сказал он виновато, - это не значит, что я хочу обидеть тебя"
Елизавета взяла сигарету из пачки и терпеливо стала ждать, пока муж
заметит ее умышленное движение. Он заметил, смутился и спросил в своей
извечной манере вопросом, отвечая на вопрос:
- На Юг? А дети как? - и щелкнул зажигалкой.
- Сарочку возьмем с собой, а Рому оставим с няней, - прерывающимся от
обиды голосом сказала Елизавета
Слезы выступили у нее на глазах. Неужели он не видит, как она страдает?
В это время к их столику подошел официант в блестящем мундире с эполетами
и вежливо предложил апельсиновый сок в запотевших бокалах.
* * *
Вечер прошел чудесно. Гавриэль переменился, увидев повлажневшие глаза
Елизаветы. Когда она плакала, он чувствовал себя подлецом, понапрасну
мучающим родного человека. Как в лучшие дни их зарождающегося романа он
был внимателен и нежен к ней, позабыв на время о нескончаемых конфликтах с
начальством. Она знала его реакцию на ее слезы и никогда не злоупотребляла
этим. Сегодня это получилось непроизвольно. Может быть потому, что ее так
сильно напугал дедушка.
При жизни дед был угрюм, неразговорчив и груб с людьми и, особенно с
журналистами, пытавшимися выудить у него информацию о его ратных подвигах.
Когда-то, будучи участником французского сопротивления, он выполнял
деликатные поручения генерала де Голя, а однажды, участвуя в тайной
операций в Альпах, схлестнулся с любимцем Фюрера - Отто Скорцени,
оставившего страшный ножевой след на лице бесстрашного воина. Утверждали
даже, что он был среди тех, кто подвесил за ноги самого Муссолини, за что
получил потом ордена от трех союзных армий.
О своем славном военном прошлом дедушка никогда никому не рассказывал,
кроме жены, бывшей узницы концентрационного лагеря, с которой
познакомился, уже, будучи офицером израильской армии.
Супруга Хильмана умерла в шестидесятые годы от рака желудка, который
испортила себе лагерной баландой в Освенциме. Хильман ушел в отставку в
звании бригадного генерала и, похоронив жену, поселился в Тель-Авиве,
чем-то напоминавшего ему родной Гданьск.
После смерти жены дед совсем замкнулся в себе и самым близким существом,
с которым он мог, не раздражаясь общаться, была Елизавета. В своей внучке,
названной в честь бабушки, он не чаял души и с удовольствием подчинялся
ей, когда нужно было глотать таблетки по предписанию милейшего доктора
Розенблата.
По дороге домой, уютно устроившись на заднем сидении такси, супруги Шварц
целовались, как в первые дни их романтического знакомства - без устали до
сладкого томления в чреслах.
В подъезде старого дома, в котором дед перед смертью купил внучке
квартиру, их встретили двое дюжих молодых людей. Один из них натянул на
плечи серую майку и короткие шорты, а другой был в просторных турецких
шароварах и мятой сорочке далеко не первой свежести.
Район, в котором жили молодожены, кишел наркоманами, готовыми на все ради
порции губительного зелья. Цены на квартиры были здесь ниже, чем в центре
и дед, так и не сумевший скопить денег за всю свою военную карьеру, купил
почти за бесценок, то, что ему было по средствам.
Но молодоженов квартира устраивала. Они могли некоторое время скромно
пожить здесь, накопить денег и, продав старую развалюху, купить что-либо
приличное в южной части Холона, где как раз возводился престижный район
вилл.
Парень в турецких шароварах, сделал едва заметное встречное движение в
сторону Гаври, и тот мгновенно напрягся, приняв фронтальную стойку. Парень
с усмешкой оглядел Гавриэля и демонстративно скрестил руки на груди.
"Он из полиции - тихо шепнула Елизавета, взяв мужа за руку, - инспектор
дал мне охрану"
На втором этаже, у самых дверей квартиры, благодарная за романтический
вечер жена прижалась к мужу всем телом и страстно поцеловала его в губы:
- Я верю, что душа дедушки сблизила нас, он был такой сильный и
мужественный...
- Я знаю, дорогая, теперь у нас все будет в порядке.
Гавриэль вставил ключ в замочную скважину, но дверь неожиданно отворилась
от легкого прикосновения. Это показалось ему подозрительным; тетя Ася,
тихая исполнительная женщина, обычно не закладывала крючок, а запирала
прихожую на замок, чтобы хозяева могли воспользоваться своими ключами и не
будить детей звонком. Гавриэль неслышно вошел в коридор, и в нос ему
ударил тяжелый трупный запах, идущий из салона. "Должно быть, мышь
подохла" подумал он и решил отчитать няню за то, что не проветрила
квартиру, укладывая детей спать.
Мыши недавно завелись у них в доме, и он собирался одолжить у соседей
кота, чтобы избавиться от этой напасти.
Гаври хотел окликнуть няню, чтобы не пугать ее внезапным появлением, но
вдруг что-то подсказало ему, что в зале кто-то есть. Он замер. Сердце у
него упало, и от волнения пересохло во рту. Мгновение он напряженно
прислушивался к звукам. Но вокруг стояла такая мертвая тишина, что у него
заломило в ушах. "Нет, парень, ты ошибся! " - сказал он себе, и в ту же
секунду отчетливо услышал доносившийся из зала хруст и урчащее чавканье
животного. Это было похоже на то, как собака жадно и торопливо разгрызает
кость, боясь, что кто-то может покуситься на нее. Гаври не поверил своим
ушам, но, оглянувшись, понял, что и жена слышала эти странные утробные
звуки. Он увидел ее перекошенный от страха рот и властным движением руки
приказал ей молчать.
Еще солдатом, участвуя в боевых акциях против террористов, он привык
действовать в подобной ситуации быстро и четко. Мягко ступая с пятки на
ступню, как его учили в армии, он подошел к гостиной и, с бешено бьющимся
сердцем, заглянул внутрь.
Путешественники были в тех же нарядах, что и окружавшая их
"Бронированная публика", никто не обращал на них внимания; друзья вполне
вписывались в общую картину сверкающих на солнце конических касок,
надраенных до блеска доспехов и развевающихся на ветру боевых знамен.
Васю, ни с того ни с сего, заинтересовала вдруг судьба "Колесницы",
столь чудным образом перебросившей их в эту прекрасную страну:
- А что если на нее телега наедет, какая, унесем мы отсюда ноги или нет?
- До этого не дойдет, - успокоил его Цион с видом знатока, понимающего
толк в гужевом транспорте, - машина находится в зоне защитного поля, если
у кого и возникнет желание наехать на нее, его шарахнет разочек током...
- Прекрасно! - удовлетворенно сказал Василий!
- Это не опасно, - разочаровал его Цион, - в малых дозах электричество
полезно.
Путешественники расположились в пустующей ложе амфитеатра и не успели
оглядеться, как к ним, резво семеня ножками, подбежал маленький и шустрый
паж. На нем был ярко-красный камзол из плотного батиста, короткие штаны,
туго перехваченные на икрах, и модные туфли с золотыми пряжками. Манеры у
этого подростка были бойкие, так же, впрочем, как и язык, который у него
ни на минуту не замолкал. Он выполнял на турнире обязанности герольда
(нечто вроде судьи и комментатора) и весьма гордился своей должностью.
- Нуте-с, джентельмены, - нагло сказал парнишка, обращаясь к притихшему
Циону, - к какому ордену мы принадлежим?
- А вам это зачем? - подозрительно спросил Цион. Его английский был не
столь безупречен, как у Васи, но паж даже не уловил акцента:
- Сэр, - сказал он с апломбом восходящей эстрадной звезды, - вопросы тут
задаю я...
- Молчать, шавка! - громогласно рявкнул Василий, - отвечать только на мои
вопросы!
Испуганный паж вытянулся в струнку и, сообразив, как следует держаться с
этим гордым господином, тихо сказал:
- Ваша милость, я обязан представить почтенной публике участников
турнира...
- Мальчик, с чего ты взял, что мы участники?
Цион явно нервничал, но Василий грозно прервав его, вдруг странно
набычился:
- Я маркиз де Хаимов, - сказал он зычным голосом, - орден святого
Иерусалима, запомнил?
- Да, высокородный сэр, запомнил, - сказал паж.
- Что еще? - сказал Василий, увидев, как тот нерешительно переминается с
ноги на ногу.
- Я должен также представить публике даму вашего сердца, - учтиво
напомнил паж.
- Даму? - сказал Вася, замешкавшись на мгновение, - я назову ее имя перед
выходом на ринг.
- Арену, - поправил Цион, не очень уверенный в том, что нашел правильное
слово.
- Слушаюсь, Ваша милость, - сказал напомаженный паж и почтительно склонил
голову.
" Какой-то он весь худущий" - жалостливо подумал Цион, а вслух зашипел на
бесцеремонного друга:
- Какого черта, Вася, что ты там еще задумал?
- Не Вася, а высокочтимый маркиз, Василио де Хаимов! - резко оборвал его
друг.
Буджолд Лоис
Куликов Роман
Панов Вадим
Свержин Владимир
Афанасьев Роман
Шилова Юлия