дивной дружбе.
Особенно в такой позе. Пистолет тут не нужен, милашка.
хладнокровно и хитро. Но не ударами правой он зарабатывал себе на хлеб. Он
был левша. Мне следовало бы заметить это еще на вокзале в Лос-Анджелесе.
Опытный наблюдатель, мистер Марлоу, никогда не упустит важной детали. Я
отвесил крюк правой и промахнулся, а он не промахнулся левой.
вправо и взять пистолет из руки женщины. Пистолет как бы вспорхнул и свил
гнездышко в его руке.
в тебе дыру, и мне за это ничего не будет.
мишенью. За это платят семьдесят пять.
паники, но он был на своем поле, и паниковать ему не приходилось. Но, может
быть, женщина не была в этом уверена. Как в тумане, самым краем глаза я
увидел, как она потянулась за бутылкой виски. Мой удар пришелся Митчеллу по
шее. Его рот чмокнул. Он ударил и попал, но это не играло роли. Мой удар был
сильнее, но и он не принес мне золотой медали, потому что в этот миг словно
армейский мул лягнул меня в затылок. Я взлетел над темным морем и взорвался
как шутиха.
расплачусь. Вторым - что моя голова не помещается в комнате. Лоб был безумно
далеко от затылка, а виски на огромном расстоянии друг от друга, но в обоих
звучало то же глухое биение.
струйки ледяной воды стекают по моей шее. Покрывало кушетки указывало, что я
лежу вниз лицом, если таковое у меня еще оставалось. Я осторожно перекатился
и сел. Раздался грохот. Это грохотали куски льда в компрессе, сделанном из
полотенца. Нежно любящая меня особа положила мне холодную примочку на
затылок. Менее нежно любящая меня особа трахнула меня до этого по черепу.
Это могла быть одна и та же особа, Любовь - штука переменчивая.
но его клапан был расстегнут. Я просмотрел содержимое. Все на месте.
Бумажник поделился своей информацией, но она уже не была секретной в любом
случае. Мой баул стоял открытый у кушетки. Значит, я был дома, в собственных
апартаментах. Я дотянулся до зеркала и глянул на свое лицо. Оно показалось
мне знакомым.
перила, дородный мужчина. Это был жирный тип среднего роста, но довольно
крепкий. На нем были очки, большие уши торчали из-под серой фетровой шляпы.
Ворот его плаща был поднят. Он держал руки в карманах плаща. Над ушами
торчали мышино-серые с сединой волосы. Он казался крепко сбитым, как и
многие толстяки. Свет из открытой двери моей комнаты отражался в стеклах его
очков. В зубах он держал маленькую трубку, из тех, что называют "бульдог". Я
был все еще в тумане, но его присутствие обеспокоило меня.
настежь, свет горел, горничная в зеленой гостиничной форме орудовала
пылесосом.
Лучше спросить в конторе,- прокричала она сквозь шум.
к розетке и выдернул вилку. Женщина в зеленом злобно уставилась на меня. Я
подошел к ней и вручил ей долларовую бумажку. Ее злоба поутихла.
и поднял трубку. Девичий голос сказал:
она съехала. Мы, конечно, не могли...
оставила.
ногу на ногу.
протянул ее мне. На ней было написано: "Гобл и Грин. Детективы.
Пруденс-стрит, 310, Канзас-Сити, штат Миссури".
свой сивый ус?
появился пистолет.
тоску.
кобуру и заковылял к дверям.
таксиста, заехавшего за ней?
стоянке на Гранд-стрит. Или позвоните к ним в контору. Хороший парень. Он
когда-то приударял за мной.
сколотить на дом. А пока сколотишь, пятнадцать других парней уже облапают
твою девушку.
стоит ей только глянуть на вас.
улица, от которой спокойно растекались, примерно на квартал, в обе стороны
магазины и конторы, а затем плавно переходили в жилые кварталы. Но в отличие
от большинства маленьких городков Калифорнии тут не было ни фасонистых
фасадов напоказ, ни облупленных досок объявлений, ни киосков с гамбургерами
и сосисками, ни табачных ларьков или бильярдных, перед которыми ошиваются
местные хулиганы.
современными, с фасадами из стекла, хрома и неона. Не все в Эсмеральде
преуспевали, не все были счастливы, не каждый водил "кадиллак" или "ягуар",
но городок, видимо, процветал, и лавки, продававшие предметы роскоши, были
такими же аккуратными и богатыми, как в Беверли-Хиллз, но без показухи. И
еще одно маленькое различие: в Эсмеральде старина была чистой, а иногда -
даже изысканной. В прочих маленьких городках старина была просто старьем.
него образовывал нишу - нарочито жертвовали дорогой площадью ради шика,- и в
ней, как будки часовых, стояли две темно-зеленые телефонные кабинки.
Напротив, на размеченной красной линией стоянке, стояло бледно-желтое такси.
В такси сидел седой шофер и читал газету. Я подошел к нему.