Чтение 6–й страницы книги ~Тютюнин против инопланетян~

- Саперы мы, - сказал он. - Из МЧС.

- Эй, так это вы нефтебазу-то взорвали?! - догадался тот пацан, что предупреждал о Лохматом.

- Пришлось, парень, пришлось. Чуть сами там не остались.

- Ух ты! - Подозрительность в глазах горелковских мальчишек сменилась восхищением. - А чего было-то, бонба ?

- А то, - кивнул Леха. - С дав них времен. С самого монголо-татарского ига пролежала... Проржавела вся...

- Ладно, - складывая к лукошко последних лягушек, согласился Мишка. - Будете в Горелкове, спросите товарища Ежова.

- Так ты, стало быть, Ежов? - догадался Леха.

- Нет, я его товарищ.

Было время, когда дунтосвинты делили планету Квак с мотофибами, однако вследствие долгих войн мотофибы были почти полностью уничтожены, и лишь часть их сумела укрыться на отдаленных ледяных астероидах.

Оставшись без конкурентов, дунтосвинты стали быстро размножаться, и вскоре первые из них вышли на сушу, иначе все прибрежные океанические воды походили бы на густую похлебку из морской воды и дунтосвинтов.

Прошли тысячелетия, сухопутные дунтосвинты вынужденно приспособились к тяжелым условиям, быстро развиваясь, строя себе жилища и отводя от рек и озер каналы, в которых они разводили лягушек.

Что же до водоплавающих дунтосвинтов, то те подчинялись воле океанских течений и мигрировали вслед за морскими лягушками фугу, которыми они питались. Когда поголовье фугу в океане увеличивалось, жизнь водоплавающих дунтосвинтов становилась беззаботнее, но такое случалось не часто, и однажды из-за неурожая фугу произошел первый поход водоплавающих дунтосвинтов на сушу.

Благодаря своей многочисленности водоплавающие после долгих кровопролитных войн завоевали земли своих сухопутных собратьев и были немало удивлены тем, как далеко в своем развитии те ушли от морских сородичей.

Вожди морских дунтосвинтов поражались специальным сооружениям, где даже в жаркий день можно было полежать в прохладной трясине.

Они с удовольствием ели озерных и речных лягушек, наслаждаясь их нежным мясом. И вскоре им окончательно стало ясно, что жить на суше правильнее и полезнее для дунтосвинтской нации.

Разрозненные вожди организовали совет и избрали Редиректора, который объявил водоплавающих и сухопутных дунтосвинтов равными в правах и основал первый дунтосвинтский город - Квакбург.

Когда-то это было небольшое поселение из полусотни насыпных глиняных холмов, изрытых ходами и соединенных друг с другом заполненными илом каналами. Однако со временем город так разросся, что занял целую половину острова, дрейфовавшего в Саргассовом океане.

Дунтосвинтское государство развивалось. Появились торговый флот и новые города. Остававшиеся в океане разрозненные дунтосвинтские племена время от времени пытались разрушить Редиректорат, однако это им не удавалось.

В истории дунтосвинтов было еще много войн, пока они не создали наконец могучую цивилизацию.

Просвещенные дунтосвинты стали носить одежду, окрашивать кожистые гребни в яркие цвета и завозить на Квак уцелевших мотофибов, поскольку стало модным иметь мотофибскую прислугу.

Столичные дунтосвинты гордились тем, что в море давно уже "ни ногой", а тех, кто еще жил в океане, они презрительно называли деревней.

На Кваке оставалось еще достаточно свободных территорий, однако дунтосвинты начали строить военный флот и захватили одну за другой несколько населенных планет.

Одной из них была Ибабуту, где жили и процветали разумные и миролюбивые тушканчики.

Они с готовностью признали главенство дунтосвинтов и вернулись к своим повседневным заботам. Тушканчики были мастеровитыми существами и обожали чеканить по меди, по жести и вообще по чему попало.

Оставив на Ибабуту небольшой гарнизон, основная часть дунтосвинтов улетела, поскольку на планете тушканчиков не было воды, а местные аборигены довольствовались той жидкостью, что получали вместе с суховатой травкой.

По другим данным, они с удовольствием пили кислоту из вулканических кратеров.

На Шабоклее захватчикам повезло больше, поскольку там не было собственной разумной расы, а вот болота имелись в изобилии. Дунтосвинтским селекционерам удалось вывести сорт лягушек, которые не умирали от серных испарений, и Шабоклей стал понемногу колонизироваться.

Когда пришло время очередного расширения имперских владений, разведывательные корабли прилетели в Солнечную систему.

Поначалу дунтосвинтам понравился Марс, и они планировали разводить там лягушек.

Были выделены средства для рытья системы каналов, однако вскоре появились более важные направления, вследствие чего почти готовые марсианские каналы были заброшены, а вся Солнечная система предана забвению.

Одним лишь боссам Имперской разведки не давали покоя быстро развивающиеся племена землян.

Климат на планете Земля все время менялся, но в конце концов он как-то организовался и там появились первые лягушки.

С этого момента за планетой стали следить более внимательно.

В штате Имперской разведки появился специальный отдел, который готовил разведчиков-нелегалов для работы в среде людей.

Это были специалисты, в совершенстве владевшие методами экранного гипноза.

Именно этим объяснялся тот факт, что внешность дун-тосвинтских шпионов не казалась людям вызывающей и ни одна собака не могла унюхать исходивший от них запах тины.

Иногда, чтобы чуть-чуть расслабиться, дунтосвинтские агенты собирались вместе и, ослабив гипнотическое воздействие на людей, приоткрывали свою тайну. Если же кто-то вдруг удивлялся их необычному виду, дунтосвинтские шпионы принимались уверять, что они просто молодежное течение, и даже придумали этому течению название - панки.

В человеческом обществе к панкам постепенно привыкли, и когда порой у кого-то из них зеленело лицо или вырастали слишком острые зубы, к этому относились с пониманием - чего с них взять, панки.

Одним словом, дунтосвинты на планете прижились и продолжали разведывательную деятельность.

Прямо с борта крейсера адмирал Пинкван отправился в Государственное Собрание, которое располагалось в центре Квакбурга, в большом пятиугольном здании, чаще называемом Пентакваном.

От порта до города адмирал добирался на персональном квамузине. Аппарат стремительно несся над покрытыми дымкой низинами, вся площадь которых была нарезана правильными квадратиками лягушачьих ферм.

Адмирал помнил времена, когда здесь были тихие болота, где росли квалотосы и кваромашки.

Но это осталось в далеком прошлом.

Качнувшись на воздушном потоке, квамузин изменил курс. Через несколько минут за стеной молочно-серого тумана стали проступать величественные здание Квакбурга - Города Городов и Столицы всех Столиц.

Пробиваясь сквозь низкую облачность, солнечные лучи выхватывали то один, то другой район города, и это великолепное зрелище так взволновало адмирала, что он невольно стал напевать песню из популярного фильма "Квакбург в сердце моем".

- Квак-бу-у-ург, о-о-о, Квак-бу-у-ург! - гундосил адмирал, а сидевший за ним адъютант кривил губы и тряс от омерзения кожистым гребнем. Пение адмирала ему не нравилось.

Когда Пинкван заголосил: "...я помню твои ночи, Квакбург...", лейтенант наконец не выдержал и, вскочив со своего места, закричал, перекрывая вой адмирала:

- Не желаете ли лягушечку, мой адмирал?!

- Лягушечку? - переспросил адмирал, внезапно почувствовав голод. - Да, пожалуй, я съем лягушечку... м-м... э-э... Двенадцатый номер, пожалуй.

Приняв холодную лягушку, Пинкван успокоился. Ква-музин пошел на снижение, осторожно маневрируя между высотными зданиями и избегая столкновения с другими квамузинами. Он на мгновение завис над пятиугольной крышей Пентаквана, затем стал медленно опускаться, пока не коснулся посадочного квадрата, обозначенного цепочкой мигающих огней.

Распахнулась дверь, разложился трап, адмирал, опираясь на лапы встречавших его служащих, сошел на бетон.

- Ты нас просто спас, дружище, спасибо... - поблагодарил пилот квамузина, когда адъютант адмирала проходил мимо него. - Когда старик заголосил про ночи Квакбурга, я был готов штурвал бросить...

- Не стоит благодарности, - усмехнулся лейтенант. - Это моя работа.

Спускаться на нужный этаж пришлось довольно долго - помещение, где заседало Государственное Собрание, ндхо-дилось глубоко под землей. Это диктовалось не только требованиями безопасности, но и неспособностью многих престарелых дунтосвинтских сенаторов выдерживать сухой воздух верхних этажей. Чем старше становились дунтосвинты, тем сильнее они чувствовали свою принадлежность к водоплавающему народу.

У выхода из лифта адмирала ожидала церемониальная свита, поскольку в этот день он был Главным докладчиком Государственного Собрания.

Восемь рослых дунтосвинтов были наряжены в старинные костюмы и представляли восемь различных стихий: "сильного дождя", "так себе дождя", "слабенького дождя", "сырого тумана" и "теплого течения". Всего набиралось пять стихий, а остававшиеся три стихии носили название резервных.

Окруженный свитой адмирал Пинкван отправился в длинное путешествие по главным коридорам Собрания - так требовал древний церемониал. Прежде, в далекие ста-родунтосвинтские времена, курьер обходил таким образом все каналы поселений. По сравнению с курьерами прошлого адмиралу было куда легче, ведь он шагал не по глубокой грязи, а по красным ковровым дорожкам.

Молодые секретарши и письмоводительши, работавшие в Пентакване, при виде процессии останавливались и с интересом рассматривали адмирала, что было немудрено - в его возрасте почтенные дунтосвинты находили себе спутницу жизни.

- Внимание! Господин адмирал флота Его Императорского Величества Пинкван Ква Боземото! - объявил глашатай, когда адмирал наконец появился в зале заседаний.

Демонстрируя ему свое уважение, сенаторы затрясли гребнями и стали со скрежетом царапать когтями свои столы. А Пинкван, оставив церемониальное сопровождение у дверей, важно взошел на трибуну, окинул взглядом притихший зал и провозгласил:

- Ква - нашему Императору! Ква -• уважаемым сенаторам и мне, скромному Пинквану - ква!

- Ква-ква-восемь-раз-ква! - - дружной скороговоркой произнесли сенаторы, и снова в зале воцарилась тишина. Это было затишье перед бурей.

- Ур-родливый водоп-плавающий Пинкван! Где ты был все это время и почему тебе нечего нам сказать, мор-рда зеленая, а?! - - прокричал Председатель собрания. Он не имел против адмирала ничего личного, однако такова была традиция.

- Я не уродливый водоплавающий, мои предки, в частности Пинкван Ква Твисту, взошел на берег девятьсот тридцать четыре периода тому назад... С тех пор я хожу по суше, и уши мои не забиты морским песком... Но лицо мое хранит память о морских водах, и такова моя природа - я всего лишь дунтосвинт...

Произнеся этот заученный текст, Пинкван вздохнул. Еще не менее получаса, согласно традиции, ему предстояло нести всякий вздор, и лишь после этого можно было перейти к делу.

Такова традиция.

Наконец отговорив положенные по протоколу слова, Пинкван стал докладывать о выводах, которые сделал, посетив Солнечную систему:

- Юпитер - большая планета. Земляне там ни разу не появлялись, мотивируя это высокой гравитацией, однако полагаю, все дело в их лени.

- Откуда сведения о такой их позиции? Я имею в виду гравитацию и все такое, - поинтересовался сенатор от округа Болотазия.

- Я опирался на донесения сотрудников Имперской разведки. У меня не было причин не доверять им. Теперь дальше: Венера - не заселена, каналы на Марсе не достроены, диск Сатурна по-прежнему имеет небольшой люфт. Землянам ни до чего нет дела. Они нюхают клей и беспорядочно размножаются.

- Это ужасно! Какой же клей они нюхают? - крикнул с верхнего ряда сенатор от полуколониальных мотофибских земель.

- Одну минуту, у меня записано... -Адмирал заглянул в записи. - Резиновый клей "Момент".

- А где, простите, его можно взять здесь, в Квакбурге?

- Сенатор Торчкван, вы задаете вопросы не по существу!- напомнил Председатель.

- Итак, земляне ведут себя очень пассивно и не выказывают охоты куда-либо двигаться со своей планеты, однако, мне кажется, я знаю почему...

- И почему же, адмирал? - поинтересовался Председатель, старый осанистый дунтосвинт с бордовым гребнем.

- Потому что на их планете много болот, рек и озер, населенных лягушками. Было бы глупо куда-то бежать от такого богатства...

- Да!

- Правильно!

- Теперь нам понятен их интерес! - выкрикивали сенаторы с места. Адмирал Пинкван поднял лапу, призывая всех к тишине.

- Это еще не все новости, уважаемые сенаторы. Самым удивительным является то, что сами люди лягушками не питаются...

- Что?!!

- Как?! Почему?! - снова заволновалось собрание. Нормальному дунтосвинту трудно было представить, что можно жить рядом с озерными лягушками и не кушать их.

- У меня вопрос, - поднял руку влиятельный сенатор округа Лубандия. - У меня вопрос, а являются ли эти земляне белковой формой жизни? Может, они какие-нибудь метаноиды или коксохимисты? Иначе почему они не кушают... э-э... озерных лягушечек?!

- Отвечу и на этот вопрос, господа сенаторы. Судя по донесениям агентов Имперской разведки, земляне отнюдь не метаноиды. Некоторые из них кушают лягушек. Делают это, во-первых, змеи-ужи, во-вторых, птицы-цапли и, в-третьих, человеки-французы.

- То есть ужи, цапли и французы - наши прямые конкуренты? - уточнил сенатор от Лубандии.

- Так точно, господа сенаторы. Злейшие наши враги. Однако и остальные земляне не сахар - они отнимают у наших лягушечек жизненное пространство, осушая болота и строя плотины.

- Смерть им! Смерть! - закричали сенаторы.

Все повскакивали со своих мест, поднялся шум и гвалт.

- Вот именно, вот именно, господа сенаторы, - с улыбкой произнес Пинкван, пользуясь тем, что может усилить свой голос с помощью микрофона.

Собрание немного успокоилось.

Сенатор от округа Лубандия снова подал голос:

- Каковы будут ваши рекомендации, адмирал? Что мы можем сделать, чтобы как можно скорее завоевать Землю? Вы пришли к каким-то выводам?

- Выводы, конечно, сложились, - согласился Пинкван. - И выводы вполне определенные. Благодаря деятельности Имперской разведки Земля, а в частности Россия, наполнена нашими агентами. И надо сказать, большинству из них удалось забраться на руководящие посты. Осталось совсем немного. Подвести к Земле самый большой флот Его Императорского Величества во главе с флагманом "Су-перквак" и заменить всех землян на наших дунтосвинтов или на сочувствующих нам человеков.

- А что, есть и такие? - удивился один из сенаторов.

- Представьте себе, господа сенаторы, такие есть. Президент самой большой и мощной страны сочувствует дун-тосвинтской программе - об этом свидетельствуют записи бесед с ним наших агентов.

- Удивительно! Предлагаю обеспечить ему и его семье неприкосновенность, а также принять их в дунтосвинты! - восторженно воскликнул сенатор от округа Лубандия. - Надеюсь, он не уж, не цапля и не француз?

- Нет, с этим все в порядке. Он - американец.

- Но послушайте! - подал голос с верхних рядов сенатор Торчкван. - Где же в Квакбурге можно достать клей "Момент"?

- Вы уже всех достали, господин сенатор Торчкван! - рассердился Председатель. - Лучше бы попросили уважаемого докладчика адмирала Пинквана рассказать нам о России. Что это такое, адмирал?

Услышав знакомое слово, Пинкван посерьезнел и задумчиво проговорил:

- Говорить о России можно долго, господа. Но одно могу сказать вам вполне определенно - умом Россию не, понять...

"Деревня Горелково", - было написано на указателе белым по синему. А чуть ниже какой-то умник нацарапал гвоздем: "Внимание, вы переходите в радиальную систему координат".

Леха остановил машину, и они с Сергеем подошли к указателю.

- Как думаешь, что такое система координат? - спросил Леха.

- Я выпить хочу, - признался Серега.

- Серьезно, что ли? - улыбнулся Окуркин. Он был рад, что его друг оттаял после этой хохмы с подрывом шестидесяти тонн керосина. - А у меня есть.

- Шутишь? - В глазах Тютюнина засветилась надежда на счастье.

- Не шучу - есть, но немного. Половинка чекушки. Только давай сначала в деревню наведаемся.

- Зачем нам в это Горелково, Леха? Только неприятности на свою ж... голову найдем.

- Да мы ненадолго. Только заскочим, спросим у това-ща Ежова, где этот его товарищ обитает, и сразу назад - в столицу.

Серега чувствовал, что этим все не закончится, однако мысль о половинке чекушки заслонила собой всю его природную осторожность.

Друзья вернулись в машину, и "запорожец", бодро взревев, рванул с места так, будто всю свою запорожскую жизнь мечтал попасть в деревню Горелково, расположенную, между прочим, в радиальной системе координат.

Проскакав по ухабам километра полтора, машина выкатилась на главную улицу Горелкова, которая привела на площадь с домом культуры, памятником вождю пролетариата и магазином с вывеской "Хозяйственный бутик".

- И где здесь может жить товарищ Ежов? - размышлял Сергей, вертя головой. - Нужно у кого-нибудь спросить.

- А вон, смотри, рефрижератор стоит. Сейчас подъедем и спросим.

Окуркин направил машину к длинной голубоватой фуре, на которой было написано: "Аэрофлот - первые пять минут бесплатно!"

Неожиданно внутренний голос шепнул Окуркину что-то такое, от чего он, резко повернув руль, загнал "запорожец" в запаршивевший куст сирени, откуда выскочила парочка влюбленных кошек.

-Ты чего, сдурел? - -возмутился Тютюнин. -Ты бы хоть предупреждал.

- Как тут предупредишь, - развел руками Окуркин. Он и сам не понимал, почему так поступил. - Наверное, я опасность почувствовал, - добавил он. - Давай дальше пешком...

- Ну давай пешком. - Тютюнин пожал плечами и, выбравшись из машины, сразу наступил в дерьмо. - Ой! - воскликнул он.

- Чего такое?

- Да вляпался я...

Окуркин, лучше Сереги понимавший в деревенской жизни, обежал машину кругом и, посмотрев на подошву пострадавшего, с видом знатока произнес:

- Гусиное...

- Что гусиное?

- Как что? Гуси-гуси, га-га-га, есть хотите - да-да-да... Вспомнил? Ладно, это пустяк. Двинули дальше - не зря же мы в это Горелково приперлись.

- А по-моему, зря... - негромко обронил Сергей, следуя за приятелем Лехой.

Перебегая от укрытия к укрытию, словно застигнутые дневным светом крысы, друзья подобрались к фуре и, забравшись под нее, стали прислушиваться к тому, что говорили стоявшие неподалеку люди.

Собственно, разговаривали только двое, а остальные лишь негромко матерились, подавая в приоткрытую створку рефрижератора какие-то ящики.

- Ну что, сколько я тебе должен?

- Шесть сотен...

- Откуда такие деньги, Лохматый? Всегда было пятьсот...

- Сегодня товар особый - ты посмотри, какие крупные. Не иначе как с самого моря прибыли.

- Мне не нужно с моря, Лохматый!

В голосе говорившего зазвучала непонятная суровость.

- Мне не нужно с моря, придурок, морские лягушки жесткие! У них толстая кожа и грубый скелет, понял? Если они действительно морские, я у тебя ни одной не возьму!