого Файя назвал Мерризом, не ответил, лишь слегка улыбнулся уголками губ. Краб посмотрел на Аттона:
- Знакомы?
- Да, нет... Он вчера при мне опустошил половину винных запасов хозяина "Гиблого места"...
Краб посмотрел на Мерриза с удивлением. Потом повернулся к Аттону:
- Да? Ну и ладно... Пойдете вместе замыкающими...
Прассия встретила их волшебным листопадом. Теплый ветер кружил желтые и багряные водовороты, засыпая разбитый тракт сугробами листьев. Повозки, запряженные огромными фарелнскими волами, погружались в феерию сказочного ганца, наполненную всеми опенками красного и желтого. Лес, вокруг них, , протяжно пел осеннюю балладу под упругим натиском ветра, охотно расставаясь с красочным покрывалом листвы. Здесь было намного теплее, чем в Бадболе, косматые низкие тучи отсвечивали бардовым, и изредка, проливались дождем.
Аттон шел в арьергарде каравана, утопая по колено в палой листве. Рядом с ним, так же неторопливо и размеренно, легким шагом истинного странника, шел Мерриз. Аттон, изредка поглядывал на нового напарника, и в душе у него зарождались сомнения. Мерриз был невысокого роста, пожалуй, на голову ниже Аттона, и довольно щуплого телосложения. Длинные пепельные волосы настоящего рифлерца он заплетал в косу толстой серебряной цепью. Но лицом он более походил на борхейца или анбирца - высокий лоб, топкие очертания носа и губ, большие, внимательные глаза, ярко-изумрудного цвета. Мерриз не назвал своего прозвища, что было достаточно необычно для настоящего караванщика. Аттона сразу поразила аккуратность и точность Мерриза. Каждое его движение было выверено и осторожно, говорил он мало, едва разжимая губы, и садился есть в стороне ото всех, прижимая к груди крошечный горшочек, который всегда носил с собою. Поначалу, Аттон даже сомневался, был ли этот аккуратный и серьезный юноша тем самым, из таверны, развязанным и шумно блюющим себе под ноги, отвратительным типом. Но, потом, внимательно понаблюдав за новым напарником, Аттон поразился его способности, мгновенно изменятся, согласно сложившейся обстановке. Мерриз словно носил на себе тысячу масок, и мог из спокойного, даже казалось бы, простоватого юноши, вдруг превратится в настоящего рифлерского караванщика - жестокого, властного. Тогда он словно бы увеличивался в росте и становился шире в плечах. Глаза его темнели, и всякий, наткнувшийся на этот взгляд, тут же терялся. Даже возраст его Аттон был не в состоянии определить. При первой встрече, Мерриз показался ему совсем юным, но потом Аттон понял, что ошибался. Мерриз был, вряд ли младше его, а иногда Аттону казалось, что и намного старше. Старый Файя обращался к нему по имени, при этом, в глазах бывалого караванщика Аттон замечал почтение, и даже какую-то подобострастность.
Вечером четвертого дня перехода караван остановился на ночлег на большой поляне. Мерриз, по своему обыкновению, уселся подальше от всех, и казалось, задремал. Старый Файя, вместе с помощниками, ушел к баронскому замку, справиться о подорожной. Аттон походил вокруг телег, проверил оси и крепления, потом загнал плотника в лес за деревом, для мелкой починки. Вернувшись к костру, где готовился ужин, он уселся на вылинявшую потертую медвежью шкуру. У костра, прямо на земле, сидели два брата, аведжийца, с широченными покатыми плечами и перекошенными, от постоянного жевания драконьей травы, лицами. В караване, по началу, они шли впереди них, все свое время, проводя в бесконечных спорах о жадности купцов и караванщиков. Они постоянно задирали других охранников и, нарушая приказ Краба, порой забирались на телегу, и отдыхали. Краб, однажды, заставший их спящими, сдернул обоих в грязь, на дорогу, и в кровь избил. Лишившись части оплаты, и вынужденные плестись позади самого Файи, братья срывали злобу на ком ни попадя, и Аттон все ждал, когда они доберутся до него.
Старший из братьев, Муфсей, повернул свою голову, украшенную огромными, как у гремлина, хрящеватыми ушами, и сплюнув, произнес:
- Браги-то как охота...
Младший брат, по прозвищу Косой, повернулся к Мерризу, и ткнул в его сторону грязным узловатым пальцем.
- Эй ты! Атегаттская вонючка! Сбегай в деревню за брагой, пока нет Старого...
Мерриз даже не посмотрел в их сторону. Маленьким ножичком он счищал кору с ветки, и перетерев ее между пальцами, бросал в свой горшочек.
- Он не понимает настоящего языка! У них там на севере все говорят через задницу, - Ну, ты? Белокожий! Пшел в деревню, кому сказали...
Мерриз продолжал невозмутимо водить ножиком по ветке. Косой легко поднялся и потянул из-за пояса кривой мясницкий тесак. Собравшиеся вокруг караванщики, в основном аведжийцы, с интересом следили за происходящим.
- Эх, Старый, тащит с собой, вечно, падаль всякую! - Он посмотрел через плечо на Аттона... - Послушай, брат! Я думаю, что Великий Герцог будет нам просто благодарен, если мы, случайно, конечно же, придавим атегаттскую падаль... - Аведжиец обвел взглядом остальных охранников, и подмигнул подбитым глазом. Все промолчали. Аттон, поудобнее устроился на шкуре, перехватив под накидкой ножи. Аведжиец гадко ухмыльнулся и указал на него брату:
- Если этот сунется, выпусти ему кишки... - Муфсей, с проворством обезьяны вскарабкался на телегу, и спрыгнул вниз, держа в руках заряженный арбалет. Аттон улыбнулся.
- Пора атегаттской свинке пустить кровь... - Косой, отвратительно улыбаясь перекошенным ртом, направился к Мерризу. Тот, по-прежнему, сидел, сжав в ладонях кору, и неподвижно смотрел прямо перед собою.
Остановившись перед Мерризом, аведжиец провел лезвием ножа по большому пальцу, и слизнул кровь.
- Вставай, дерьмо! Сейчас тебе будет очень больно... А.. .хр-р-р...
Только большой багряный лист промелькнул перед лицом Аттона, а Косой уже падал, и фонтаны крови, бьющие из его тела, повисли крошечными каплями, среди кружащейся листвы. Аттон перекатился по земле в сторону Муфсея, и дернул ложе арбалета на себя. В следующее мгновенье над ним сверкнул меч, и Муфсей, разрубленный от плеча до бедра, повалился вниз. Аттон посмотрел на остекленевшие от боли и ужаса глаза, напротив своего лица, и, рывком вскочил, сжимал, направленный на караванщиков, арбалет. Те, открыв рты и выпучив глаза, подались назад.
Мерриз стоял опустив к земле два коротких клинка и печально смотрел на умирающего. Потом он повернулся к охранникам.
- Их надо похоронить...
Лломми, пожилой данлонец, с седыми всклокоченными волосами и хищным крючковатым носом подошел к ним и перевернул истекающего кровью Муфсея, на спину.
- Не жилец... - он посмотрел Мерризу в глаза и поскреб небритую щеку. - Ты убил аведжийца, сынок... Двух. В Прассии. Здесь каждый третий - аведжиец...
Мерриз пристально посмотрел на стоявших у костра охранников. Высокий парень с длинными цвета ночи волосами опустил секиру и пробормотал:
- Они сами искали свою смерть... И нашли ее... Нам плевать на них, правда?
Остальные аведжийцы, пряча топоры и ножи, закивали в знак согласия. Данлонец посмотрел на расходящихся людей, и презрительно сплюнул сквозь зубы:
- Аведжийцы... - Он сдернул с телеги лопату и швырнул длинноволосому. Тот посмотрел на лопату, так, словно увидел диковинного зверя. Зачем выпятил нижнюю губу, и спесиво произнес:
- Я не могильщик...
- Тьфу, на вас... - данлонец подобрал лопату и побрел к лесу. Аттон поднял арбалет, разрядил его и протянул Мерризу.
- Нужен?
Тот покачал головой. Он, по-прежнему, держал в руках короткие узкие мечи, на которых не было и капли крови и смотрел на аведжийца у своих ног, тело которого еще слабо подергивалось.
- Полный вдохновения и трепетного восторга, я пришел к вам, и говорю - жизнь ваша, есть прекрасный сосуд счастия и блаженства, ибо добавил я вам люби всевышней, и гордости, и просветления...
Аттон удивленно посмотрел на него, где-то, в глубинах сознания пронеслись картины - залитый кровью зал таверны, испуганный хозяин, мелькнувшая фигурка среди камней на пустошах... Мерриз неуловимым движением спрятал клинки под тяжелый плащ и посмотрел на Аттона,
- Ты не задумываешься над тем, чего не понимаешь, а сделав, осознаешь, что все на самом деле просто. Все имеет свои внутренности, приблизительно одного цвета, и стоит их извлечь, не важно даже как, хитростью, либо силой, как все сразу становится просто и понятно...
Аведжиец последний раз хлюпнул кровью и застыл. Аттон взял тело за ноги и оттащил к яме. Потом вернулся к Мерризу. О своих догадках он решил молчать.
- Ты слишком быстро махаешь мечом и слишком быстро двигаешься... Для этих мест... Кто-нибудь обратит внимание...
Мерриз пожал худыми плечами и уселся на землю.
- Многие думают, что знают. Многие знают, но не могут осмыслить. Многие способны осмыслить, но не способны сделать выводы... Что можешь ты?
Он сверкнул изумрудными глазами. У Аттона по спине побежали мурашки:
- Ты хочешь меня предупредить? Тогда я буду тебе обязан... Вряд ли ты нуждаешься в таком бремени. Поэтому, оставь свои предупреждения при себе, воин.
Аттон усмехнулся.
- Как все сложно... Хотя... Ты прав, Мерриз. Достаточно, порой просто извлечь внутренности...
Чувство того, что за ними следят, появилось у Аттона внезапно. Ветер все так же кружил вокруг них пламенный хоровод, и завывал в лесу, как одинокий волк. В стенаниях ветра тонули все остальные звуки, но когда караван поднялся чуть выше, из колышущегося желтого океана появились невысокие черные скалы, покрытые ржавыми пятнами лишайника. Ветер налетал на скалы и разбивался, внезапно замолкая, и тогда Аттон уловил где-то недалеко дробный перестук копыт. После этого, он несколько раз замирал, прикладывая ухо к земле, и дважды слышал отзвук, проносящихся где-то всадников. Тогда, он углубился в лес, и прошел немного вперед, вдоль тракта. И сразу же наткнулся на след. След был от бесшумного неподкованного сапога из мягкой кожи. Такие сапоги носили разведчики и контрабандисты. Аттон немедленно вернулся к каравану, и некоторое время молча шел рядом с Мерризом. Мерриз легко шагал, что-то тихо напевая себе под нос, и улыбался уголками губ, всякий раз, когда ветер швырял ему в лицо пригоршни огненных листьев. Он смотрел прямо перед собой, в далекую сизую дымку, подсвеченную снизу, полыхающим всеми красками осени, лесом. Аттон вытащил свой лук и натянул тетиву.
- За нами следят...
- Я знаю... Три всадника там... - он указал рукой на восток, потом махнул на север. - Там идут люди, много, все вооружены...
- И давно? - Аттон, почему-то не удивился, а испытал раздражение.
- Со вчерашнего вечера. - Мерриз смотрел прямо перед собой, голос его был совершенно равнодушным.
- Почему ты молчал?
- У человека много дорог. И он волен идти по любой из них. Но путь его один - от рождения к смерти, по вечной спирали Бытия...
Аттон укрепил за спиной колчан, и, проходя мимо Мерриза, бросил через плечо:
- Подгони волов, умник... Надо сократить расстояние между возами...
Он догнал Файю и поделился своими подозрениями. Краб, выслушав его, немедленно расчехлил свою знаменитую секиру, и приказал охране вооружиться. Недовольные охранники напяливали на себя кольчуги и заряжали арбалеты. Файя, страшно ругаясь, и раздавая направо и налево пинки и зуботычины, обошел всех и вернулся к Аттону злой, как раненный дракон.
- Караван растянулся на полторы стрелы... Места здесь довольно глухие, рыцари ландграфа заезжают сюда редко. Но и разбойничков-то лихих здесь особо не сыщешь. Да и кому нужен воск и бронза? Вот ежели бы серебро или кость, какая бы слоновая.... - он подергал бороду и с сомнением посмотрел но сторонам. - Тридцать лет вожу караваны через Прассию. Сам водил, с братами вот водил. С батяней, покойником, водил. Совсем мальцом еще. Пару раз, холопские морды какие из кустов вылезут, посмотрят, рылами свиными поводят, да и обратно в кусты... Сильно доверяю тебе, Птица-Лезвие. Иначе начхал бы просто...
- Давно в этих краях не был, Старый?
- Да уж с год, наверное... Все севером, через Данлон ходил. Как государь наш, Фердинанд, поднял пошлины, так на юге, делать стало нечего. На рыбе да на пеньке денег не заработаешь. А весь товар, что черномазые делают, стоить стал ого-го! Раньше бывало, возьмет купец перца обоз и на Рифлер... А обратно хрусталь чистый, одной телегой всего... Вот тут караванщику работы! На перец, да на хрусталь желающих пруд пруди... И все разбойнички! Да какие! Не жалко и секиру замарать... А воск и бронза... Разве, что мушье какое слетится... Пчела на дерьмо не сядет...
На привале Аттон подошел к Файе, и подхватив на кончик ножа кусок мяса из казана, сел рядом. Краб отхлебывал из огромной кружки, и подозрительно щурился, глядя на лес. На коленях его покоилась двухлезвийная секира, черного металла, с острым коническим навершием.
- Ты чувствуешь их, Птица-Лезвие?
- Теперь да...
Они смотрели к сторону леса и молчали.
- Послушай, Краб... А может это за мной?
Файя нежно, словно женщину, погладил лезвие секиры. Черные глазки его хитро заблестели.
- За тобой? Да нет, не должны... Тебя ведь повесили.
- Как? - Аттон от удивления открыл рот.
- Как, как... За это... За шею, конечно... Ну, в общем, пытался ограбить славного купца Виктора Файю, ну и это... Схватили тебя на месте, и тут же подвесили. Прям на рынке. Папаша Воула подсобил...
Аттон рассмеялся:
- Правду говорят, что хитрее аведжийца только его жена...
- Во-во... Покрутились люди Щуколова у виселицы, туда сунулись, сюда... Да и пошли себе с миром. Для нас ведь, что армельтинец, что могемец, что эркуланец какой - все на одно лицо. Я ничего про тебя не знаю, окромя того, что спас меня однажды, да брата моего. И знать не хочу... Убивать кого идешь, или герцога самого воевать - мне все равно. - Файя махом опорожнил кружку, и растер пену по бороде.
- А он? - Аттон указал на сидящего в одиночестве Мерриза. Лицо караванщика, вдруг стало серьезным, и даже немного торжественным.
- А вот это, парень, уже не нашего с тобой скудною ума дело...
- Он убил твоих людей...
- И хрен с ними... Я и сам бы их, по приезду, порешил ...
- Он монах...
Краб со злостью дернул себя за бороду, и, посмотрев Аттону в глаза, тихо заговорил:
Страницы: 1 2 3 4 5 [ 6 ] 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
|
|