Чтение 6–й страницы книги ~Мастер~

Фраза была произнесена на языке, отдаленно напоминавшем русский, но все-таки очень отличном. Впрочем, сидевший рядом с Басовым худощавый молодой человек тут же вскочил и перевел на хорошо известный барону язык.

- Барон Эрнст фон Бюлоф, - поклонившись и звякнув шпорами, представился по-русски хозяин.

Он прошел, сел за стол и заговорил:

- Этот дом всегда открыт для гостей, пришедших с миром. Можете расположиться здесь на ночлег или на более длительное время, если пожелаете. Однако не будете ли вы любезны рассказать, откуда следуете и что заставило пуститься в столь длинное и опасное путешествие? Кстати, ваша фамилия говорит о русских корнях. Как удалось вам обосноваться на землях Ливонского ордена?

Он прислушался, как худощавый переводит на незнакомый язык, пытаясь понять, где же распространено такое наречие. Однако когда гость начал отвечать, а его слуга переводить, интерес барона сместился в иную плоскость.

- Вы правы, - начал незнакомец. - Мой отец был русским и имел вотчину под Тверью, но из-за интриг московских князей был вынужден покинуть родину и переселиться на земли Ливонского ордена. Там он приобрел небольшое поместье, где я и родился. Сейчас, к сожалению, мое поместье ограблено и сожжено войсками московского царя, и я вынужден искать заработка на чужбине. Сейчас я иду в Петербург, чтобы открыть там школу фехтования.

- О, - воскликнул заинтригованный барон. - Вы прекрасно владеете клинком? Не откажите же мне в небольшом уроке, когда достаточно отдохнете с дороги!

- Почту за честь, - склонился гость.

- Однако позвольте узнать, - продолжал барон, - что за странный диалект, на котором говорите вы и ваши люди? Никогда такого не слышал.

- Это диалект той маленькой народности, к которой принадлежал мой отец, - ответил гость. - Мои люди - потомки слуг, его сопровождавших. Впрочем, Петр, как вы могли заметить, неплохо владеет русским.

- Да, но все же видно, что этот язык для него не родной, - отозвался барон. - Скажите, однако, почему вы решили идти в Петербург? Большинство дворян, служивших ордену, живших на латышских землях и не поладивших с москвитянами, бежали в Пруссию, Литву или Польшу. Великий князь Николай не преследует ливонских дворян, но все же совсем недавно мы были врагами, и здесь это помнят.

- Я не служил Ливонскому ордену, - быстро отозвался гость. - Я жил на доходы от поместья и уроков фехтования. После того, что произошло с отцом, я вообще не намерен служить кому-либо из властителей и собираюсь зарабатывать своим трудом и искусством. Идти в Литву - значит идти на войну, чего я не хочу.

- Странная позиция для человека нашего круга, - нахмурился барон. - Впрочем, вы при этом не роняете чести дворянина, а значит, я могу ее принять. Собственно, я рад, что вы не служили в армии ордена: было бы горько осознавать, что мы с вами могли встретиться, как враги, в одной из битв. Ведь я участвовал в войне от осады Нарвы до взятия Фел-лина<Осада Нарвы и взятие Феллина. Обе крепости принадлежали Ливонскому ордену и располагались на территории современной Эстонии. В нашем мире первый этап Ливонской войны, в котором русские войска сражались с Ливонским орденом, начался в 1558 году с осады Нарвы и закончился в 1561 году падением Феллина. После этого Ливонский орден был уничтожен. Русские войска встали на территории Эстонии (откуда, из города Юрьева, ныне Тарту, и бежал в Литву Курбский). На территории современной Латвии было создано вассальское по отношению к Москве государство. В мире, куда попали наши герои, судя по всему, события развивались несколько иначе. Военные действия на территории Эстонии вели войска Североросского княжества, а русские войска действовали на латышских землях.>. Но неужели вы не собираетесь вступать и в войско великого князя Николая? Сейчас, в войне со шведами, ему очень нужны верные и умелые воины. Я понимаю, вы не хотите воевать со своими бывшими соотечественниками, пусть даже и изгнавшими вашего отца, но уверяю, в войне Литвы с Московией Севе-ророссия абсолютно нейтральна.

- Я не намерен служить ни одному правителю, - коротко произнес гость. - Это мой обет.

- Что ж, очень жаль, - пожал плечами барон. - Должен вас предупредить, учитель фехтования - не слишком доходное занятие в Петербурге, да и во всей Европе. Если вы, конечно, не являетесь непревзойденным мастером и не будете наняты кем-либо из особо влиятельных персон. У вас, кстати, удивительное оружие. Оно напоминает клинки, присланные великому князю персидским шахом.

- Это оружие моего отца, - Басов поднял шашку и вытащил клинок из ножен сантиметров на десять.

- Отсутствие гарды несколько неожиданно, - оценивая опытным взглядом, произнес барон, - но, полагаю, вы не откажетесь продемонстрировать достоинства этого оружия в учебном поединке. А сейчас больше не буду вас беспокоить. Отдыхайте, набирайтесь сил. Когда вы будете готовы уделить мне внимание?

- Через час, господин барон.

- Благодарю. Через час я буду ждать вас во внутреннем дворике. Дворецкий вас проводит. Кирасу и шлем для учебного поединка вам принесут из оружейной.

Барон поднялся, поклонился и вышел.

* * *

- Что скажешь, Игорь? - поинтересовался старшина, когда дверь за фон Бюлофом закрылась.

- Вроде поверили, - пожал плечами тот. - Уже неплохо. Считай, у нас здесь генеральная репетиция.

* * *

Вечером того же дня Басов ужинал с бароном. Петр присутствовал в роли переводчика, а старшина был оставлен в людской и делил стол со слугами.

Барон повелел вынести для гостя все самое лучшее: на тарелках дымилась лосятина, добытая на вчерашней охоте, на столе стояли кувшины с лучшими винами погреба.

- За ваше высокое искусство, - поднял кубок барон. - Да будет вам известно, что в войске князя, которое воевало с ливонцами, я считался одним из лучших фехтовальщиков. А в юности, что греха таить, был отчаянным дуэлянтом. Слава Богу, что в смертельном бою мне не встретился такой противник, как вы.

- Благодарю, - поднял кубок Басов.

Они выпили - уже далеко не первый раз за этот вечер.

- Я с удовольствием дам вам рекомендательное письмо к командиру Ингрийской гвардии в Петербурге, - продолжал барон. - Но, как я понимаю, у вас нет с собой ни приличной одежды, кроме этого охотничьего костюма, ни денег на дорогу, ни лошадей?

- Увы, - грустно улыбнулся Басов. - Превратности судьбы...

- Не желаете ли сделку? - осведомился барон. - Вы остаетесь в моем доме на два месяца и занимаетесь со мной фехтованием. В обмен я вам даю трех лошадей, приличную одежду и двадцать талеров на дорогу.

- И отдаете моему человеку надел земли, чтобы он мог прокормить себя и семью, которую, даст Бог, заведет, - тут же вставил Басов. - А стоимость участка взыщите в течение десяти лет в рассрочку и без процентов.

- Вы хотите отослать своего человека? - прищурился барон.

- Он попросился на покой, а мы с отцом многим ему обязаны, - скромно произнес Басов.

- Идет, - грохнул барон, наполняя кубки.

Глава 16

ДОРОГА

Путешествовать верхом под мелким, моросящим октябрьским дождиком - занятие не из приятных. Впрочем, куда менее приятно путешествовать в этих условиях пешком. Это Петр уже прекрасно понимал, хотя с непривычки тряска в седле причиняла ему огромные неудобства. Басов, напротив, сидел на своем вороном как влитой, да и взаимоотношения с четвероногим другом у него складывались куда лучше, чем у молодого историка. Петр объяснял это тем, что Басов многократно снимался в конных трюках, хотя сам каскадер уверял, что такое взаимопонимание - просто следствие исконной любви к лошадям.

Накануне утром путники выехали изо Пскова и сейчас неторопливо двигались к Петербургу. Собственно, неспешность продвижения была обусловлена исключительно отсутствием у Петра навыков верховой езды. Одеты они теперь были в полном соответствии с местной модой - в длиннополые кафтаны, подпоясанные разноцветными кушаками, широкие штаны, кожаные сапоги и островерхие шапки. На боку у Басова висела шашка, у Петра - сабля, полученная от каскадера в тот день, когда они вступили в бой с людьми Скуратова. На протяжении двух месяцев, что они жили в поместье барона, Петр под руководством Басова усердно осваивал тяжелую науку фехтования, понимая, впрочем, что до профессионального воина ему еще очень и очень далеко.

Прощаясь, барон превзошел себя. Вместо обещанных двадцати талеров он выдал Басову пятьдесят и объявил, что дает старшине не только надел земли в рассрочку, но и зерно в долг до следующего урожая, а также позволяет жить при усадьбе и кормиться за его счет еще целый год. Вспомнив об этом, Петр произнес:

- Щедро заплатил барон. Кажется, учитель фехтования здесь весьма доходное занятие.

- Ошибаешься, - ухмыльнулся Басов. - Барон просто ошалел от скуки за четыре года сидения в своей глуши и был рад гостям. Кроме того, он настоящий фанатик фехтования, а я предоставил ему возможность разлечься по полной программе, вот он и расщедрился на прощание. А так работа учителя фехтования не слишком доходна. Между прочим, мы имели честь познакомиться с потомком самого гроссмейстера Альберта фон Бюлофа - того самого, который ликвидировал Ингерманландский орден.

- Вот как? - удивился Петр. - Ты мне не говорил. А может, стоило остаться при нем?

- Я уже сказал тебе, - резко ответил Басов. - Я больше не собираюсь никому служить. Учить - пожалуйста, но не более.

- Но к Доченко же ты нанялся?

- У меня свои ошибки, - фыркнул Басов, - но я не намерен их повторять. Впрочем, одно дело подрядиться на конкретную работу, скажем в экспедицию, другое - наняться на службу и делать все, что прикажут.

- Но ты же сам говорил, что обстоятельства могут сложиться... - начал Петр.

- Вот сложатся, тогда и поговорим, - прервал Басов. - Скажи лучше, что понравилось жить в усадьбе. И та конюхова дочка приглянулась.

- А тебе твоя? - мгновенно парировал Петр. - Чем плохо? Мы здесь еще не освоились. А тут все-таки крыша над головой, обеспечение, никаких лишних вопросов и возможность для адаптации.

Два месяца пребывания в усадьбе действительно были золотым временем, особенно после длительного пребывания в лесах. Барон принял их по-царски. Басова вообще разместил в личных покоях, Петру и старшине выделил отдельную комнату около людской. Большим успехом гости пользовались и у местных женщин. Петр проводил прекрасные вечера на сеновале с конюховой дочкой; старшина, будто сбросив пару десятков лет, активно ухаживал за молодой вдовушкой из принадлежавшей барону деревни, а за Басовым неотрывно ходила барская горничная.

- Времена проходят, - ухмыльнулся Басов. - Дольше задерживаться не стоило. Для барона мы перестали быть занятным развлечением. Если ты заметил, остаться он нас просто из вежливости уговаривал и настаивал не слишком сильно. Стало быть, вскоре те самые лишние вопросы, которых ты боишься, обязательно бы возникли. Нам надо было либо, как старшине, искать себе дела, либо уезжать. Землю пахать ни ты, ни я не умеем. Служить я не хочу, а ты не готов. Так что вывод очевиден. Я считаю, мы в достаточной степени адаптировались.

- Да, язык ты учишь быстро, - признал Петр. - Но есть еще много вещей...

- Которые мы никогда не узнали бы, оставшись в поместье, - перебил Басов. - Заметь, наши простенькие объяснения легко прошли. Люди сами додумывают непонятное, чтобы не казаться незнайками. И немецкого языка мы не знаем, потому что затворниками в курляндском поместье жили; и камуфляжная форма наша - охотничьи костюмы, в которых мы от москвитян сбежали; все это барон выдумал, а я подтвердил.

А вот что действительно важно было увидеть, это то, как ведут себя здесь дворянин, слуга, крестьянин, купец... Нужно, чтобы люди тебя записали в определенную, известную им категорию, и полностью их стереотипу соответствовать. Тогда ты здесь выживешь и никто ни в чем не заподозрит. Я ведь, пока барона фехтованию учил, сам у него учился, как здешний дворянин себя вести должен. Во Пскове я свою роль сыграл неплохо. А вот ты со своей задачей не справляешься. Слугой называешься, а как был питерским интеллигентом, так и остаешься. Дворня на тебя косится. Нехорошо. Тебе в образ вживаться надо, по системе Станиславского. Иначе пропадем, и никакое фехтование не спасет, да и калаши закопанные - тоже. Понял?

- Понял, - протянул Петр. - Сложно это...

- Любишь ты себя, жалеешь, - хмыкнул Басов. - Твоя задача - выжить. А ты все хочешь не просто выжить, а еще и Петей-пятерочником из двадцать первого века остаться. Не выйдет.

- Но я же человек двадцать первого века и есть... - начал оправдываться Петр.

- Ты человек, который должен действовать сообразно обстоятельствам, - отрезал Басов. - Тот, каким ты был, может выжить только в Питере две тысячи второго года, да и то впроголодь. Попал бы к папуасам - должен был бы стать папуасом. Попал сюда, ищи свою нишу, играй с людьми в их игры. Иначе они из своей игры тебя исключат, а заодно и из жизни.

Они замолчали. Дождик ослабел и чуть позже прекратился. Дорога шла через какое-то село. Петр потянул воздух и ощутил ароматы постоялого двора: неповторимую смесь конюшни, кухни и торгового склада.

- Игорь, - предложил он, - может, заночуем? До следующего постоялого двора еще неизвестно сколько, а уже темнеет. Да и холодно, погреться бы и перекусить.

- Может, - покосившись на хмурое небо, буркнул Басов и тут же окликнул проходившую мимо бабу с ведрами на коромысле. - Эй, что это за село?

- Заплюсье, господин, - как могла, низко поклонилась та и засеменила прочь.

- Ладно, на сегодня хватит, - решительно заявил Басов и свернул коня к постоялому двору.

Около коновязи к ним подскочил босой белобрысый мальчишка лет пятнадцати, одетый в холщовую рубаху и штаны.

- Дозвольте за лошадками поухаживать, благородные господа, - низко поклонился он. - Всего один грошик, и все будет в лучшем виде. Помою, накормлю...

- Держи, - кинул ему мелкую монетку Басов и спрыгнул с коня.

Посмотрев на мальчишку и передав ему поводья, Петр невольно поежился. Босяком, да в такой одежде по октябрьскому холодку парню наверняка было очень зябко, хотя виду он старался не подавать. Сам Петр порядком мерз в куда более теплой одежде.

Петр с Басовым направились ко входу в постоялый двор, но у самых дверей фехтовальщик вдруг остановился и произнес:

- Иди, Петька, ужин закажи, да посмотри, чтобы комната хорошая была.

- А ты? - удивился Петр.

- Я тебе сказал - иди, нагоню, - быстро произнес Басов и тут же понизил голос. - Ты что, какой слуга так спрашивает у хозяина? Или мне, по Станиславскому, плетей дать, чтобы быстрей в образ вжился? Ну, ступай, и гонору побольше. Ты - слуга именитого дворянина.

Петр надулся и шагнул в темень постоялого двора, а Басов стал внимательно наблюдать, как расседлывает и принимается чистить лошадей мальчишка, предложивший им свои услуги. Минут через пять подозрения, появившиеся еще при первом взгляде на пацана, переросли в уверенность. Басов подбоченился и гаркнул:

- А ну, малый, иди сюда! Мальчишка тут же подбежал, поклонился:

- Слушаю, господин.

- Как звать? Чей сын? - грозно насупив брови, произнес Басов.

- Федька. Крестьянский сын.

- Ну это ты кому другому расскажи, - уже негромко произнес Басов. - Ты, я думаю, отроду не косил, никого не пас, как плуг держат, только со стороны видел. А вот выездке боевых коней и фехтованию тебя лет с пяти учили.

Заметив, что мальчишка собирается броситься наутек, Басов ловко схватил его за шиворот.

- Пустите, дяденька, - почему-то очень тихо заскулил Федор.

- А ты не спеши, разговор есть, - спокойно сказал фехтовальщик.

Рядом, как из-под земли, вырос здоровенный детина - очевидно, конюх.

- Что, господин, - забасил он, - пацан чем не угодил? Дозволь мне, я его быстро уму-разуму научу.

По тому, как сжался Федька, Басов понял: парень прекрасно знает способы “обучения” на местной конюшне.

- Я сам, - буркнул он и потащил мальца за амбар.

- Воля твоя, господин, - донесся вслед густой бас, - хошь плетью, хошь рукой вразуми. Только до смерти не убей, да не калечь. За то под суд посадника поведут.

Затащив парня за амбар, где они оказались укрыты от посторонних взглядов, Басов отпустил пленника.

- Выкладывай быстро, кто таков. А то и вправду худо будет.

Мальчишка быстро утер рукавом выступившие слезы и заговорил:

- Боярина Бориса Колычева сын я. Батюшку на Москве царь Иван в измене обвинил да обезглавил, к нам в вотчину людей своих послал. Вотчина та на границе с землей псковской. Царевы люди ночью налетели, дом пожгли, пограбили, матушку, братьев и сестер, дворню всю побили. Я один в лес утек да в Северороссию подался. До сих пор меня ищут. Не выдай, господин, царевы люди за мной придут.

- Так здесь же великий князь Николай правит? - удивился Басов.

- Посадник псковский беглых царевым людям выдает, - зашептал мальчишка. - Я в землю Ингрийскую иду. Отсюда еще верст тридцать. Там уже земли самого князя. Оттуда не выдадут. Отпусти меня, господин, век Бога за тебя молить буду.

- А почто здесь застрял? - спросил Басов.

- На хлеб заработать да обогреться.

- А в Ингрии что делать будешь?

- К кому из дворян ингрийских в услужение пойду. Может, на конюшню, а коли повезет - в дворовое услужение. Денег на саблю скоплю, в рать Североросскую пойду. Бог даст, с тем царевым человеком, что вотчину пожег, счеты сведу. Я его запомнил.

Последние слова мальчишка произнес напористо, со стальным блеском в глазах.

- Пошли, - произнес Басов, взял парня за плечо и повел к постоялому двору.

Тот подчинился. Они миновали дворик и вошли в трактир. Кинувшийся было выгнать на улицу мальчишку-босяка слуга увидел, что тот идет в сопровождении дворянина, и почтительно остановился. Басов быстро нашел глазами Петра, сидящего за дальним столиком, и направился к нему.

- Я двое щей заказал, - сказал Петр Басову, удивленно глядя на мальчишку.

- Закажи третьи, - бросил Басов. - Знакомься, это Федор, мой новый слуга. - А ты, Федька, гляди. Это Петр, мой слуга давний. Человек весьма ученый, но оттого к услужению мало способный. Я латышский дворянин, Игорь Басов, иду в Петербург, чтобы открыть там школу фехтования и тем жить. Беру тебя в услужение. Будешь на посылках и за хозяйством смотреть. Петра слушай, как меня. Будешь лентяйничать - буду драть. Будешь хорошо служить - буду обучать тебя сабельному и шпажному бою. Дам тебе кров, еду и двадцать грошей в месяц. Понял?

По счастливому лицу мальчика Басов догадался, что попал в точку.

Глава 17

ПЕТЕРБУРГ

И Петр, и Басов были коренными питерцами, однако, приближаясь к родному городу, оба в равной мере оказались не в состоянии узнать его окрестностей - ни дальних, ни ближних. Да и родной ли город? Сейчас они находились не только в другом времени, но и в другом мире. И здесь Петербург возник на четыре с половиной века раньше. Обоих распирало любопытство, как выглядит город, заложенный крестоносцами в тринадцатом веке.

Они с удивлением смотрели на здешний Гатчинский замок - одну из резиденций великого князя, построенную немцами еще во времена, когда рыцари только намеревались освоиться на этой земле. Вокруг все чаще звучала немецкая речь, встречались мельницы и фермы, построенные по европейскому образцу. Петр проявлял ко всему живой интерес. Басов, казалось, полностью ушел в себя.

Лишь когда дорога, сделав странный изгиб, пошла вниз по склону, оба догадались, что спускаются с Пулковских высот. Но впереди вместо ожидаемого города виднелись только леса. Дорога снова вильнула, и Басов подумал, что она слишком отклоняется направо.

Петр теперь ехал на одной лошади с Федором. Мальчишка явно был неплохим наездником, и в глазах его постоянно читалась насмешка над неумелостью ученого. Хотя Федя осмотрительно помалкивал, опасаясь гнева Петра и уж тем более Басова, которому просто смотрел в рот, ловя каждое слово, Петр чувствовал себя неуютно, садясь в седло под его ироничным взглядом.

Еще в Заплюсье, когда Басов отослал Федора готовить лошадей к отъезду, Петр спросил:

- Ты зачем его взял?

- Думаю, он нам поможет, - нехотя ответил Басов.

- Или погубит. У него ушки на макушке, и неизвестно еще, кому он что расскажет.

- У человека свои трудности, - пожал плечами Басов. - Надо помочь.

- У нас у самих такие трудности... - начал было Петр, но осекся под жестким взглядом Басова.

...Сейчас Федор изо всех сил тянулся в седле, стараясь заглянуть подальше. Басов отметил про себя, что едва они миновали столб, означающий границу Ингрийской земли, мальчик заметно повеселел. “Интересно, государство единое, а в одной земле политэмигрантов выдают на расправу, тогда как в другой им ничего не грозит... Странно это. Надо обдумать. Похоже, мы не зря оттуда смылись”.

Лес расступился, и они оказались на улице, идущей вдоль длинных, без окон, срубов - судя по всему, складов. Через несколько сот метров они выехали к большой деревянной пристани на берегу Невы. У причала грузилось несколько судов. На противоположном берегу был виден большой средневековый город - с высоким замком, стоящим у самой воды, а также множеством шпилей готических соборов и луковок православных церквей.

- Ух, красота! - не выдержал Федор.

- Ты ушами-то не хлопай, - одернул Басов. - Сбегай узнай, как нам переправиться.

- Я мигом, - крикнул мальчишка, спрыгнул с коня и заспешил к реке.

- Неплохо. Пожалуй, много умнее, чем у нас, - процедил Басов на русском двадцатого века, когда Федор удалился на достаточное расстояние.

- О чем это ты?

- Ты понял, где мы?

- Никак не разберу. Нева широкая. Стрелки Васильевского острова не вижу. Вон там изгиб какой-то...

- Город стоит при впадении Охты в Неву, - пояснил Басов. - Примерно там, где мы сейчас стоим, в нашем Питере перекинут Большеохтинский мост. Пожалуй, те, кто закладывал город здесь, поумнее твоего царственного тезки были. Наводнений-то здесь не бывает.

- А-а-а, - протянул Петр, - и правда... Только до Петра здесь шведская крепость Ниеншанц была и город.

- Значит, и они умнее были, - бросил Басов, спрыгивая с коня.

Петр тоже спешился. Вокруг царила портовая суета. Грузчики катили бочки, тащили тюки, волокли носилки, впрочем, вежливо обходя двух вооруженных господ, расположившихся полюбоваться славным городом Санкт-Петербургом прямо посреди главной дороги. Петр хотел было посторониться, но Басов стоял как вкопанный.

“Странный он все-таки человек, - подумал Петр. - И хамоватый. Никого в грош не ставит, никого не уважает. Пацана вон вообще затретировал - тот ни жив ни мертв. И зачем он вообще этого мальчишку взял? Даже меня не спросил, а ведь мы напарники. А что мне приходится играть роль слуги, он, похоже, не как одно актерство воспринимает. Нравится ему барином себя чувствовать. Самодур. Неуютно с ним. Но без него только пропадать и остается. На что я годен в этом мире, кроме как языком работать? А это здесь мало ценится...”

Дикая смесь запахов рыбы, дегтя и сырой пеньки щекотала нос и в конце концов заставила чихнуть. Басов даже не обернулся. “Мог бы хоть „Будь здоров!" сказать”, - обиженно подумал Петр. Через несколько минут перед ними возник Федор.

- Договорился, - затараторил он. - Нас с лошадьми вон на той лодье перевезут. За полталера.

- Тебя где так долго черти носили? - грозно сдвинул брови Басов.

- Торговался, - опешил мальчишка. - Хозяин целый талер запросил, а я...

- Ну так бери под уздцы лошадей и марш на лодью, - рявкнул Басов, отвешивая пацану легкий подзатыльник.

- Слушай, ты не слишком с ним? - тихо спросил Петр, когда Федор отскочил в сторону.

- Нормально, - так же тихо ответил Басов. - Парень - боец от природы. Из него такое может получиться... Только построить его сначала надо. Иначе получится бандит... как я в его возрасте.

В Петербург вступили уже в сумерках. Прямо из порта они попали в европейский средневековый город, словно сошедший со страниц книг Ганса Христиана Андерсена и Вальтера Скотта. В уши ударила многоголосая речь - русский, немецкий, финский образовывали вавилонское смешение. На одном углу Петр разглядел лавку торговца явно южного происхождения.

Вездесущий Федор сразу нашел подходящую гостиницу, договорился о ночлеге и отвел лошадей в конюшню. Басов же подошел к патрулю и осведомился у офицера, где находится резиденция командира Ингрий-ской гвардии рыцаря Эрика Макторга и когда у него приемные часы. В басовской седельной сумке лежало рекомендательное письмо к этому человеку от барона фон Бюлофа.

Глава 18

КОМАНДИР ГВАРДИИ

Рыцарь Эрик Макторг смотрел на посетителя поверх тяжелого письменного стола из резного дуба. На шее у него красовался широкий испанский воротничок безукоризненной белизны; одет он был в черный, шитый золотом камзол и узкие, по европейской моде, штаны. На ногах красовались туфли прекрасно выделанной кожи, а лицо обрамляли тонкие усики и бородка. Рука гвардейца небрежно лежала на изящном эфесе длинной шпаги испанской работы.