Чтение 6–й страницы книги ~Костры на алтарях~

- Ты что-то сказал?

- Он взял мотоцикл напрокат.

- Кто бы сомневался!

- Я должен проверить все варианты.

По мониторам, перескакивая с окна в окно, мчался мотоцикл. Останавливаться Кодацци явно не собирался, поэтому Сорок Два решил вернуться к началу разговора:

- Что тебе показалось странным?

- Надо украсть рукопись.

- Исторический раритет?

- Вроде того.

- В чем странность?

- Кодацци дал мне какой-то амулет с иероглифами. И сказал, что проникнуть в дом можно будет только тем способом, что он укажет.

- Мало ли психов вокруг? - пробурчал машинист.

- Но не каждый сумасшедший платит сто тысяч, - парировал Дорадо.

- Тоже верно.

Сорок Два задумчиво почесал бровь и тут же выругался.

- Что случилось?

- Наши друзья заехали на подземную парковку «Пряничного домика», там нет видеокамер.

- Подождем.

- Подождать-то подождем, - согласился машинист, - но вряд ли чего-нибудь добьемся: под «Пряничным домиком» находится станция метро.

- И там нет видеокамер, - понял Вим.

- Выведены из строя. - Сорок Два помолчал. - Извини, напарник, мы их потеряли.

ТЕРРИТОРИЯ: ЕВРОПЕЙСКИЙ ИСЛАМСКИЙ СОЮЗ

МЮНХЕН, СТОЛИЦА БАВАРСКОГО СУЛТАНАТА

ВЕРНЫЙ ДРУГ В НАШИ ДНИ БОЛЬШАЯ РЕДКОСТЬ

- С какой целью вы прибыли в Баварский султанат?

- Я путешествую, изучаю наследие европейских цивилизаций.

Ни грана иронии, ни капли сарказма в голосе - три таможенника, пристально уставившиеся на Каори, имели полное право не допустить ее в страну, а потому девушка вела себя предельно осторожно. Да и привыкла она к подобным допросам на границах: информация о пассажирах поступала заранее, и ее, мамбо Католического Вуду, всегда встречали особо.

- Вам известно, что в Баварском султанате запре щена пропаганда Вуду?

Несмотря на то что между Европой и странами истинной веры установлены прочные дипломатические и экономические связи, хитрые арабы выбрали послушный Ватикан и не желали допускать на свою землю новую ветвь христианства. Новую и агрессивную.

- Католического Вуду, - не удержавшись, попра вила таможенника Каори.

Арабы промолчали.

- Я не в первый раз посещаю Исламский Союз и знаю правила, - негромко сказала девушка.

- Вы подтверждаете, что целью вашего визита не является пропаганда Вуду?

- Подтверждаю.

- Ваши слова записаны. Я обязан предупредить, что в случае нарушения данного обещания вы будете арестованы и преданы суду. И тогда, согласно пункту двадцать четыре Договора между Исламским Союзом и Соединенными Штатами Америки, вы будете лишены дипломатической неприкосновенности, если она у вас есть, и осуждены по законам шариата.

- Мне это известно.

Через соседний коридор прошел прятка. Высокий мужчина, из носа которого выходили наполовину вживленные в кожу пластиковые трубки. Боевик корпорации Мутабор. Но у него паспорт Анклава, и за ним стоят психи из Храма. В Исламском Союзе без восторга относились к догматам Мутабор, но храмовников старались лишний раз не задевать - с лучшими в мире генетиками предпочитали поддерживать хорошие отношения. А вот ее, представительницу куда более мощной и уважаемой Традиции, прессуют от души.

Унизительные проверки на границах давно стали частью жизни Каори, но это не означало, что она к ним привыкла.

«Ублюдки!»

- Пожалуйста, снимите очки.

Девушка подчинилась.

Увидев сапфировые глаза, самый молодой таможенник облизнул губы и что-то произнес по-арабски. Что именно, Каори не расслышала, поэтому «балалайка», в которую была загружена программа-переводчик с аммия, не сработала. Однако, судя по улыбкам старших товарищей, паренек отпустил какое-то скабрезное замечание. Молодой таможенник с самого начала разговора ощупывал взглядом стройную фигурку девушки и теперь обратил свои впечатления в дурацкую шутку.

«Козел!»

- Добро пожаловать в Баварский султанат, - скороговоркой пробормотал таможенник, возвращая Каори паспорт. И совсем другим, более весомым тоном добавил: - У нас комфортные тюрьмы, мамбо, в которых соблюдаются права заключенных.

- Не надейтесь.

Могла ли она въехать в Европу инкогнито? Теоретически - да. Проникнуть в Баварию под чужим именем, преодолеть границу нелегально - способы есть, но все они связаны с необходимостью менять внешность. Каори принадлежала к свите Ахо, Европол имел на нее пухлое досье и отслеживал появления девушки в Союзе. Программы распознавания образов изучали всех пересекающих границу пассажиров, выборочно работали в городах, обрабатывая данные с уличных видеокамер, и если бы ее засекли - а ее обязательно засекли бы рано или поздно, - то немедленно начали бы охоту. Каори же любила свое лицо, ни разу в жизни не ложилась под нож пластика, предпочитая даже временной операции унизительную проверку на границе и негласный полицейский надзор, от которого легко избавиться в случае необходимости.

- Дорогая, как же я соскучился!

Каори улыбнулась, увидев букет белых роз, и тут же, не сдержавшись, радостно взвизгнула - Папа Дже-зе схватил девушку в охапку и закружил. Папа Джезе, единственный мужчина, с которым Каори не стеснялась вести себя искренне. Завизжала, как маленькая девочка, как семнадцатилетняя дура, неожиданно встретившая подросткового кумира, прижалась щекой к щеке, почувствовав знакомую шершавость небрежно выбритой кожи, и зажмурилась:

- Джез!!

И настроение, казалось безнадежно испорченное таможенниками, улучшилось.

- Каори!

Крепко поцеловал в губы, оторвался, не отпуская объятий, с улыбкой посмотрел на девушку.

- Моя маленькая красавица.

И снова впился в ее губы.

На них оглядывались. В первую очередь потому, что в Исламском Союзе не принято целоваться в публичных местах. Во вторую - из-за внешнего вида. Довольно дерзкий, подчеркнуто сексуальный наряд Као-ри бросал вызов местным порядкам, однако и Папа Джезе выделялся из толпы. Долговязый, два с лишним метра ростом, с белыми волосами, он любому костюму предпочитал черный фрак старинного покроя с обязательным цилиндром, шелковые рубашки и лакированные остроносые туфли. Он бы привлек внимание и в девятнадцатом веке, чего уж говорить о нынешних временах?

- Не думала, что встречу тебя здесь.

- Я специально прилетел из Франкфурта.

- Кто тебе сказал о моем визите?

- Ахо.

Настоятель знал об отношениях, что связывали его верных слуг.

- И ты примчался…

- Бросил все, дорогая, отложил дела и примчался.

А бросать было что. Папа Джезе носил титул архиепископа Баварского, духовного лидера адептов Католического Вуду от Адриатики до северных морей и при этом он был единственным чистокровным европейцем, сумевшим войти в число высших иерархов Традиции.

- Когда ты уезжаешь, Джез? «Насколько коротким будет наше свидание?»

- После того, как ты закончишь свои дела.

- Ты и о них знаешь?

- Я решил немного помочь. Не делом - советом.

Если ты не возражаешь, конечно.

И снова поцелуй. Порой Каори казалось, что она возбуждается при одной только мысли о Папе Джезе.

- Не возражаю, - прошептала девушка и искренне закончила: - Спасибо.

- Через два часа состоится совещание, послушаем последние новости. А пока в отель?

- В отель, - улыбнулась Каори, располагаясь на заднем сиденье лимузина. Чуть изогнулась, чуть повела бедрами, и тонкая ткань платья подчеркнула каждый изгиб тела, выделила бугорки напрягшихся сосков.

У архиепископа раздулись ноздри. Он покачал головой, усмехнулся и надавил на кнопку, отсекая салон от водителя непрозрачной перегородкой.

- До отеля я не дотерплю.

- Джез… - Каори откинулась на спину, почувствовала, как руки мужчины разводят ее бедра, и закрыла глаза: - Джез…

* * *

ТЕРРИТОРИЯ: ЕВРОПЕЙСКИЙ ИСЛАМСКИЙ СОЮЗ

МЮНХЕН, СТОЛИЦА БАВАРСКОГО СУЛТАНАТА

В ДУРАКЕ СОМНЕНИЯ ПРОБУЖДАЮТ БЕСПОКОЙСТВО, В УМНОМ - ОСТОРОЖНОСТЬ

Главная проблема жизни в государствах - желание властей контролировать все и вся. Государство уверено, что ему гораздо лучше, чем гражданам, известно, чем они должны заниматься, а чем нет, и потому на свет появляются многочисленные законы, иногда противоречащие друг другу. Кроме того, власти отчего-то считают, что каждый гражданин или подданный априори им чем-то обязан, и претендуют на часть его доходов, а это приводит к появлению мощных налоговых служб. А еще большинство правительств свято верит в то, что оружие в руках населения представляет опасность. Понять чиновников можно: если стволов на руках мало, каждый из них зарегистрирован и заполучить его в собственность чрезвычайно сложно, то вероятность вооруженного мятежа стремится к нулю - людям нечем стрелять в обидчиков. Чиновники чувствуют себя в безопасности и могут принимать законы любой степени дурости. Потрясений нет, государство кажется крепким, а вооружены лишь военные, полицейские и бандиты. Всем остальным приходится лавировать между ними, стараясь выжить.

Власти Исламского Союза к стволам в руках подданных относились без восторга, а потому необходимое для работы снаряжение Вим хранил не дома, а на специальной квартире, в которую он и заехал перед тем, как отправиться в указанное Кодацци место засады. Естественно, квартира находилась в Blumenmarkt, и естественно, Дорадо натянул наномаску еще до того, как подъехал к границе района.

- Вокруг тихо, - сообщил Сорок Два через коммуникатор.

- Спасибо.

- Квартиру не вскрывали.

- О'кей.

Приятно, когда о тебе заботится всезнайка. Сорок Два был превосходным ломщиком, и Вим не раз задавался вопросом, случайно ли его ведет такой серьезный специалист? Впрочем, он не сомневался в том, что был не единственным dd в ведении напарника: Сорок Два наверняка прокручивает значительно больше дел.

Дорадо припарковал мобиль у тротуара, вошел в дом и пешком поднялся на нужный этаж. Пятеро встреченных по дороге человек - трое подростков, дородная тетка и старик - были местными, Вим видел их во время прошлых посещений квартиры. Никто из них с ним не заговорил, никто не кивнул - в Blumenmarkt люди стараются не лезть в чужие дела. Тем более в дела тех, кто приезжает изредка и не снимает наномаску.

Прислушавшись к совету Сорок Два, Дорадо оснастил квартиру по последнему слову техники. Неприметная снаружи дверь была выполнена из монолитного титапластового листа. Замок с виду обычный, но с вложенным в ключ чипом - напарник гарантировал, что уличные воришки еще не научились обходить его схему. Внутри - сигнализация с двойным дублированием, случись проникновение, Вим узнал бы о нем с вероятностью девяносто девять процентов.

- Я буду поглядывать по сторонам, но ты не затягивай сборы, Девятка, договорились?

- Хорошо.

- Двадцати минут хватит?

- Вполне.

Тем более что все уже продумано.

Учитывая, что действовать придется за городом, в уединенной местности, а возможно, и ночью, Вим решил не прибегать к излишней маскировке - взять обычный комбинезон из кевлайкры, удобный и стандартный. Даже если наткнешься на камеру, это ничего не даст: лицо скрыто наномаской, а безликих комбинезонов, одинаково любимых и бандитами, и полицейскими, шьется миллион штук в неделю. Затем в рюкзак легли бронежилет, мягкие ботинки и боевой пояс, вещи недешевые, украденные не с обычных военных складов, а из обеспечения любимого султаном десанта, потому - качественные.

Собирался Дорадо не торопливо, но быстро, однако, открыв оружейный шкаф, ненадолго остановился. Стволы у Вима были разнообразные и в отличном состоянии: «дыроделы», пара «дрелей», дробовик обычный и со спиленным прикладом, штурмовая винтовка, снайперская винтовка и шестизарядный ручной гранатомет. «Дыроделов» семь, начиная от малюсенького «лемура», который легко скрыть даже в рукаве пиджака, и заканчивая автоматической «береттой», которая покидала шкаф всего лишь один раз. Тяжелые пушки Дорадо не любил, хотя в случае необходимости спокойно работал и с «береттой», и со здоровенным и надежным «рудобоем» производства «Науком». Тяжелый «дыродел» требует больше внимания, с ним надо часто тренироваться, поэтому гораздо увереннее Вим чувствовал себя со средними пистолетами.

Изначально Дорадо планировал взять с собой одну из «дрелей» - компактный скорострельный автомат ближнего боя, однако в последний момент передумал, остановив выбор на излюбленной паре «Браунингов Y10» - нетяжелых пистолетов, идеально подходящих для руки Вима. Шутили, что самой увесистой частью Y10 был магазин с четырнадцатью патронами, и в этой шутке была доля правды - по мере расстрела боеприпасов «дыроделы» становились почти невесомыми, что особенно удобно при стрельбе с двух рук. Работать «по-македонски» считалось среди профессионалов пижонством, но у Вима были хорошие учителя, поставившие ему отличную технику.

- Готов?

- Почти.

- «Прибор А» не забыл?

- «Предмет А», - беззлобно пробурчал Дорадо.

- Это я и имел в виду, - хихикнул Сорок Два. Амулет из коробочки оказался гладким камушком с выгравированными иероглифами. Внутренности без подвоха - подозрительный напарник посоветовал Ви-му просветить «предмет А» наноскопом и успокоился лишь после того, как сканирование не выявило спрятанных чипов. Находящаяся на мини-диске инструкция настоятельно рекомендовала надеть амулет перед операцией, в противном случае даже не соваться к дому, и этот ее раздел служил источником постоянных шуток Сорок Два.

- Думаю, все дело в гоблинах, Девятка.

- Тогда уж в кобольдах.

- Нет, напарник, китайцы не умели бороться с кобольдами.

- Много ты знаешь о китайцах.

- Я знаю все!

- Рад за тебя.

«Предмет А» смущал Вима, однако во всем остальном инструкция Кодацци оказалась продуманной и выверенной до последней мелочи. Подход, проникновение, расчет времени до прибытия полиции, отход. Варианты отхода на случай, если полицейские окажутся у дома раньше намеченного времени. Варианты отхода на случай начала массированной полицейской операции. Слабых мест в инструкции не было. Во всяком случае, на первый взгляд. Было странное место - «предмет А», и в мыслях Дорадо вновь и вновь возвращался к нему.

«Для чего нужен амулет?»

- Девятка, двадцать минут истекли.

- Понял.

Вим поправил наномаску, закинул рюкзак на плечо и вышел из квартиры.

«В конце концов, я имею дело с исторической реликвией, кто знает, сколько легенд вокруг нее наплетено? Возможно, заказчик верит в эту чушь, вот и решил украсть книгу по всем мистическим правилам».

А сто тысяч динаров - это сто тысяч динаров.

«Адреналин и золото!»

* * *

ТЕРРИТОРИЯ: ЕВРОПЕЙСКИЙ ИСЛАМСКИЙ СОЮЗ

МЮНХЕН, СТОЛИЦА БАВАРСКОГО СУЛТАНАТА

КТО-ТО ИЩЕТ ПРАВДУ

Это был небольшой христианский собор, скромно притулившийся на одной из окраин Мюнхена. Невысокий, совсем невпечатляюший, зато действующий, посылающий весточки Богу, чего нельзя было сказать о главных храмах старого города, давным-давно превратившихся в музеи и «памятники архитектуры».

Орган выдал несколько последних, особенно величавых нот и умолк. Служба закончилась. Редкие прихожане поднялись со скамеек и, после обязательного подхода к священнику, потянулись к выходу. И лишь один человек остался на месте. В самом первом ряду. Невысокий, крепкий на вид мужчина, просидевший нею службу, низко опустив голову, и если бы не периодические движения рукой - мужчина осенял себя крестным знамением, - могло бы показаться, что он спит.

- Я могу помочь, сын мой?

- Да… - Мужчина ответил, не отрывая взгляд от четок с распятием, которые перебирал в руках. - Поговорите со мной, отец.

- Что вас беспокоит, сын мой?

- Моя вера.

Священник коротко вздохнул и присел рядом.

Человек слаб, поэтому его Традиция должна быть сильной. Ее мощь придает силу, укрепляет веру. К Богу каждый идет в одиночку, но если у тебя много попутчиков, ты понимаешь, что выбрал правильный путь. Понимаешь на подсознательном уровне, понимаешь сердцем, понимаешь душой. Если же попутчиков мало, а рядом стоят тысячи тех, кто выбрал другой путь… Если ты видишь их силу и свою слабость… Если ты не веришь в будущее… Тогда твоя вера дает трещину.

Если ты не видишь будущего, прошлое тебя не удержит.

Священник не раз общался с людьми, чья вера покрылась червоточинами сомнений, старался им помочь, приободрить, утешить. Но тех, кто хотел говорить о своих сомнениях, становилось все меньше. Большинство предпочитало молчать, таить в душе, пытаясь справиться самостоятельно, а потом, когда не оставалось сил жить с ощущением поражения, просто уходить.

- Вы потеряли веру в Господа нашего?

- Хуже, отец.

- Вы убедились в существовании дьявола?

Современный мир - не самое комфортное место для жизни, слишком много опасностей, слишком много соблазнов, приводящих к катастрофе. Что случилось с этим человеком?

- Еще хуже, отец, - глухо ответил мужчина.

- Что может быть хуже, сын мой?

- Я был в Новом Орлеане, отец, я видел храм Иисуса Лоа. Я видел миллион людей, что собрались на Пасху. Я видел… Не по коммуникатору, нет - своими глазами. Я стоял рядом с ними, в тени километровой башни…

- Вера - это не только высота соборов, сын мой.

- Я стоял рядом с этими людьми, стоял в толпе. Я видел их глаза и слышал, как повторяют они слова молитвы. Я слышал, как орган сплетался с барабанами Лоа. Я ощущал силу их веры, отец. - Теперь мужчина поднял взгляд и посмотрел на священника. - Я ощущал силу их веры, отец. Я ощущал то, чего не чувствую здесь.

Сила веры устремлена не вверх, к колокольне собора или величественной статуе. Сила веры устремлена вперед, в будущее. Господь дарит надежду, убери ее, и останутся лишь слова.

Может, все началось, когда молитва перед едой из ритуала превратилась в обычай? Когда фраза «Господи, помоги!» превратилась в поговорку? Когда знаменитые соборы, в которых искали утешения, превратились в «памятники архитектуры»? И туристы стали проявлять к ним значительно больший интерес, чем те, для кого они построены? Или еще раньше? В тот миг, когда некий умный человек увидел, что люди без особых проблем относятся к смене правителей, что королей меняют якобинцы, тех - императоры и республиканцы, а общество остается стойким и жизнеспособным. Увидел и понял, что цементирует людей отнюдь не власть человеческая.

- Вас впечатлила мощь еретического учения?

- Очень хорошо, что вы сказали «мощь», отец, и не добавили: «ложная».

Священник мысленно укорил себя за неверно построенную фразу. Похоже, в борьбе за эту душу он только что потерпел первое поражение.

- Вуду извратило Католичество.

- Или придало ему сил?

- В фокусах колдунов нет ничего божественного.

- Но есть сами фокусы, которые адепты считают чудесами. А в нашей церкви давно не случалось чудес.

Высота храма тоже имеет значение. Если ты силен сегодня, легко поверить, что ты будешь силен и завтра. И послезавтра. И всегда.

- Господь - пастырь наш, а не владелец бродячего цирка. Он не должен являть свою силу на каждой воскресной ярмарке, а лишь тогда, когда сочтет нужным, и тем, кто этого достоин.