Чтение 6–й страницы книги ~Знак Единорога~

Жерар уселся, что-то пробурчал и принялся за еду. Рэндом разжег огонь и потушил часть свечей. Одеяло Бранда вздымалось и опадало медленно, но регулярно. Мы тихо вышли из комнаты, оставив их наедине с огнем, потрескиванием дров, пробирками и склянками.

Не раз я просыпался, иногда дрожа, но всегда в ужасе, когда мне снилось, что я вновь в своей старой камере в подземельях Эмбера и снова слепой. Не то, чтобы мне раньше не приходилось сидеть в тюрьмах. Меня сажали не раз и на разные сроки. Но одиночество плюс слепота и плюс никаких надежд - все это оставило глубокий след в моем мозгу. Когда я бодрствую, то мне обычно удается загнать эти воспоминания подальше, но ночью они изредка вырываются на свободу и начинают свою вакханалию: раз-два-три, раз-два-три... Вид Бранда в его камере снова пробудил их, меня била дрожь, хотя ночь была теплая, и на этот раз воспоминания нашли себе постоянную квартиру в моем черепе. Теперь, когда мои родственники сидели в гостиной, стены которой были увешаны щитами, я никак не мог избавиться от мысли, что один или несколько из них расправились с Брандом точно так же, как Эрик расправился со мной. Хотя в этом не было ничего удивительного, мне становилось не по себе при мысли о том, что преступник находится в одной комнате со мной, а я не имею ни малейшего понятия, кто он. Единственным утешением мне служило то, что по моим наблюдениям, остальным тоже приходилось несладко. Включая и виновника. Теорема была доказана. Я понял, что всех их до сих пор не покидала надежда, что виновен во всем кто-то другой, не из семьи. Теперь эта надежда исчезла, как утренний туман. С одной стороны, сейчас мне придется быть еще осторожнее со словами. С другой - было подходящее время для того, чтобы выкачать новую информацию, пока все они были не в своей тарелке. Их желание помочь устранить угрозу могло оказаться весьма полезным. Даже виновнику придется вести себя так же, как остальным. Кто знает, не оступится ли он от напряжения.

- Ну, что еще интересного у тебя на сегодня? - поинтересовался Джулиан, сцепив руки за спиной и растянувшись на моем любимом кресле.

- Пока ничего, - ответил я.

- Жаль, - произнес Джулиан. - А я-то надеялся, что ты предложишь тем же способом поискать отца. А вдруг нам повезет? Найдем и его. И кто-нибудь наверняка его уберет. А после этого поиграем в "русскую рулетку" твоим новым способом. Победитель получает все.

- Ты плохо обдумал свои слова, - заметил я.

- Ничего подобного, я обдумал каждое слово, - заявил он. - мы тратим так много времени на то, чтобы забить друг другу баки, что я решил для развлечения высказать то, что думаю. Может быть, кто-нибудь это заметит.

- Теперь ты знаешь, что мы заметили. И еще мы заметили, что теперешний Джулиан ничуть не лучше прежнего.

- Выбирай, кто тебе больше нравится. Нам обоим очень интересно, знаешь ли ты, что делать дальше.

- Знаю. В настоящее время я намерен получить ответы на некоторые вопросы: они имеют отношение к тому, что мучает нас. Начнем с Бранда и его судьбы, - повернувшись к Бенедикту, который сидел, пристально уставившись в огонь, я сказал: - Бенедикт, ты как-то в Авалоне упомянул, что Бранд был среди тех, кто искал меня после моего исчезновения.

- Это правда, - не стал возражать Бенедикт.

- Мы все искали тебя, - добавил Джулиан.

- Это было потом, - проронил я. - Вначале этим занимались Бранд, Жерар и ты сам, Бенедикт. Ты ведь так мне говорил?

- Да, но позже и остальные пытались тебя найти. Это я тоже говорил.

Я кивнул.

- Бранд в это время ни о чем необычном не упоминал?

- Необычном? Что ты имеешь в виду?

- Не знаю. Я ищу какую-нибудь связь с тем, что произошло с ним и со мной.

- Тогда ты ищешь не там, где надо. Он вернулся и сказал, что никого не нашел. После этого он много веков жил в Эмбере и никто его не трогал.

- Это я знаю. Но из рассказа Рэндома я понял, что он окончательно исчез где-то за месяц до моего выздоровления и возвращения. Здесь что-то не то. Скажи, может быть, он говорил о чем-то странном не сразу после возвращения, а перед своим исчезновением? Или между? Хотя бы что-то. Говорите, если что-нибудь знаете!

А, между тем, наступило молчание. Все переглянулись. Во взглядах было не столько беспокойство или подозрительность, сколько любопытство.

Наконец, высказалась Льювилла:

- Я не знаю... вероятно, это не имеет значения...

Все взоры устремились на нее. Она заговорила, медленно завязывая и развязывая концы пояса.

- Это произошло между возвращением Бранда и его исчезновением. Мне и вправду это показалось странным. Когда-то давно Бранд приехал в Рембу...

- Когда это "давно"? - спросил я.

Она сморщила лоб.

- Пятьдесят, может быть, шестьдесят или семьдесят лет назад. Точно не помню...

Я постарался вспомнить примерный коэффициент преобразования, выведенный мною в дни долгого заключения. День в Эмбере длится чуть больше двух с половиной дней теневой Земли, где я жил в ссылке. Когда это было возможно, я подгонял эмберское время под свое собственное, на случай, если выявится какое-нибудь интересное совпадение. Итак, Бранд приезжал в Рембу, когда для меня шел девятнадцатый век.

- Как бы это ни было, - продолжала Льювилла, - Бранд приехал навестить меня. Пробыл несколько недель, - она взглянула на Рэндома. - Он расспрашивал о Мартине.

Рэндом прищурился и наклонил голову:

- Он не говорил, зачем?

- Специально не говорил, но намекал, что где-то встретил Мартина, и у меня сложилось впечатление, что он не прочь снова встретиться с ним. Только после его исчезновения до меня дошло, что приезжал он только за тем, чтобы разузнать о Мартине. Сами знаете, как Бранд умел все выпытывать, не подавая виду, что это ему важно. Только потом, когда я переговорила с другими, у которых он также побывал, я поняла, что к чему. Но зачем это ему понадобилось - так и не знаю.

- В высшей степени интересно, - протянул Рэндом, - мне пришло на ум кое-что, чему я никогда не придавал значения. Однажды он долго расспрашивал меня о моем сыне. Вполне вероятно, что это было в тоже самое время. Но он никогда не говорил, что встречал его или хотел бы с ним увидеться. Он начал прохаживаться насчет бастардов. Когда я оскорбился, Бранд извинился и засыпал меня более приличными вопросами о мальчике. Я подумал, что он делает это из вежливости, чтобы загладить обиду. Но, как сказала Льювилла, он умел вытягивать из людей признания. Почему ты никогда не рассказывала мне об этом?

Она мило улыбнулась:

- А зачем мне это?

Рэндом медленно кивнул, его лицо оставалось бесстрастным.

- Мне кажется, что после отъезда Бранд знал не больше, когда приехал.

- Странно, - сказал я. - Бранд разговаривал о Матине еще с кем-нибудь?

- Не припоминаю, - промолвил Джулиан.

- Я тоже, - произнес Бенедикт.

Остальные отрицательно покачали головами.

- Оставим пока это, но возьмем на заметку, - проговорил я. - Мне необходимо знать еще кое-сто. Джулиан, насколько мне известно, вы с Жераром как-то пытались пройти по Черной Дороге. При этом Жерар был ранен. Кажется, после этого вы жили у Бенедикта, пока Жерар не выздоровел. Я хотел бы знать об этой экспедиции.

- Сдается мне, ты уже знаешь о ней, - ответил Джулиан. - Ты только что рассказал все, что произошло.

- Как ты узнал об этом, Корвин? - осведомился Бенедикт.

- В Авалоне.

- От кого?

- От Дары.

Он вскочил на ноги, подошел ко мне, остановился и свирепо уставился на меня сверху вниз.

- Ты все еще цепляешься за свои рассказы об этой девчонке?

Я вздохнул.

- Ну сколько можно еще об этом говорить? Я тебе давно рассказал все, что знаю об этом. Хочешь верь, хочешь не верь, но все это рассказала мне она.

- Что ж, значит ты мне не все рассказал. Этой части истории я не припомню!

- Правда это или нет? Насчет Джулиана и Жерара?

- Правда! - буркнул он.

- Тогда забудем пока об источнике информации. Расскажи о том, что там случилось.

- Согласен, - проронил Бенедикт. - теперь можно поговорить откровенно. Того, кто вынуждал нас помалкивать, больше нет среди нас. Это, естественно, об Эрике. Он не знал, где я как и все остальные. Все эмберские новости я узнавал от Жерара. Возле Авалона... нет, сперва другое. Эрику все меньше и меньше нравилась Черная Дорога, и он, наконец, решил послать разведчиков, которые прошли бы по ней через Тень до самого ее начала. Он выбрал Джулиана и Жерара. Возле Авалона на них напал очень большой отряд тварей. Жерар по Карте вызвал меня и я пришел к ним на помощь. Враг был уничтожен. Поскольку в битве Жерар сломал руку, да и Джулиана изрядно потрепали, то я забрал их к себе. В это время я нарушил молчание и связался с Эриком, чтобы дать ему знать, где они и что с ними. Он приказал им после выздоровления вернуться в Эмбер. Они жили у меня, пока не поправились, а после выздоровления возвратились домой.

- И это все?

- Все.

Но это было не все. Дара рассказала мне, кое-что еще. Я совершенно четко помнил, что она упоминала и о другом посетителе. В тот день, у ручья, когда крохотная радуга играла в тумане над водопадом, а мельничное колесо вращалось и вращалось, выбрасывая мечты и перемалывая их, когда мы фехтовали и разговаривали, и бродили в Тени, и пройдя через первобытный лес, оказались на берегу могучего потока, где вращалось колесо, которое могло бы молоть зерно из житницы богов, в день, когда мы завтракали на траве, флиртовали, сплетничали, она говорила о многом. Несомненно, не все можно было брать на веру, но насчет путешествия Джулиана и Жерара она не солгала. Теперь я не мог отвергнуть возможность и того, что она говорила правду и в другом. Она утверждала, что Бранд посещал Бенедикта в Авалоне. Она даже сказала "часто".

Так, Бенедикт не скрывал, что не доверяет мне. Это уже было достаточной причиной для умолчания о том, что он считает не моим делом. Если бы я был на его месте, я поступил бы точно также, черт меня подери! Но надо быть идиотом, чтобы рассказать сейчас ему о том, что мне известно. Потому что существовали и другие варианты.

Может быть, он собирается рассказать мне о визитах Бранда позже, наедине. Возможно, он не желает говорить об этом при всех, особенно при том, кто пытался прикончить Бранда.

Или... конечно, не исключена возможность того, что за всем этим стоит сам Бенедикт. В этом случае мне было даже страшно подумать о последствиях. Я служил под командованием Наполеона, Ли, Макартура, и научился ценить тактиков и стратегов. Бенедикт был и тем и другим, и я не знал никого, кто бы мог с ним в этом сравниться. Недавняя потеря правой руки нисколько не унизила его в моих глазах, да, кстати говоря, и не уменьшило его искусство в единоборстве. Если бы мне недавно так здорово не повезло, то после нашего недоразумения, он без труда превратил бы меня в отбивную. Нет, мне очень не хотелось, чтобы это был Бенедикт, и я не собирался вытягивать из него то, что в настоящий момент он считает нужным скрывать. Оставалось только надеяться, что он просто приберегает это на потом.

Поэтому я удовлетворился его ответом и решил перейти к другим делам.

- Флора, - обратился я к сестре, - когда я был у тебя в первый раз после аварии, ты сказала кое-что, чего я до сих пор не мог понять. После этого у меня было много времени для воспоминаний, я наткнулся на твою загадочную фразу и задумался. Но так ничего и не понял. Не объяснишь ли ты, что ты имела в виду, когда сказала, что в Тени столько кошмарного, что никто из нас и представить себе не может?

- Ты веришь, не припоминаю, чтобы я это говорила. Но, возможно, это было, если врезалось тебе в память. Но ты должен понимать, что я имела в виду: Эмбер воздействует на соседние Тени, словно магнит, притягивая к себе разные существа, чем ближе к Эмберу, тем легче путь, даже для созданий из Тени. Хотя между самими Тенями тоже происходит обмен, но вблизи Эмбера этот эффект проявляется сильнее и становится односторонним. Мы всегда были настороже, чтобы к нам не проскользнули какие-нибудь неприятные твари. Так вот, в последние годы перед твоим выздоровлением их стало вблизи Эмбера больше обычного. Почти все они были опасны. Многие из них были из соседних теней. Их мы знали. Но через некоторое время стала появляться всякая дрянь. В конце концов обнаружились совершенно незнакомые твари. Мы не нашли никаких причин этого нашествия, хотя и искали их повсюду. Никаких катастроф, которые могли бы пригнать их сюда. Другими словами, происходили совершенно невероятные переходы через Тень.

- Все это началось еще при отце?

- Да. Как я уже сказала, за несколько лет до твоего выздоровления.

- Понятно. Вы не задумывались над тем, что такое состояние дел и исчезновение отца, вероятно, связаны между собой?

- Наверняка, - ответил Джулиан. - Я до сих пор считаю, что это и есть причина его исчезновения. Отец уехал, чтобы выяснить, в чем дело и поправить положение.

- Это только догадки, - произнес Бенедикт. - Ты же знаешь отца. Он никогда ничего не объяснял. Но, вообще-то, это предположение правдоподобно. Насколько мне известно, он много раз говорил о том, что озабочен этой... если хочешь, миграцией чудовищ.

Я вытащил свои Карты из футляра. С недавних пор у меня вошло в привычку всегда носить колоду с собой. Я поднял Карту Жерара и всмотрелся в нее. Остальные молчали, наблюдая за мной. Через несколько секунд контакт восстановился.

Жерар все еще сидел в кресле, положив меч на колени, и продолжал есть. Ощутив мое присутствие, он проглотил кусок и сказал:

- Да, Корвин. Что тебе нужно?

- Как Бранд?

- Спит, пульс немного сильнее, дыхание такое же ровное. Еще рано...

- Знаю и понимаю. Я, в основном хочу проверить твою память. Перед исчезновением отца у тебя не возникло впечатление, что причиной его отъезда могло быть нашествие на Эмбер теневых тварей? Может быть, какие-нибудь слова или поступки?

- Обычно это называется наводящим вопросом, - заметил ехидно Джулиан.

Жерар вытер рот.

- Может быть, может быть. Отец казался обеспокоенным, чем-то озабоченным и часто упоминал про чудовищ. Он никогда не говорил, что это главная его забота или что-либо совсем другое.

- Например?

Жерар покачал головой.

- Не знаю. Что угодно. Я... хотя да... да! Возможно тебе не помешает узнать об этом, важно это или нет. Вскоре после исчезновения отца я попытался узнать, не я ли был последним, кто видел его перед отъездом. В этом я был почти уверен. Весь вечер я пробыл во дворце и уже хотел возвращаться на флагманский корабль. Примерно за час до этого отец ушел к себе, а я засиделся в караульной, дулся в шашки с капитаном Тобеном. На следующее утро мы отплывали и я решил прихватить с собой книгу. Я поднялся сюда, в библиотеку. Отец сидел за столом, вот здесь, - Жерар кивком головы указал на это место. - Он перелистывал какие-то старые книги и еще не переоделся. Когда я вошел, он кивнул мне. Я сказал, что хотел лишь взять книгу. Тогда ты пришел по назначению, - ответил он и продолжал читать. Я подыскал книгу, пожелал ему спокойной ночи, и он ответил: - Счастливого плавания, - и я ушел. - Жерар снова опустил глаза. - Сейчас я уверен, что в ту ночь на нем висел Камень Правосудия. Я видел его на отце так же ясно, как вижу его на тебе. И я уверен, что раньше, тем же вечером, Камня на нем не было. После этого я долго считал, что он взял Самоцвет с собой, ничто в его комнате не указывало на то, что позже он переоделся. Я ни разу не видел Камень до того, как вы с Блейзом были разбиты под Эмбером. В тот день его надевал Эрик. Когда я стал расспрашивать его, он заявил, что нашел Самоцвет в комнате отца. У меня не было никаких доказательств того, что Эрик лжет, и пришлось удовлетвориться его версией. Но она никогда не была мне по душе. После того, как я услышал твой вопрос и увидел на тебе Камень, сомнения вновь вернулись ко мне. Вот я и решил, что ты должен знать об этом.

- Спасибо, - вымолвил я. В моей голове вертелся еще один вопрос, но в данный момент я решил не задавать его. И задал другой:

- Как ты считаешь, не нужны ли Бранду одеяла или еще что-нибудь в этом роде?

Жерар поднял свой бокал, точно за мое здоровье, и отхлебнул вина.

- Ладно. Продолжай в том же духе, - произнес я и провел рукой по его Карте. - Кажется, Бранду лучше. Жерар не помнит, чтобы отец говорил что-нибудь, что позволило бы непосредственно связать появление чудовищ с его отъездом. Интересно, что скажет Бранд, когда придет в себя.

- Если он придет в себя, - бросил Джулиан.

- Думаю, что он очнется. Нам всем не раз крепко доставалось, и если мы во что-то и верим, так это в собственную живучесть. Я считаю, что к утру он сможет говорить.

- Что ты собираешься сделать с виновником, если Бранд назовет его? - поинтересовался Джулиан.

- Допросить.

- Тогда я хотел бы допрашивать его сам. У меня возникло такое чувство, что на сей раз ты, возможно, прав, Корвин, и что тот, кто ранил его, вероятно, виновен и в том, что мы периодически находимся в осаде, и в исчезновении отца, и в смерти Каина. Поэтому перед тем, как мы перережем его горло, я с наслаждением допрошу его. Считайте меня добровольцем и на окончание работы.

- Что ж, мы не забудем твоей просьбы.

- Корвин, я не сбрасываю тебя со счетов.

- Я в этом не сомневался.

- Я хочу кое-что сказать, - проговорил Бенедикт, заглушив ответ Джулиана. - Меня беспокоит как сила, так и очевидная цель наших противников. Я несколько раз сталкивался с ними, и они жаждут крови. Если на минуту поверить рассказу Корвина о Даре, то ее последние слова выражают их намерение: Эмбер будет разрушен. Не побежден, не покорен, не проучен. Разрушен! Ладно, Джулиан, ты бы не отказался поцарствовать здесь, а?

Джулиан улыбнулся:

- Может быть, на следующий год и в то же время, но не сегодня, спасибо.

- Я хочу сказать, что могу представить себе, что ты или любой из нас набирает наемников или ищет союзников для того, чтобы захватить власть. Но я не могу представить, чтобы ты использовал такие вот могущественные силы, которые могут потом выйти из-под контроля. Силы, целью которых является не разрушение, а завоевание. Я не могу представить себе, что ты, я, Корвин, любой из нас пытались разрушить АМбер или имели дело с теми, кто хочет этого. Поэтому версия Корвина о том, что кто-то из нас предатель, мне не нравится.

Волей-неволей пришлось утвердительно кивнуть. Я и сам знал, что это было самое слабое место в моих рассуждениях. Но все же, здесь было столько неизвестного... я мог бы предложить кучу объяснений, но догадками ничего не докажешь. За меня это сделал Рэндом.

- Может быть, - сказал он, - кто-то из нас, заключив договор, недооценил своих союзников, а теперь ему приходится не слаще остальных. Он, может, и не прочь дать задний ход, но поздно.

- Мы можем предоставить ему возможность предать своих союзников сейчас, - произнесла Фиона, - если нам удастся переубедить Джулиана не перерезать ему глотку, и если остальные пообещают то же самое. В этом случае он, может быть, признается. При условии, что догадка Рэндома верна. Он больше не будет претендовать на трон, но, совершенно очевидно, что он так и так его не получит. Он останется в живых и сможет избавить Эмбер от крупных неприятностей. Кто-нибудь желает дать гарантию виновнику на этих условиях?

- Да, - ответил я, - я сохраню ему жизнь, если он сознается, при условии, что он проведет ее в ссылке.

- Я с этим согласен, - поддержал меня Бенедикт.

- Я тоже, - сказал Рэндом.

- С одним условием, - добавил Джулиан. - Я согласен, если он лично не виновен в смерти Каина. В противном случае - нет. Мне понадобятся веские доказательства.

- Пожизненная ссылка, - промолвила Фиона. - Хорошо. Я согласна. Не возражаю.

- И я, - присоединилась к ней Флора.

- Я тоже, - проворковала Льювилла.

- Скорее всего Жерар тоже не будет против, - произнес я. - Но вот Бранд... Я сомневаюсь, что ему захочется присоединиться к нашему решению.

- Давайте спросим Жерара, - заявил Бенедикт. - Если Бранд выкарабкается и станет возражать, виновный будет знать, что ему нужно будет избегать только одного врага. В конце концов, между собой они всегда могут разобраться.

- Идет, - я заглушил в себе дурные предчувствия, и снова связался с Жераром.

Жерар тоже согласился.

Все мы поднялись на ноги и поклялись в этом именем Единорога Эмбера. В клятве Джулиана было дополнительное условие. Мы поклялись вынудить отправиться в ссылку любого из нас, кто нарушит свое обещание. Я сомневался, что это что-нибудь нам даст, но всегда приятно наблюдать единодушие в семье.

Затем каждый подчеркнуто заявил, что останется во дворце на ночь. Все хотели показать, что не страшатся того, что утром может рассказать Бранд, и не собираются покидать город. Даже если ночью Бранд не выживет, об этом не забудут. Поскольку я не имел больше вопросов, и никто не вскочил и не покаялся в грехах, о которых упоминалось в этой клятве, то просто сидел в кресле и слушал. Разговор распался на отдельные беседы и диалоги. Одной из основных тем были попытки восстановить немую сцену в библиотеке, расставить всех по местам. Неизменно оказывалось, что нанести удар мог каждый, кроме говорящего. Я курил и помалкивал. Дейдра высказала интересное предположение. А именно, что Жерар мог сам нанести удар, когда все толпились вокруг, и что его подвиги были призваны не стремлением спасти Бранда, а желанием заставить его замолчать. А в таком случае у Бранда оставалось мало шансов дотянуть до утра. Остроумно, но в это я просто не мог поверить. Другие также не соглашались с ней. По крайней мере, желающих подняться наверх и вышвырнуть Жерара из библиотеки не нашлось.

Через некоторое время подошла Фиона и села рядом:

- Надеюсь, из моего предположения что-нибудь получится. Больше ничего в голову не приходит.

- Может, и получится.

- Я вижу, ты добавил к своему гардеробу любопытное украшение, - промолвила она, поднимая двумя пальцами Самоцвет и внимательно рассматривая его.

Затем Фиона подняла на меня глаза:

- Он у тебя действует?

- Понемногу.

- Выходит, ты знаешь, как его настраивать. Кажется, что-то, связанное с Лабиринтом?

- Да. Перед самой смертью Эрик рассказал, как это делается.

- Понятно.

Она выпустила Камень, откинулась на спинку кресла, посмотрела в огонь:

- И он ни о чем не предупреждал тебя?

- Нет.

- Интересно, умышленно он промолчал или просто так получилось?

- Нет, он в это время умирал, и до всего прочего ему дела не было. Это значительно сократило нашу беседу.

- Знаю. Меня интересует другое. То ли это ненависть к тебе перевесила надежды, которые он питал насчет судьбы королевства, то ли он не знал кое-каких принципов при работе с Самоцветом.

- А ты-то что знаешь об этом?

- Корвин, вспомни, как умирал Эрик. Когда это случилось, меня не было в Эмбере, но на похороны я пришла рано. При мне его подготавливали, брили, одевали. И я видела его раны. Я уверена, что ни одна из них сама по себе не была смертельной. Он был трижды ранен в грудь, но только один удар мог бы дойти до сердца.

- Одного вполне достаточно, если...

- Подожди, - прервала она меня. - Как ни сложно это было, но я все-таки попыталась проверить угол проникновения тонкой стеклянной палочкой. Хотела сделать разрез, но Каин не позволил. Но все равно я считаю, что сердце и артерии задеты не были. Если желаешь проверить, еще не поздно сделать вскрытие. Я уверена, что раны и усталость сыграли свою роль, но, по-моему, главной причиной его смерти был Самоцвет.

- Что?!

- Я помню кое-какие слова Дворкина, я ведь училась у него. А эти слова помогли мне потом кое-что заметить. Дворкин намекал на то, что Самоцвет дает своему хозяину необычайные возможности, но в то же время высасывает его жизненную силу. Чем дольше ты носишь его, тем больше он отбирает у тебя сил. Не знаю, как именно. ПОзже я обратила внимание на то, что отец очень редко носит Камень, и всегда очень быстро его снимает.

Мои мысли вернулись к Эрику. В тот день - когда он умирал на склонах Колвира - и вокруг кипела битва. Я вспомнил, каким он показался мне с первого взгляда: бледное лицо, затрудненное дыхание, кровь на груди... И Самоцвет на цепочке пульсировал, подобно сердцу, в складках его мокрого одеяния. Никогда прежде и никогда потом я не наблюдал подобного зрелища. Я вспомнил, что пульсация Камня становилась все слабее и слабее. И когда Эрик умер и я сложил его руки на Камне, пульсация прекратилась.

- Ты знаешь что-нибудь о том, как действует Самоцвет? - обратился я к Фионе.

Она покачала головой.

- Дворкин считал это государственной тайной. Я знаю то, что и так всем известно: власть над погодой. Если судить по некоторым словам отца, он повышает восприятие. Может быть, даже переводит его на более высокий уровень. Дворкин говорил об этом, в основном, как о примере того, что во всем, что дает ему власть, присутствует Лабиринт. Он приводил это как пример принципа сохранения: все необычные возможности имеют свою цену. Чем больше власть, тем дороже она обходится. Карты - мелочь, но даже после них ощущаешь легкую усталость. А пересекаешь Тень - а это значит используешь образ Лабиринта, заложенный в нас - еще более утомляешься. Пройти сам Лабиринт - физически невероятно тяжело. Но Камень, говорил Дворкин, есть еще более высокая ступень того же явления, и тот, кто использует его, платит намного дороже.

Так. Что ж, если это правда, то я получил еще одно косвенное доказательство о характере моего покойного и наименее любимого братца. Если, зная об этом, он все же ради защиты Эмбера надел Самоцвет и носил его слишком долго, то, выходит, он был героем. Но тогда то, что он передал мне Камень ни о чем не предупредив, можно считать последней попыткой отомстить даже после смерти. Однако Эрик сказал, что исключил меня из своего проклятия, чтобы оно полностью пало на наших врагов. Конечно, это означало только то, что он ненавидел их чуточку больше, чем меня, и старался разумно расходовать свои возможности на благо Эмбера. Я вспомнил о том, что заметки Дворкина, которые я нашел в тайнике, указанном Эриком, оказались неполными. Возможно ли, что Эрик получил их полностью и умышленно уничтожил ту часть, в которой были предупреждения об опасности, чтобы облечь на гибель своего преемника? Это казалось мне маловероятным. Он не знал, что я возвращусь, что битва закончится его гибелью и что я и в самом деле стану его преемником. Власть вполне могла перейти к одному из его любимцев, и уж, конечно, Эрик не стал бы ставить ему такие ловушки. Нет, либо Эрик не знал об этом свойстве Камня и сам получил неполные инструкции, либо кто-то добрался до бумаг раньше меня, изъяв некоторые из них и стараясь преподнести мне смертоносный сюрприз. И это снова могло быть рукой истинного врага.

- Тебе не известно, до каких пор им можно пользоваться безболезненно?

- спросил я.

- Нет, - ответила Фиона. - Могу подкинуть тебе парочку намеков, может пригодиться. Во-первых, я не припоминаю, чтобы когда-нибудь отец долго носил Камень. Второй я вывела из слов отца. Когда-то он заметил: если люди превращаются в статуи, то либо ты попал не туда, куда хотел, либо "здорово влип". Я долго выпытывала у него, что означает эта фраза. В конце концов, у меня создалось впечатление, что первый признак того, что ты носишь Самоцвет слишком долго - это какое-то искажение чувства времени. Очевидно, начинается ускорение всего обмена веществ, и в результате этого тебе кажется, что мир вокруг тебя движется медленнее. Это может нанести человеку большой вред. Вот и все, что я знаю. Да и последняя часть, в основном, мои догадки. Давно ты его носишь?

- Порядочно, - ответил я, мысленно измеряя свой пульс и оглядываясь, проверяя, не замедлилось ли время вокруг меня.

Все вроде бы нормально, хотя мне действительно нездоровилось. Но раньше я приписывал это объятиям Жерара. Однако, я не собирался срывать с себя цепь с Камнем только из-за слов другого члена семьи - пусть даже это будет умница Фиона в дружеском расположении духа. Что это было - извращение, упрямство? Нет, независимость. Именно независимость, да еще чисто формальное недоверие. Как бы то ни было, я надел Камень всего несколько часов назад, вечером. Подожду.

- Что же, ты добился того, чего хотел, когда надевал Самоцвет, - заявила Фиона. - Я просто хотела посоветовать тебе долго не носить его, пока ты не выяснишь всего досконально.

- Благодарю, Фи, скоро я его сниму. Я благодарен тебе за то, что ты сообщила мне об этом. Кстати, а что случилось с Дворкиным?