Чтение 6–й страницы книги ~Зубы Урсуна~

Он опустился на колени возле скорчившегося на полу дрожащего крысолова и разорвал его рубаху, обнажая иссохшее тело:
– Посмотри сюда и повтори, что я дурак!
Каспар вздохнул, присел на корточки около судорожно дергающегося Николая, и глаза его расширились, когда он увидел, на что показывает Чекатило. На боку крысолова была маленькая ранка, просто царапина.
Но она гноилась, сочась вязкой желтой жижей, плоть вокруг раны приобрела странный зеленоватый оттенок, и от нее тянулась паутина омертвевших изумрудных вен. Каспар видел много зараженных ран, но с чем-то подобным ему пришлось столкнуться лишь однажды…
На плече Рыцаря Пантеры, подстреленного загадочным снайпером на Урском проспекте, перед тем как он умер от занесенной в организм инфекции, которую Софья не смогла остановить, расползалась такая же зелень.
– Покажи мне, где это случилось, – сказал Каспар.
II
Петр Иванович Лосев, главный советник царицы Кислева, нервно царапал пером разложенные перед ним пергаменты, подписывая приказы, санкционируя поощрения и датируя воззвания. Но разум его пребывал в рассеянности, и, в конце концов, он вставил перо в чернильницу и откинулся на спинку кресла.
Он уже знал, что нападение на бордель Чекатило провалилось, поскольку убить мошенника не удалось, и что Кажетан каким-то образом выжил при покушении, задачей которого было предотвратить его передачу чекистам. Несмотря на прохладу кабинета, тело Лосева покрыла испарина, и он смахнул со своего худого лица аскета едкие капли. На советнике был полагающийся ему по чину наряд – алый балахон, расшитый золотыми нитями и украшенный черным мехом и серебряными кистями. Обычно официальная одежда давала ему ощущение безопасности, а сейчас он чувствовал себя особенно уязвимым.
Что, если Чекатило и посол объединят силы? Она сказала, что этого не произойдет, что ненависть имперца к кислевиту ослепит его и не допустит идеи о сотрудничестве, но Лосев не был так уж уверен в этом. Еще она полагала, что обвела посла вокруг своего маленького пальчика, что он пляшет под ее дудку, но Лосев не считал фон Велтена человеком, которым легко манипулировать.
Кто бы мог предсказать, что он не убьет Кажетана? После насилия над его лекаршей они были уверены, что либо Кажетан прикончит посла и будет зарублен Рыцарями Пантеры, либо фон Велтен будет вынужден убить бойца. Тогда в любом случае проблема была бы решена. Но когда посол вернулся вместе с живым Кажетаном, в их рядах началась паника.
Однако оказалось, что их тревога безосновательна, поскольку Кажетан превратился в жалкого лунатика, ожидающего смерти. Она удовлетворилась простым наблюдением за Кажетаном, утверждая, что его непрекращающееся скольжение в пучину безумия может еще оказаться полезным Темным Богам.
Если бы только Тугенхейм не был таким развратником и его бы не отозвали с позором в Империю! Слабовольного дурака легко контролировать, но фон Велтен – дело совсем другое, с ним одна суета, он своими немыслимыми поступками ломает планы, создававшиеся годами.
Что ж, по крайней мере, Павел Коровиц выведен из игры. Сейчас только эта мысль и успокаивала советника – то, что жирный ублюдок, убивший Андрея Вилкова, умрет, если еще не умер, страшной и мучительной смертью. Он подумал, знает ли фон Велтен о грязном прошлом Коровица, и быстро прикинул, как бы донести сию историю до ушей посла, не впутываясь самому.
Советник улыбнулся, уверенный, что посол будет счастлив услышать эту исключительную информацию.
III
Софья присела на край кровати Павла и стиснула пальцами его запястье, считая удары слабого, нитевидного пульса. Она не дала холоду убить мужчину, но сейчас покачивала головой, зная, что опасность еще не миновала.
На лице великана вновь заиграли краски, но его еще лихорадило, он нуждался в покое и хорошем питании, чтобы восстановить силы. Софья зашила порезы и укусы на его теле, она целую ночь промывала раны от гноя и накладывала мази, которые, как она надеялась, убьют дрянь, успевшую проникнуть в кровь. В последнее время Софья видела слишком много смертей, и будь она проклята, если потеряет Павла. Посол просил присмотреть за этим человеком, и она ни за что не даст ему уйти в небытие.
Тяжелые веки слипались – женщина не помнила, чтобы когда-нибудь настолько уставала. Последние несколько недель пролетели размытой чередой дней и ночей, заполненных кошмарами улиц города, где властвовала чума, которая проникала даже в ее сны, когда удавалось урвать несколько судорожных часов отдыха.
Сотни уже умерли, а зараза продолжала распространяться. Другие лекари не хотели верить, что их карантин и так называемая опека бессильны остановить болезнь. Начавшись в беднейших кварталах города, примыкающих к Громадному проспекту, чума сперва протекала вполне обычно, появляясь в районах, ближайших к месту вспышки. Но с каждым днем эпидемия, казалось, менялась, и у жертв ее проявлялись симптомы дюжины различных болезней.
Во время обучения в Альтдорфе Софья читала статьи врачей, пытавшихся побороть величайшую чуму, прокатившуюся по Империи в двенадцатом веке, изучая модели, по которым обычно развивается эпидемия. Сперва вспышка чумы в Кислеве соответствовала всему, что знала женщина, но теперь она металась по городу, как сбившийся с дороги путешественник, и видоизменялась на ходу. Если бы только они могли найти источник и определить природу заразы, то был бы шанс победить болезнь.
Но Софья устала, так устала, что не могла думать ни о чем, кроме того, как хорошо было бы уснуть, свернувшись клубочком под мягким теплым одеялом.
Софья вскрикнула, почувствовав руку на своем плече, и поняла, что на секунду провалилась в сон. Она тряхнула головой, пробуждаясь окончательно, и слабо улыбнулась, увидев стоящего над ней Каспара.
– Ты напугал меня.
– Прости, я не хотел.
– Сколько времени? – спросила Софья, потирая глаза.
– Сейчас утро, – ответил Каспар. – Как он?
Софья откинула со лба гладкую прядь золотистых волос и сказала:
– Лучше, но далеко не хорошо, Каспар.
– Он будет жить? Только честно?
– Честно – не знаю. Я делаю все, что могу, но гарантии никакой.
– Тебе надо пойти поспать. Ты же с ног валишься.
– Мне нельзя спать, – ответила Софья чуть резче, чем намеревалась, – слишком много дел. Каждый день приносит все больше и больше случаев заболевания чумой, и у нас не получается остановить эпидемию.
– Тебе нужно поспать,– настаивал Каспар.– Ты никому не принесешь пользы, если станешь ошибаться от усталости.
– А сколько еще людей умрет, пока я буду спать, не помогая им? – бросила Софья и немедленно пожалела о своих словах. Но Каспар, кажется, ничего не заметил и снова опустил руку на ее плечо. Не раздумывая, она накрыла его кисть ладонью.
– Тебе не спасти их всех, Софья. Вне зависимости от того, сколько ты положишь на это сил.
– Знаю,– кивнула она,– но это так больно. Каждая потеря – как ножом по сердцу.
– Да, я понимаю, – согласился Каспар. – Я чувствую то же самое каждый раз, когда выхожу на поле перед битвой. Когда знаю, что так или иначе много солдат погибнет. Никто не похож на бога на земле больше, чем командующий на поле боя, Софья. Одним своим словом я обрекаю людей на смерть и не могу сделать ничего, чтобы предотвратить это.
Софья кивнула и наконец-то заметила, в какую практичную одежду облачился Каспар: простые бриджи для верховой езды и короткая стеганая куртка. Под мышкой он держал небольшую каску, а вместо своей обычной рапиры прихватил короткий меч, пристегнутый сейчас к поясу рядом с неизменными пистолетами.
– Куда это ты в таком виде? – спросила она.
– Под город, в канализацию.
– Зачем?
– Думаю, там можно найти что-то, что объяснит, какая дьявольщина творится здесь. Слишком многое из того, что происходит, не имеет смысла, и, полагаю, там, внизу мы добудем кое-какие ответы.
– Ты идешь с Чекатило? Я слышала, что случилось прошлой ночью.
– Да, – кивнул Каспар.
– Ты ему доверяешь?
– Нет, не доверяю, но, думаю, он прав. Здесь есть силы, работающие против нас, и я должен знать больше, чем знаю сейчас.
Увидев, что Каспара не отговорить, Софья просто кивнула:
– Пожалуйста, Каспар, будь осторожен.
– Буду, – пообещал он и нагнулся, чтобы поцеловать женщину в щеку.

Никто из них не видел Анастасию, наблюдающую за парой из коридора.
IV
Режек загнал под крышку сточного люка клин – железный прут – и нажал, отрывая увесистый блин от мостовой Громадного проспекта. Когда тяжелая бронзовая крышка канализационного люка поднялась, Курт Бремен сунул в образовавшуюся щель пальцы и оттащил ее от отверстия. Снизу заструилась затхлая вонь, и Каспар обрадовался предусмотрительности Софьи, снабдившей его перед выходом из посольства пропитанным камфарой шарфом.
Он замотал им рот и нос: Бремен уже открыл люк и вглядывался в подземный мрак.
– О Сигмар, ну и запашок здесь, хуже орковского.
– А ты что ожидал? Это же канализация, – хмыкнул Режек и присел, свешивая ноги над проржавевшей лестницей.
На нем был потертый кожаный костюм, у пояса висели в ножнах два длинных кинжала. Вдобавок к оружию через одно его плечо был переброшен ремень отличного брезентового ранца, а за другим болталась пара шахтерских ламп.
Бремен проигнорировал замечание наемника и с гримасой отвращения последовал за ним в сточную систему. Рыцарь сменил привычные латы на простой железный нагрудник поверх кожаного камзола. Каспар видел, как раздражает Рыцаря Пантеры отсутствие доспехов.
Когда Бремен исчез под улицей, Каспар и Чекатило обменялись тяжелыми взглядами. Они откровенно не любили друг друга, и мысль о спуске в лабиринт тьмы под Кислевом с тем, кто с радостью увидит тебя мертвым, очевидно, не прельщала обоих мужчин.
– Только после вас, – сказал Каспар.
– Господин посол слишком добр, – буркнул Чекатило, опускаясь в люк.
Он вцепился в лестницу, и Каспар на миг испугался, что туша гиганта-кислевита не пролезет в дыру в земле. Но, вдохнув поглубже и втянув выпирающее брюхо, Чекатило протиснулся в отверстие и исчез во мраке. Каспар последовал за ним.
За пределами рассеянного конуса света, падающего из верхнего мира, царила непроницаемая чернильная тьма. Туннель с поблескивающей водой уходил во мрак, теряясь из виду вдалеке. Как только руки Каспара оторвались от перекладин лестницы, Режек опустился на колени возле ее основания, вытащил трут, кремень, высек огонь и запалил пропитанные маслом фитильки двух ламп.
Один фонарь он протянул Бремену, а другой оставил себе, и теплый желтый свет озарил гулкие сырые стены. Влажные кирпичи замерцали, отражая огонь, и по черной поверхности вялой реки отбросов, текущей по центру туннеля, побежала яркая рябь.
– Что теперь? – спросил Курт Бремен, поднимая лампу.
Режек исследовал грязь у подножия лестницы и сказал:
– Хорошо. Земля мерзлая, так что следы все еще здесь.
– О чем это ты? – поинтересовался Каспар.
– Следы человека, который пришел оттуда. – Режек показал на север вдоль туннеля.– Между отпечатками большое расстояние, значит, человек бежал к лестнице.
– Он убегал от крыс, которые ходят как люди,– вставил Чекатило.
– Возможно, он действительно убегал от кого-то или чего-то, но давайте посмотрим, что мы найдем, прежде чем приходить к таким диким заключениям, – заметил Каспар.
Чекатило пожал плечами и зашагал по туннелю за Режеком, не отрывающим взгляда от заледеневшей грязи. Каспар следовал за Чекатило, а Курт Бремен замыкал процессию.
Округлая крыша туннеля располагалась достаточно низко, чтобы заставить Каспара горбиться, и он знал, что из-за этой экспедиции завтра его ждет адская боль в спине. Земля была твердой и изрезанной бороздами, на ней ясно виднелись отпечатки следов крысолова, и Каспар размышлял, что именно произошло здесь внизу, что ввергло осведомителя Чекатило в состояние безумия.
Гулкое эхо туннеля вторило капающей где-то воде, шагам и дыханию людей, которое срывалось с губ облачками пара. Каспар поеживался в давящем мраке, с которым не справлялись их лампы. Несмотря на повязанный вокруг рта и носа шарф, зловоние темной воды, струящейся под боком, было чудовищным.
Четверо мужчин медленно продвигались по извивающемуся кирпичному туннелю. Режек то и дело останавливался, внимательно изучая следы на замерзшей грязи. Каспар начал жалеть о своем решении спуститься сюда; в канализации не было ничего, кроме смрада и холода.
Он стянул с лица шарф, скорчившись от ударившей в ноздри в полную силу вони отбросов, готовый окриком остановить всю эту дурацкую экспедицию, когда Режек произнес показавшимся всем зловещим в полумраке туннеля голосом:
– Что-то странное.
– Что? – вскинулся Каспар.
– Смотрите, – ответил Режек, показывая на груду отбросов, кирпичей и грязи, наваленную под зияющей в стене черной дырой.
– Кирпичи и камни, ну и что? – не понял Каспар.
– Ты что не видишь? – сказал Режек. – Кирпичи упали в туннель. Кто-то пробил стену и влез в канализацию с той стороны.
– Кому могло понадобиться прорывать сюда ход? – удивился Курт Бремен.
– Возможно, тому, кто не мог передвигаться по улицам наверху, – предположил Чекатило.
Каспар опустился на колени возле булыжников, а Режек осветил дыру в стене. Теряющийся во мраке туннель оказался широким и высоким. Посла внезапно охватило необъяснимое ощущение, что проход этот ведет к обиталищу жутких ночных кошмаров.
Присоединившийся к нему Режек заметил:
– Еще следы. Два пары, поменьше, не человеческие.
– Не человеческие?
– Нет. Смотри: это отпечатки босых ног, на которых всего четыре пальца. С когтями. Сюда шли двое, а обратно возвращался только один.
– И как ты думаешь, кто оставил эти следы?
Режек пожал плечами и провел пальцем по краю оттиска в грязи:
– Не знаю, но, кем бы они ни были, они несли что-то тяжелое. Следы, идущие в туннель, очень глубокие, а возвращающиеся – помельче.
Каспар не видел никакой разницы между отпечатками, но поверил, что Режек, двинувшийся дальше по следу, знает, о чем говорит. Колено Каспара заболело от неудобной позы, но, когда посол начал вставать, он увидел окоченевший труп огромной крысы, почти погребенный под обломками.
– Погодите секунду,– сказал Каспар, сбросил с мертвой крысы битые кирпичи и вытащил заледеневшую тушку из-под груды камней. У крысы оказался сломан хребет, – вероятно, это случилось, когда рухнула стена, – а вокруг челюстей запеклась тонкая полоска крови.
– Ты что-то нашел? – поинтересовался Чекатило.
– Возможно,– откликнулся Каспар.– Курт, посвети мне.
Бремен встал позади Каспара и поднес лампу поближе к дохлой крысе. Каспар перевернул тельце и не удивился, увидев треугольное клеймо, отпечатанное на спине грызуна.
– Что это? – спросил Чекатило. – Шрам?
Каспар покачал головой:
– Нет, не думаю. Я видел такую же отметину на крысе, которую нашел в развалинах твоего борделя. Похоже, это какое-то клеймо или что-то подобное.
Каспар отбросил крысу, а Чекатило кивнул:
– Все еще думаешь, что это дурацкая экспедиция?
– Я просто не знаю, что и думать, – вздохнул Каспар, поднялся и отряхнул перчатки: после того, как посол прикоснулся к крысе, он почувствовал себя грязным.
Они зашагали снова, туннель повернул и вскоре расширился, перейдя в сводчатые покои с плещущимся в центре бассейном отбросов. Гладкие эмалированные плитки потолка отразили свет их ламп, и по гулкому пространству заплясали тусклые зайчики. Округлое помещение огибал карниз в шесть футов шириной, и посол восхитился мастерством инженеров, построивших эти туннели, гордясь тем, что спроектировал их его земляк.
Группа продвигалась по краю покоев следом за изучающим отпечатки Режеком. Вдруг наемник остановился и опустился на колени, чтобы повнимательнее исследовать клочок земли, на котором сошлось несколько различных следов.
– Нужно больше света, – сказал Курт Бремен, искоса поглядывая вниз.
– Нет проблем.
Режек открыл свой полотняный ранец и извлек связку лучин с крепко обмотанными тряпицами концами.
Принимая факел от наемника, Каспар почувствовал резкий запах лампового масла и зажег лучину от фитиля фонаря Бремена.
Подрагивающее пламя осветило покои, вселяя в людей уверенность одним лишь присутствием огня во тьме. Когда последний факел загорелся, внимание Режека вновь переключилось на следы.
– Они кого-то встретили. Двух людей. Мужчину и женщину, – сказал он.
– Откуда ты знаешь? – спросил Каспар. Для него следы выглядели всего лишь беспорядочными, перемешанными оттисками в грязи, не значащими абсолютно ничего.
– Ноги женщины гораздо меньше, они оставили не такие глубокие отпечатки, как мужские, к тому же это женская обувь, – объяснил Режек. – Они привезли телегу или подводу, видишь?
По крайней мере, это Каспар сумел прочесть по следам на земле: параллельные желобки бежали по замерзшей грязи к арочному проему в стене помещения. За ним кирпичный туннель поворачивал и уходил во мрак, и даже с горящим факелом Каспар почти ничего не увидел в убегающем в темноту туннеле.
– Зачем кому-то понадобилась тележка в канализации? – удивился он.
– Чтобы увезти то, что притащили те, кто пробился в туннель. Возможно, гроб, о котором говорил Николай, – заявил Чекатило. – Это объясняет, почему следы, возвращающиеся в туннель, не так глубоки. Они привезли сюда груз, но ушли без ноши.
– Но для кого они привезли этот гроб? – подумал вслух Каспар.
Бремен подошел к арке и осветил своей лампой проход за ней. Он нагнулся, изучая следы, и сказал:
– Глядите, у их телеги треснувший обод на колесе с левой стороны. Вот, видите, каждый оборот оставляет в грязи четкую галочку.
Режек кивнул:
– Да, действительно.
Каспар поежился – холод, темнота и сырость канализации начали нервировать его. Он старался согреться теплом горящего факела и разглядывал сводчатый зал, пока Режек и Бремен раскрывали секреты следов.
– Видишь, имперец, Василий ведь сказал тебе, что, если пойдем, мы узнаем больше,– сказал Чекатило, присоединяясь к послу у края бурлящего бассейна.
В воде мелькнуло что-то темное, и Каспар поспешно отвел взгляд, твердо зная, что ему не хочется увидеть то, что может плавать в сточной яме.
– То, что ты, возможно, оказался прав в том, что мы найдем что-нибудь здесь, внизу, не сделает нас друзьями, Чекатило. У меня с тобой свои счеты.
– Знаю, имперец, – кивнул Чекатило. Колеблющийся свет факелов заставлял плясать все черточки его лица. – Долги надо уважать.
– О чем это ты?
– Как ты думаешь, кто достал тебе карту с владениями бояр, с помощью которой ты разыскал Сашу Кажетана? – спросил Чекатило.– Полагаешь, Режек просто нашел ее на улице и решил отдать тебе? Я оказал тебе любезность и вскоре попрошу тебя вернуть мне долг.
– Я догадывался, что карта от тебя, – сказал Каспар. – Но чего я не мог понять – так это откуда ты узнал, что она мне нужна.
Чекатило рассмеялся:
– Благодари за это своего дурачка-друга, Коровица.
– Павла? Почему?
– Он пришел ко мне и сказал, что ты встречался с этой змеей, Лосевым. Сказал, что тебе нужно найти земли боярина Кажетана, и быстро, но что советник выставил тебя из своего кабинета.
– Он не поверил, что Саша – Мясник,– сказал Каспар.
– Павел умолял меня помочь тебе и пообещал, что в таком случае ты станешь моим должником.
На скулах Каспара заиграли желваки, и он покачал головой, удивляясь неразумности Павла. Как это похоже на него – сделать так, как он считает необходимым сделать, но заставить расплачиваться за свои добрые дела кого-то другого. А быть в долгу у такого человека, как Чекатило…
Кто знает, что он потребует взамен за свою подмогу.
Но, пусть Павел и поступил не слишком правильно, без карты Чекатило они никогда бы не отыскали Сашу Кажетана.
Однако прежде чем Каспар успел спросить, какую цену назначит ему Чекатило, он услышал слабое-слабое царапанье, едва слышное на фоне плеска вод канализации. Он оглянулся через плечо на Режека и Бремена, которые, продолжая изучать следы тележки, отважились углубиться в проход под аркой, но они, кажется, совсем не заметили постороннего шума.
Колючие мурашки побежали по спине посла, когда он повернулся и увидел, что темные фигуры, которые он раньше заметил в воде, подплыли к краю бассейна. И почти немедленно Каспар разглядел, что черные фигуры двигаются в воде против течения.
Поскребывание тоже стало громче: в этом он был уверен.
– Нам надо убираться отсюда,– сказал посол.– Немедленно.
Чекатило бросил на него недоуменный взгляд, но, когда кислевит увидел, на что смотрит Каспар, глаза его расширились.
– Кровь Урсана! – прошипел он, пятясь от края, а потом закричал: – Режек!
Каспар тоже отпрянул и выхватил меч, когда царапанье вдруг резануло по ушам и сотни громадных черных крыс затопили помещение, вливаясь живой волной в каждый проход и карабкаясь из воды, оскалив для атаки острые, смертельно опасные клыки.
V
Саша Кажетан, хрипло крича, бился в оковах. Он чувствовал в своем сознании их скребущее, царапающее присутствие, их запятнанная Хаосом кровь взывала к его оскверненным флюидам жизни. Он ощущал их голод и их злобу как нечто реальное, они эхом отдавались в его истинном «я» и наполняли его темными мыслями об убийствах и пытках.
Он знал, что долго не продержится, что объятия его истинного «я» вскоре поглотят все, что осталось в нем человеческого, окутают его гибельным безумием.
Дверь его камеры открылась, и вошел тюремщик с занесенной дубинкой.
– А ну заткнись, проклятый ублюдок!