рождения.
памятниках. С детства меня пичкал замшелыми печатными древностями.
ручки. Пройдет.
Они поднялись на второй этаж. Остановились перед обшарпанной деревянной
дверью.
рукопожатия.
не будет никакого продолжения. Будет только горечь несбывшейся надежды,
будет тщеславная гордость от джентльменского поступка. Как должен вести себя
не такой тюфяк, а полноценный самец? Брякнуть: "А вы не угостите мужчину
чашечкой кофе?" Или выдать какую другую пошлость? А потом - жаркий поцелуй,
приветливо распахнувшаяся мягкая постель... Нет, такую девушку подобным
наскоком не возьмешь. Впрочем, когда он общался с женщинами, ему всегда
начинало казаться, что именно с ней нахрапом не выйдет. И стыдливо отчаливал
в сторону. Чтобы через некоторое время выяснить, что у кого-то другого все
выходит, и именно нахрапом, просто, без проблем...
будто она ждет от него что-то еще.
визитку. - Остатки былой роскоши. Докризисной. Сделал шеф на работе нам
визитки, а через неделю уволил.
свете лампы под потолком.
пальцами его груди. От этого прикосновения сердце куда-то провалилось, а
потом заколотилось, как перегретый мотор. Это был жест прощания... и
обещания новых встреч...
компания подвыпивших злобных молокососов. Валдаеву стало неуютно от их
оценивающих взглядов.
он, сграбастав штук пять сигарет. - Хорошие сигареты куришь, лысый...
ситуации слишком дорого. Внутри было тошнотно. Он находился сейчас во власти
настроения этой гоп-компании, которая могла отметелить его, убить.
отчалил к своим. Что-то сказал им, они дружно уставились на Валдаева и
опять-таки дружно заржали. Они будто были одним злобным существом, название
которому шобла.
моментально изгажено. Будто черную кляксу посадили на белоснежное полотно.
Ну что же, отметил Валдаев, мерзость и грязь города созданы для того, чтобы
губить чувства. Нужно относиться к этому философски. Нужно ко всему
относиться философски...
Перевел дух. Но отпечаток пакостности остался.
дома. Еще один бег по минному полю, а точнее, по ночной Москве, позади. Жив,
и ладно.
застыл как вкопанный.
Показалось?
присутствие. Кто-то здесь был...
***
гонорара в "Мегаполис-экспрессе". Еще полдня общался с психованным
исследователем Бермудского треугольника - как он его исследует, не выезжая
из Москвы, было непонятно. Потом отправил два письма в Оренбургскую область
одно - матери, другое - родному брату, председателю колхоза (или как они
ныне называются). Затем выстоял очередь в сберкассу, через которую переводил
алименты на свое чадо - обожаемого Левоньку. Правда, обожать его давали
больше на расстоянии.
Валдаев видел надвигающуюся на него безжалостную, сверкающую никелем и
полировкой темно-синюю массу и понимал, что не успевает сделать ничего. Он
сам попал в этот замедленный кинофильм и двигался тоже медленно. Зато мысли
текли быстро. Сколько он их успел передумать за эти секунды?
электричеством, в нем было плотно упаковано напряжение. Картинка была ясная,
яркая и воспринимаюсь отстраненно. В ней был он сам, двигающийся по проезжей
части. Была в ней и мчащаяся на всех парах "БМВ". Мелькнул мимолетный образ
- иномарка похожа на крылатую ракету, нашедшую свою цель. И эта цель - он.
Никому не мешающий в жизни, тихий журналист желтой газеты "Запределье".
Всколыхнулась обида от несправедливости всего происходящего. Почему он? За
что? Что он сделал такого, чтобы эта синяя торпеда смяла его в лепешку?
разложенная на столе для физиологических опытов, над которой невидимый
экспериментатор занес скальпель. Скальпель вот только необычной формы -
синяя машина марки "БМВ".
прошлое схлопнулось здесь, на кусочке асфальта. Один краткий миг, которого
могло и не быть. шагни он на проезжую часть, когда включился светофор,
секундой позже. Тогда "БМВ", вырвавшийся на всех парах из-за троллейбуса,
как сверхскоростной поезд, промчался бы мимо, ударив потоком воздуха. ан
нет. Этот жалкий миг, один в бесконечной череде вот таких мгновений, вдруг
оказался решающим. И его уже не поворотить назад...
торжественно смерть, чтобы извлечь душу из раздавленного тела и отправить
ее... куда?..
моторов, звон проехавшего трамвая Звуки обрушились водопадом.
жизнь владела двумя-тремя сантиметрами. Именно эти сантиметры отделили
Валдаева от погибели. Ему казалось, что роскошный борт машины черканул по
его куртке.
"БМВ" мягко и стремительно унесся вдаль.
тебя колеса отвалились.
людям ездить!
Да, нормально...
вошло в свою колею - текли потоки машин и пешеходов, мигали светофоры.
Человеку кажется, что он что-то представляет в нем. А он лишь - часть
потока: то ли пешеходного, то ли автомобильного...
впилось ему в спину, но он, казалось, не замечал этого. Для пешеходов
включился красный. И тут же новые протекторы стали трамбовать то место, где
сейчас должно было бы валяться окровавленное тело. Его, Валдаева, тело.
трупа, и ей невозможно было бы шевельнуть. Все было бы чужое. Эта плоть была
бы мертвой покинутой плотью.
страшно. Просто было какое-то отупение. Его будто снаружи и изнутри выложили
ватой. И даже холод и дрожь отступили.
том, чтобы пройтись именно по этим белым полоскам, он видел сейчас какой-то
скрытый смысл. Ему это казалось важным - последствия шока.
Орловский Гай Юлий
Конюшевский Владислав
Посняков Андрей
Каменистый Артем
Посняков Андрей
Афанасьев Роман