Чтение 6–й страницы книги ~От грозы к буре~

– Ничего страшного. Зато граница под боком. И еще раз напоминаю - из рязанских земель людей не бери, потому что Волгу ты перекрываешь, если что, а Ока совсем без защиты остается.

– А наглядная демонстрация и показные занятия? - бурно запротестовал Вячеслав. - Пойми, это же действительно отлично выйдет, когда народу все не просто расскажут, а еще и посмотреть дадут, как оно должно быть.

– Боюсь я чего-то, - пожаловался Константин. - Вот боюсь, и все тут.

– Комплекс Сталина, Пол Пота и Мао Цзэдуна, - поставил князю уверенный диагноз воевода. - Ладно, аллах с тобой. Щоб тэбэ нэ журылось, хлопче, оставлю я в это лето рязанские города в покое. Неправильно это, конечно, но что для друга не сделаешь. Ущипну лишь кусочек маленький: спецназ с дружиной твоей ополовиню и по полсотни - по сотне, но не больше, дерну с каждого полка. Сделаю один сводный. Для показухи этого вполне хватит.

– Лучших, поди, возьмешь? - не то спросил, не то констатировал князь.

– Естественно, - пожал плечами Вячеслав. - Все-таки показуху делаю, а не шухры-мухры. Тем более что их друг к другу еще подгонять сколько времени придется. Я и так тебе почти во всем уступил! Совесть-то есть у тебя?

– Ладно, забирай, - кивнул Константин.

– Вот теперь тебя люблю я, - замурлыкал довольный воевода и порекомендовал, стоя у двери: - А червячка сомнения ты прямо сейчас замори. Твоим поварихам только свистнуть, так они его вмиг жареным поросенком прихлопнут.

Насчет поросенка воевода, конечно, шутил, но, как ни странно, Константин и впрямь после ужина почувствовал себя намного увереннее и спокойнее. Он уже не сомневался в логичности мыслей и выводов своего друга, а целиком встал на его сторону. Действительно, все сходилось. Вначале южане помогают северянам, а потом те, успокоенные за свои тылы, идут на Рязань.

Следующие дни прошли и впрямь на удивление спокойно. Уехал Вячеслав, скорый на сборы и торопившийся убыть из Рязани, пока Константин не отнял у него и те жалкие сотни, которые воевода выклянчил для проведения показных учений.

Сам князь навестил Всеведа, успел побывать и в Ожске, где полюбовался станками по чеканке монет, действующими полным ходом, пусть с виду и неуклюжими, допотопными.

Прибыв из семидневного вояжа обратно в Рязань с сознанием честно выполненного долга, он сытно поужинал, сладко потянулся, собираясь пойти спать под бдительным присмотром Маньяка, и наметил себе на пару-тройку дней устроить выходной, но не из лени, а скорее из необходимости, то есть для дела.

Когда делом каким-то занимаешься, то после него желательно не сразу за новую работу хвататься, а малость побездельничать. Ну, хотя бы денек один. Вот тут-то обязательно в памяти что-то существенное всплывет, о чем напрочь забыл. Способ этот им уже давно и успешно был проверен на практике, так что отказываться от него смысла не имело. Вон даже господь и тот, после того как за шесть дней мир состряпал, перекур устроил. А для чего, спрашивается? Что, и впрямь устал? Не-е-ет, он побездельничать решил - вдруг что-то важное упущенным из виду оказалось. А Костя не бог - человек обычный, так что ему уж это тем более необходимо.

А потом, чего греха таить, еще и просто передохнуть захотелось, пока повсюду затишье образовалось. Когда-то еще такое спокойное времечко выпадет.

«А почему бы и нет. Я свой отдых честно заслужил. Если уж мне за вредность даже молока бесплатного не положено, - вспомнил он фразу из известной кинокомедии, - то право несколько деньков дурака повалять я железно заработал, и даже неоднократно», - размышлял князь, расхаживая по своей малой гриднице и предвкушая сладостное безделье.

Но тут дверь отворилась и вошел хмурый Маньяк. Едва Константин его увидел, как сразу понял - выходных не будет. Даже одного. Уж очень тот мрачен был и сосредоточен.

* * *

Первым узриша оную печать по милости господа нашего вседержителя некий муж, в святости пребывающий. За труды великие и праведные небеса даровали оному мужу зреть невидимое для прочих. И возрыдаша он, узреша метину каинову на челе князя, но не поведал никому.

Тогда явися пред очес его некто светлый с крылами на спине и повелеша всем прочим о том поведать.

Но прахом словеса оные обернулись, ибо рек он им, но не слышали его, взывал он, но смеялись над им, взывал, но отвергали они глагол пламеный.

_Из_Суздалъско-Филаретовской_летописи_1236_года._Издание_Российской_академии_наук._СПб.,_1817._

Глава 5 ХЛОПОТНОЕ ХОЗЯЙСТВО

… русский народ, живущий в непосредственной близости с природой, сохранил и поддерживает связь с ее разумными силами и вовсе не вследствие некультурности, а по ежедневно наблюдаемым им фактам, так как в силу своей сметливости давно бы забросил так называемые предрассудки, если бы они не имели фактического основания.

А. В. Трояновский

Окинув критическим взором князя, ведьмак буркнул:

– Хорошо тебе. Сиди и все дела верши. А у меня хозяйство в запустении, покамест я тут тебя караулю. Ежели бы не должок Всеведу - ни в жисть бы не согласился близ тебя как на привязи сидеть.

– Мы же с тобой катаемся постоянно, - резонно возразил Константин и красноречиво развел руками.

Мол, от меня ничего не зависит, и вообще я тебя не держу.

– Ну да, - понял Маньяк. - Я не я, и хатка не моя.

– Правильно понял, - подтвердил Константин. - Я тебя хоть сейчас отпущу. И вообще, по-моему, Всевед не прав. Ну, чем ты мне поможешь, ежели что случится.

– Всевед знает. Коль повелел - значится, могу подсобить. И потом, ты ведь спишь себе да спишь, а я в это время близ тебя сижу и все чую. Хлад в тебе каждую ночь возится. Ежели тебе не пособлять, ему только слабину дай на одну-две ночи, и невесть что может приключиться, - вздохнул ведьмак.

Константин спорить не стал. Ни к чему обижать человека, гм, пускай даже не совсем человека, который, тем не менее, честно соблюдает данное им слово и выполняет причуду волхва, неотступно сопровождая князя всюду, куда бы тот ни ездил. На него и так вся дворня непонимающе косится, а Епифан из ревности так и вовсе живьем готов проглотить.

– А хозяйство в разор приходит, - упрямо повторил Маньяк и хитро покосился на князя. - Ведьмы мои без присмотру поди и вовсе всякий стыд потеряли. Уже и до меня вести докатились, будто всякая нечисть голову подняла.

– А и вправду слыхал я что-то такое. Про Кривули, кажется, говорили.

– Во-во, самое логово и есть в Кривулях. Сразу две там живут. Площица постарше, да поспокойнее - с ней хлопот мало было, даром, что ее так прозвали [58]. А вот Васка окаянная…

– Васка - это кто? - деликатно уточнил князь.

– Как это кто? - даже удивился ведьмак столь наивному вопросу. - Она самая ведьма и есть. Это я ее так прозываю, а сама она себя Вассой кличет.

– А-а-а, - вежливо кивнул Константин, с трудом сдерживая зевоту.

Года два назад он непременно с пеной у рта принялся бы доказывать, что ведьм вообще не существует, стал бы объяснять, что есть лишь больные женщины, которые впадают в транс, считая, что верхом на метле улетают на шабаш, где творят что хотят - каждая в меру своей фантазии.

Вот только раньше не было в его жизни страшного и загадочного Хлада, не общался он с водяным, выпрашивая у него Ростиславу. Хотя был ли то водяной? Может, это начинающаяся болезнь спровоцировала галлюцинацию? А что - запросто. Тело же княгини просто случайно всплыло, и так уж совпало - принесло его к тому месту, где находился князь. Или даже не случайно оно всплыло. Ведь в старину частенько при поисках утопленников применяли пушки, и от громкого звука тела всплывали на поверхность. Их что, тоже водяной отдавал, чтоб его не будили?! А он, Константин, палкой лупил по воде что есть мочи. Это же физика обыкновенная, и ничего больше.

С другой стороны, даже если откинуть водяного в сторону, непочтительно обозвав его глюком, все равно оставался Хлад. Его-то уж никакой физикой точно объяснить не удастся.

А если как следует подумать, то и не он один. Те же подарки мертвых волхвов - это как? Над ним и впрямь в Ряжске, за секунды до того, как стрела отравленная прилетела, белый ворон кружился. Это какая же биология такой феномен разъяснить сумеет? А перстень с камнем, который цвет свой от соприкосновения с ядами меняет, - его какой химией объяснить получится?

Опять же к водяному ему кто посоветовал обратиться - берегиня. А с ней что - ботаника? И если все это в кучу собрать, то под ее тяжестью и физика, и химия, и прочие науки попросту задохнутся, а все равно ничего поделать не смогут.

Да и вообще, как очень мудро еще Шекспир устами своего Гамлета сказал: «Есть в мире много, друг Горацио, такого, что и не снилось нашим мудрецам».

И все-таки существование ведьм нынешний Константин хоть и не отвергал решительно, но все равно оставлял под вопросом. Ну, как-то не укладывалось у него в голове, что при помощи обычных слов, соединенных в строго определенном порядке в предложения, можно наложить на человека порчу, наслать болезнь, присушить к нелюбимой или, наоборот, оттолкнуть от ненаглядной, да мало ли что еще.

То есть теперь он больше склонялся к компромиссу, полагая, что, скорее всего, имеются люди, которых называют колдунами и ведьмами за то, что они могут такое, что не под силу обычному человеку. Однако слухи и рассказы об их способностях весьма и весьма раздуты.

Он и в могуществе ведьмака изрядно сомневался. Да, без сомнения, Маньяк и впрямь обладал какими-то свойствами гипнотизера, и достаточно сильного. Сумел же он как-то подсобить той девке со сломанной ногой, когда они зимой возвращались из новгородских лесов - прямо маг и волшебник. А во всем остальном, особенно в его способностях быть при необходимости оборотнем, в умении управлять пчелами, разгонять в небе тучи… гм… извините. Хотя нет, про тучи он убедиться как-то раз успел - была возможность. Да и про пчел тоже - сам просил его показать. А вот в оборотня ведьмак оборачиваться не стал, сославшись на то, что у него тогда на самого князя силенок не останется, чтоб подсобить в случае нужды.

То есть полной веры у него еще не было, но и бодрого отрицания уже не получалось - факты, увиденные собственными глазами, знаете ли, вещь упрямая. Словом, теперь в нем преобладал здоровый скептицизм с определенным допуском веры во все, что он видел воочию. Но не говорить же Маньяку обо всем этом - еще обидится. Тем более что от клятвы своей тот все равно не отступится и свой срок до осени отсидит возле Константина честно, но будет ходить и дуться. А обиженный ведьмак - зрелище еще то.

Это Константин хорошо понял, причем уже давно - имел такую возможность во время своих поездок. Вот, помнится, как-то раз, спустя день с тех пор, как он впервые повстречал Ростиславу… Или это произошло через два дня? Нет, точно через день. Он тогда ляпнул что-то, не подумав, поскольку вообще ни о чем не думал и ничего не соображал. Ох, что было, что было…

Но тут Константин неожиданно поймал себя на мысли, что давным-давно, едва только начав вспоминать любой эпизод той поездки, он четко делит их на два этапа - до и после встречи с Ростиславой. Тверь миновали на следующий день после встречи с нею, Торжок - за день до свидания и так далее.

Вся война с владимиро-суздальскими князьями тоже практически не помнилась, разве что Коломна. А потом сразу его шатер возле Переяславля-Залесского, а в нем неожиданная, но такая долгожданная гостья - ОНА.

И тут же мрачной черной тенью вода Плещеева озера, его отчаяние и его радость. А еще последующее утро. Это было, пожалуй, его самое любимое воспоминание. Да еще ее поцелуй перед отъездом - нежный, страстный и в то же время такой целомудренный.

И вновь в памяти возникали нежные черты лица переяславской княгини, ее тонкий носик, ее изогнутые ресницы, настолько длинные, что таких Константин ни разу в жизни не встречал. А еще глаза. Глаза вообще вспоминались в первую очередь. Впрочем, во вторую тоже. И в третью. И в…

«Да что же это такое, - рассердился он. - Ну когда ж она улетучится из памяти?! Сколько можно терпеть?! Пора бы запомнить, что она жена моего заклятого врага - и точка! Неужели непонятно, что все воспоминания о ней надо собрать в один большой узел и… Ну, пусть даже не выкинуть - все равно ничего не получится, но спрятать подальше. Так сказать, приберечь до лучших времен».

И он грустно вздохнул.

Печальный княжеский вздох Маньяк явно отнес на свой счет и, приободрившись, перешел к изложению сути своего дела.

– Ай и впрямь подсобить бы согласился? - осторожно осведомился он.

«Наверное, денег хочет», - мелькнуло в голове, и Константин бездумно ляпнул:

– Ну конечно.

– Тогда, стало быть, так, - заторопился ведьмак. - Дабы роту, коя мною Всеведу дана, не порушить и мне со всем управиться, я вот чего удумал. Надобно нам с тобой вдвоем пойти в Кривули. Я бы мигом управился. А всем, кто спрашивать будет, скажу, будто ты братан мой двухродный и пришел задницу [59] поделить по-честному. Ну, там, скажем, гривенок пять. Все поверят, не сумлевайся. Так ты, княже, как - согласный?

– Гривны? - очнулся Константин.

Добрую половину речи ведьмака он еще витал в грезах и потому не услышал, но не сознаваться же ему в этом. Обиженный Маньяк - это… Впрочем, он уже говорил.

– А что гривны? - и князь пренебрежительно махнул рукой. - Конечно, согласный я. Об чем речь. И вообще, дружище Маньяк, не в гривнах счастье. Уж ты мне поверь.

– Вот и ладно, вот и славно, - засуетился ведьмак. - Стало быть, завтра поутру и выйдем вместях. Там, правда, Веселый лес на пути встретится, ну да мы с тобой его засветло минуем, чтоб, значится, спокойнее было.

– Стоп! Какое завтра? Какой еще веселый лес? Какое вместях? Ты о гривнах говорил - я их тебе дам, а чтоб вместях - не было такого уговора! - завопил Константин, понявший, что его надули.

– Поздно, князюшка, - радостно осклабился Маньяк. - Ты роту мне дал, а теперь хочешь свое слово назад взять?

– Хочу, - простодушно заявил Константин.

– А я не отдам, - издевательски ухмылялся Маньяк. - Ты слово кому дал, мне?

– Ну.

– А раз так, то оно ныне мое стало. Я сам твою речь слыхал у половецкого хана. Там ты именно так сказывал. Так что теперь я что хочу с твоим словом, то и сотворю. Восхочу - назад верну, а коли нет, то…

– А ты не хочешь? - вопрос прозвучал столь жалобно, почти по-детски - уж больно выходной образовавшийся терять не хотелось, что ведьмак, сокрушенно вздохнув, махнул рукой:

– Да забирай, чего там. Сказал бы сразу, что Веселого леса испужался, а то…

– Ничего я не испужался, - передразнил его Константин. - Просто дел много. И что уж тебе так приспичило?

Именно что приспичило, - буркнул Маньяк. - Я же давно чую - неладно там. А ныне, прямо с утра самого, и вовсе шибко неладно стало, - и, решив, что еще есть шанс уговорить, зачастил: - А ежели ты про Веселый лес чего думаешь, так я же сказываю - засветло мы его пройдем, а днем там завсегда тихо, - но, подумав, честно уточнил: - Почти завсегда.

– Да не боюсь я твоей нечисти, тем более что не очень-то верю в нее. Может, и есть там, конечно, что-то загадочное, - тут же поправился он. - Но не до такой уж степени, как ты мне тут расписываешь. И вообще, мне что днем, что ночью - все едино. Только дел много. И так не успеваю.

– Так оно все поначалу храбрость свою кажут. Грудь колесом, мол, князь я, не по чину мне страшиться. А как до опушки дойдут, хоть и засветло - глядь, а порты-то мокрые.

– Ну ты и хам, - вынес вердикт Константин.

– Это кто ж такой? - подозрительно уставился на князя ведьмак. - Обозвал ты меня, что ли?

– Ну, это человек… который… который всегда правду в глаза князьям говорит, - нашелся Константин.

– А-а-а, ну это ты верно сказал, я хам, - охотно согласился Маньяк. - А Веселого леса не ты один страшишься - многие пужаются. Я и сам-то его боюсь. Там и тропинки-то почти позарастали - больно мало народу ходит. А еще меньше выходят, - сразу уточнил он. - Так что про пужливость я не в зазор тебе сказал.

– Да ты и мертвого уболтаешь, - не выдержал Константин. - Такие страсти-мордасти напустил, что меня и впрямь интерес разобрал. А сколько тебе дней надо?

– Да три, от силы четыре.

– Три дня, не больше. Согласен, но с условием, что через твой Веселый лес только ночью пойдем.

– И не боишься? - вытаращил глаза Маньяк.

– Сказал же, что нет. Значит, завтра поутру и поедем.

– Токмо до рощицы, - предупредил ведьмак. - А там коней стреножим и чрез лужок аккурат к лесу выйдем. А то ведь в Веселом больно коней не любят. С ими, да еще ночью, чрез Веселый соваться - лучше сразу самому в домовину залезть.

– Хорошо, - согласился Константин и на это условие. - Но гляди, Маньяк. Если ты мне там ни одной ведьмы и ни одного колдуна не покажешь…

– Как это не покажу, - возмутился ведьмак. - Там одна Васса чего стоит. Ох и зловредная баба. Опять же колдун матерый. Я с ним сколь годов ведаюсь. Я с ним бывалоча…

– Я спать пошел, - оборвал его воспоминания Константин. - Завтра рано вставать.

Небольшое сожаление у него, конечно, оставалось. Пропали выходные, как есть пропали. С другой стороны, любопытство разбирало - какими его чудесами Маньяк угостит? И вообще, что это за ведьмы такие и чего они там могут? За всю свою жизнь ему пока что так и не довелось хоть с одной пообщаться. Посмотреть бы - как они выглядят.

Вот про Веселый лес ему почему-то особо не думалось. Ну чего там-то необычного может быть: змеи кишмя кишат, зайцы из кустов на людей прыгают или медведи на деревьях гнезда вьют? Может, и имеются какие-нибудь необъяснимые аномалии, но это такая ерунда, а вот ведьмы - это и впрямь интересно…

* * *

– И ежели что, - на ходу инструктировал ведьмак постоянно зевающего князя, когда они, оставив коней у рощицы, уже вовсю топали по лужку, держа курс на чернеющий неподалеку лес. - Так ты не забудь, что ты братан мой, а ко мне заехал, дабы гривны поделить, что нам с тобой от деда достались. Ты взял с собой гривны-то? - Маньяк даже остановился.

Константин в ответ красноречиво похлопал себя по вместительным карманам, которые в ответ откликнулись чем-то мелодичным.

– И сколько там их звенит? - поинтересовался напарник князя.

– Десяток прихватил. Или больше надо было? - встревожился Константин.

– С ума сошел, - даже замахал руками Маньяк. - За глаза хватит. И того много.

Черная полоса леса постепенно становилась все ближе и ближе, неуклонно продолжая увеличиваться в размерах. Покосившись на нее, а затем - с опаской - на своего притихшего спутника, ведьмак решил слегка приободрить его перед предстоящим испытанием. За себя-то он не боялся - хаживал уже через него и не раз, когда днем, но чаще именно ночью, а вот князь мог по первости и глупостей натворить. А глупость в Веселом лесу особого сорта. От обычной она тем отличается, что первая зачастую может и последней стать. То есть допустить человек ее мог лишь один раз. Вторую попросту некому делать будет.

Откашлявшись, - не мастак он добрыми словами кидаться, ох не мастак, - Маньяк прервал затянувшуюся паузу:

– А ты ничего, сойдешь. Я тебе давно хотел это сказать, да все забывал как-то. Хоть и князь, а не дурак. И щедрый, и на шутку обиды не держишь, и сам за словцом острым в калиту не лезешь. Да и злость у тебя имеется, ежели надо. А что не ведаешь многого, так то никому не дано. На то у тебя я есть. Обучу, ежели что. Годишься в Веселый лес.

– Благодарствую на добром слове, - улыбнулся Константин, не зная, что еще ответить.

– Во-во, - вновь обрадовался Маньяк, - и нос не дерешь, и на правдивое слово обиды не таишь.

– Ты мне зубы не заговаривай, - засмеялся Константин.

– Это как? - даже возмутился Маньяк.

– А так. Проблуждаем в лесу до рассвета, а потом скажешь - ах, - князь комично прижал руки к груди, - опоздали, мол, мы, а посему не могу я тебе всех его чудес показать.

Ведьмак в ответ лишь хмыкнул:

– Все шуткуешь, княже.

Бодрое настроение спутника одновременно и радовало, и настораживало Маньяка. Смелость, конечно, всегда хороша, но только ежели в меру. Излишняя же порой может еще худший вред принести, чем трусость. Значит, надо бы ее пригасить как-то.

– Лучше моли бога, чтобы ты и впрямь всех его чудес не узрел, - проворчал ведьмак. - Лета твои молодые еще, а седина допрежь сроку никого не личила [60]. Это, знамо дело, ежели живот свой убережешь. - И замолчал, ускорив шаг.

Стало совсем темно. Впереди их мрачно ждал лес, сразу за которым должно было открыться селище под названием Кривули. Получило оно такое прозвище за то, что дома там были разбросаны как попало из-за холмистой местности.

Константин знал про это село, даже проезжал мимо него, когда ездил к Пронску осматривать свои южные владения.

«Деревня как деревня», - недоумевал он, постепенно начиная вновь считать всю затею пустой блажью Маньяка.

Константин осторожно покосился в его сторону, опасаясь, что тот умеет читать мысли и сейчас возьмет и обидится за столь явно высказываемое недоверие. Однако Маньяк по-прежнему бодро шествовал по густой траве, сырой от выпавшей росы, и было не похоже, чтобы он хоть что-то уловил из мысленной крамолы князя.

Но молча шагать было скучно, и Константин поинтересовался для затравки беседы, как это Маньяк не боится заплутать в ночи, когда никаких ориентиров кругом не видно, за исключением леса, который чересчур велик, чтобы, выйдя на него в кромешной тьме, попасть на нужную тропку.

– Ты ж у себя в тереме не плутаешь? - вопросом на вопрос ответил Маньяк. - Вот и я так же, токмо тут.

– А почему нам надо к заутрене успеть? - осторожно поинтересовался Константин. - Кто в церковь не пошел, тот и колдун, так, что ли.

Они тоже не дураки. Опасаются, - пояснил Маньяк. - Так что в церкву на светлую заутреню завсегда идут, вот токмо к алтарю спиной поворачиваются во время службы. На том их сразу и видно.

– Но этого же не утаишь, стало быть, видят все. Для колдуна еще хуже получится.

– Да ничего не получится, - перебил его досадливо Маньяк. - Никто не видит, как он спиной к алтарю стоит, потому как морок напускает.

– Прямо в церкви? - удивился Константин.

– Подумаешь, - насмешливо хмыкнул его собеседник. - Да ежели хочешь знать, то по ночам что церкви, что часовенки всякие - самое любимое место для нечисти. Ты про колокольного мужика [61] слыхал?

Константин повинился, что ни разу не доводилось.

– Ну и напарничка мне Перун послал, - ехидно заметил Маньяк и кратко рассказал про очередную нечисть, заверив под конец, что сам он видел его лишь два раза, после чего тот больше жителей этой деревни не беспокоил.

– А про болотника тебе ведомо? - не унимался Маньяк, явно гордясь своими познаниями.

Константин уныло вздохнул.

– Наверное, он на болоте живет? - робко предположил, ориентируясь по названию.

– Точно, на болоте. А более всего любит не в мужика простого али там в купца какого, а в монаха оборачиваться. Сам седой, а лицо желтое такое и широкое. Кто ему доверится, того он прямо в трясину и заманит. А как ему не поверить - монах ведь.

За разговорами дошли до леса. Темнота сразу сгустилась, став какой-то мрачной и враждебной.

– А обходной дороги нет? - поинтересовался Константин как бы невзначай, не желая показаться трусом и в то же время инстинктивно чувствуя впереди что-то страшное и злобное.

Маньяк вновь забежал вперед, остановился и пристально посмотрел на князя, а потом, как ни странно, похвалил его:

– А ты молодец. Чуешь. Теперь веришь, что я тебе правду сказывал, будто здесь нечисть развелась за последние лета? Ну ладно. Ты сейчас со мной, так что не боись. А что опаску имеешь - в том стыда нету. Это даже хорошо. Сторожиться [62] в любом деле надобно, а кое незнаемо - тем паче. Токмо с умом.

– А с умом это как?

– Воли своей опаске не давать, - пояснил Маньяк. - В руках ее держать. Зажал и держи - пущай попискивает, знак подает, чтоб сторожился, значит. А ежели отпустить страх свой, так он такой вой подымет, что от единого его крику на край света убежишь. Знаешь что, - решил Маньяк, снова прибегнув к излюбленному методу размышления и вволю начесав свой затылок. - Ты меня за руку держи. Тут тропка ровная, да на ней как ночь, так всяких веток да сучьев видимо-невидимо появляется. Лешак балует, - пояснил он буднично.

– Неудобно как-то. Что я, дите малое, - усомнился Константин.

– Зато, ежели один споткнется, другой упасть не даст. А то я жуть какой спотыкучий, - пожаловался Маньяк, проявив несвойственную ему деликатность и великодушно делая себя крайним.

Шита была эта ложь белыми нитками, но зато неудобство и стыд у Константина почти пропали, и он, крепко ухватив за руку своего опытного товарища, устремился было вперед, но ведьмак его вновь притормозил.

– Тут вот еще что, - голос напарника звучал тихо, но отчетливо. - Ежели чуешь, что падаешь, то на тропку старайся брякнуться. А голоса заслышишь - ответа не давай. Надо будет, я сам с ними речь вести стану. И вообще помалкивай. Иное как раз на голос человеческий идет. Да и сам лес не больно-то его любит.

– Понял, - только и ответил Константин, и они вновь двинулись в путь.

Шли не быстро, но и не медленно, спокойным ровным шагом, почти без остановок. Спотыкаться и впрямь доводилось, но все больше Константину. Правда, до падения дело не доходило. Крепкая рука Маньяка надежно удерживала князя от вспахивания носом лесной травы.

– Дивись, княже, на Белое Пятно, - еле слышным шепотом произнес ведьмак, остановившись и указывая куда-то влево. - Страшное оно. С виду так себе, но все сжирает бесследно и даже костей не выплевывает. Зверь ли, человек ли - ему все едино. Одно хорошо - с места почти что не сдвигается. Тут главное - близко к нему не подходить, и все хорошо будет.

Константин пригляделся повнимательнее и чуть не ахнул. Метрах в двадцати от него белело то самое… веретено, которое почти год назад чуть не утащило его вместе с друзьями обратно в двадцатый век. Ну точно оно - и форма совпадает, и цвет, и вращается немного, причем с такой же скоростью. Словом, абсолютное сходство.

– Господи, как же так-то? - растерянно прошептал он.

– А вот его имечко ты лучше здесь не поминай, - сразу остерег Маньяк. - Очень уж они этого не любят.

– Кто они? - уточнил князь.

– Местные, что здесь живут, - пояснил ведьмак.

– Пугаются? - осведомился Константин.

– Если бы, - недобро ухмыльнулся Маньяк. - Скорее звереют. Злоба у них какая-то появляется, и ненависть тоже.

– К кому?

– Да к тому, кто сказал его.

– А… крест? - спросил князь и тут же опасливо - не забыл ли надеть - нащупал его на груди, под рубахой.