Чтение 6–й страницы книги ~Обед у людоеда~

Борис Львович, Аня и Андрей засмеялись. Но Жанна как-то вульгарно икнула,
изо рта у нее потекла блестящая струйка слюны. Через секунду она громко
вскрикнула, странно дернулась, попыталась вздохнуть и рухнула на пол,
неловко, тяжело, не сгибая колен, просто сверзлась с высоты собственного
роста. Так валится человек, внезапно теряющий сознание. Падая, Жанночка
ударилась о большую бронзовую фигуру, представлявшую собой то ли Купидона,
то ли Амура, то ли просто ангелочка. Вмиг на дорогой синий ковер хлынула
кровь. Красное пятно быстро расползлось под затылком несчастной.

- Жанна! - закричал Никита и бросился к жене. Он схватил ее за плечи и
потребовал:

- Немедленно отвечай, тебе плохо?

- Господи, какой ужас, - прошептала Валерия, - я сейчас в обморок упаду.

Белый, как лист писчей бумаги, Борис Львович тяжело опустился на стул и
машинально ухватился за бутылку "Айриш Крим".

- Не трогайте ликер, - приказала я суровым тоном, моментально забыв про
роль забитой домработницы.

- Почему? - спросил Андрей.

- До приезда специальной бригады не стоит ничего трогать, - ответила я.

- К-к-какой бригады? - заикаясь, спросила Валерия.

Никита, сидевший возле безжизненно лежащей Жанны, внезапно поднял
растерянное лицо. Его рубашка была вся заляпана кровью жены, багровые пятна
покрывали руки и брюки.

- Вызовите "Скорую помощь", - опомнилась Ира, - скорей, реанимацию!

Я посмотрела на неподвижно лежащую Жанну. Широко открытые глаза
неподвижно смотрели в потолок, брезгливо искривившийся рот был открыт...
Преодолевая ужас, я приблизилась и положила руку на шею тела, которое еще
пять минут тому назад было веселой, кокетливой Жанной. Пульса на сонной
артерии не было.

- Нет, - пробормотала я, - нужно сначала вызвать милицию.

Спустя час квартиру Ани невозможно было узнать. Повсюду расхаживали
деловитые люди, равнодушно и споро делавшие свою работу. Труп не торопились
двигать. Тело обвели жирной меловой чертой, всех присутствующих выгнали из
гостиной в спальню хозяев, и мы сидели на широченной кровати, как стая
вспугнутых птиц. Потом в комнату вошел молодой человек и приятным, хорошо
поставленным голосом произнес:

- Я Сипелов Максим Иванович. Сейчас быстренько вас опрошу, а завтра прошу
в отделение...

- Хочу сделать заявление, - неожиданно сказал Борис Львович.

- Слушаю, - моментально отреагировал Максим Иванович.

- Жанну убила моя жена, Анна Николаевна Ремешкова, - тихим, но
безапелляционным тоном заявил художник.

- Ой, - проронила Валерия.

- О...ел совсем! - взвизгнула Аня. - Ума лишился!

- Нет, - протянул Борис Львович. - А вы, молодой человек, пишите, у вас
ручка есть?

Максим Иванович вытащил из портфеля планшет с листом бумаги и спросил:

- Имя, фамилия, отчество?

- Это потом, - отмахнулся Борис Львович, - вы о деле послушайте. Анька
совсем рехнулась от ревности и наняла вот эту даму следить за мной.

Все присутствующие разом повернули головы и уставились на меня.

- Так, - протянул милиционер, - продолжайте.

- Идиот! - завопила Аня.

- Потише, гражданочка, - велел Максим Иванович, - не мешайте исполнению.

- Да ты, мент позорный, - моментально отреагировала Ирочка, - не видишь,
что ли, у мудака крыша съехала!

Максим Иванович уставился на девушку. Он был очень молод. Круглые детские
щеки покрывал мягкий пух, скорей всего "Шерлок Холмс" не успел еще
отпраздновать двадцатипятилетие, и звать его по отчеству не хотелось, не
тянул он пока на Ивановича.

- Я полностью владею собой, - прошипел Борис Львович и резко спросил
меня:

- Ну что, скажете вру?

- Вы и в самом деле домработница? Я растерянно покачала головой.

- Во блин, - выдохнул Андрей.

А Валерия, сидевшая возле меня на огромной кровати, брезгливо подобрав
платье, отодвинулась подальше.

- Козел! - завопила Аня.

- Заткнись, убийца, - спокойно парировал Борис Львович.

- Не смей маме такое говорить, скунс вонючий! - взвизгнула Ирочка.

- Молчи, дрянь, - побагровел именинник.

- Сволочь, подонок! - визжала Аня. Потом от "цивилизованных" ругательств
она перешла к непечатным выражениям.

- Тише, граждане, тише, - попробовал навести порядок Максим Иванович, но
тщетно, его никто не слушал.

Сильной рукой Аня подхватила крохотный, но тяжелый пуфик и со всего
размаха метнула его в муженька. Пуф просвистел в полусантиметре от головы
Бориса Львовича и с треском влетел в огромное трюмо. Раздался оглушительный
звон, и на пол дождем хлынули зеркальные осколки.

- Прекратите немедленно! - вспылил Максим Иванович. - Граждане, ведите
себя прилично.

- Пошел ты, козел сраный, - отпихнула его Ирочка и запулила в "папеньку"
подушкой. Она угодила Борису Львовичу прямо в лицо.

- Сука! - заверещал тот. - Ах ты, шалава подзаборная!

- Не трогай ребенка! - взвилась Аня и, подскочив к супругу, отвесила ему
полновесную звонкую оплеуху.

Муж не остался в долгу и ухватил "любимую" жену за волосы. Началась
драка.

- Немедленно остановитесь! - пытался командовать Максим Иванович. Но
никто из присутствующих не собирался его слушать. Валерия бросилась
растаскивать дерущихся.

- Отстань, - велела Аня и толкнула ее. Та с визгом шлепнулась на
четвереньки.

- Не трогай мою жену! - заорал Андрей и стукнул Аню по спине.

Теперь дрались уже четверо.

- Сделайте что-нибудь, - стонала Зюка, - разнимите их.

- А ну молчать! - гаркнул мужик, похожий на генерала Лебедя.

Потом он вытащил откуда-то огромный черный пистолет и пальнул в потолок.
На кровать хлынул поток мелких стекляшек, хрустальная люстра разом лишилась
своих вульгарных висюлек.

Воцарилась тишина.

- Боже, мое лицо, - всхлипнула Зюка. Потом повернулась ко мне и спросила:

- Посмотрите, нет ли ссадин?

Я окинула взглядом ее подозрительно ровную, лишенную морщин явно
оперативным путем физиономию и заверила:

- Полный порядок.

- Слава богу, - промямлила Зюка, - я чуть с ума не сошла от ужаса! Не дай
бог порезать кожу! Потом не восстановится, придется на шлифовку ложиться!

Дрожащими пальцами она принялась ощупывать лоб, щеки и подбородок.
Остальные, тяжело дыша, не произносили ни слова. Я смотрела на вспотевшую
Ирочку, рыдающую Валерию, растрепанную Аню, красного Бориса Львовича и
обозленного Андрея... Да уж, поцарапанная морда - это не самое плохое, что
приключилось за последние два часа. И что за придурок этот милиционер! Ну
почему он молчит, когда наконец все заткнулись?

Внезапно Максим Иванович отмер, тряхнул волосами и, глядя на высыпающиеся
из кудрей осколки стекла, спросил:

- У вас есть разрешение на оружие?

- Итить твою налево, парень, - вздохнул "Лебедь". - А там, среди тех, кто
место происшествия осматривает, нет ли кого постарше?

Глава 4

На следующий день, где-то в районе полудня, я сидела в кабинете
следователя Еремина Анатолия Сергеевича. Парень выглядел тоже молодо, но на
лице его не было застывшей гримасы описавшегося щенка. Наверное, он всего на
год-другой старше Максима Ивановича. Но именно этот год и сделал его
опытным; хоть и молодым, профессионалом. Мне пришлось рассказать Анатолию
про "Алиби". Я ничем не рисковала, агентство зарегистрировано было по всем
правилам, а я оформлена на работу совершенно официально. Еремин отнесся ко
мне великолепно, угостил отвратительным чаем "Пиквик" и почему-то был
предельно откровенен.

Ситуация складывалась для Ани наихудшим образом.

- Она знала, кто .любовница мужа? - поинтересовался Анатолий.

- До того, как получила фотографии, нет.

- Она видела снимки?

- Не могу утверждать, но хозяин агентства сказал, что ей покажет. Вы у
него узнайте.

- Обязательно, - заверил следователь. - А "Айриш Крим" кто-нибудь еще
пил?

- Нет. Гости все терпеть не могли этот ликер. Аня обронила фразу, что она
специально для Жанны купила бутылку. А отчего погибла Малышева? Неужели от
удара?

- В рюмке с ликером обнаружен цианистый калий, - спокойно пояснил
милиционер, - причем в таком количестве, что хватит на полнаселения Китая.
Понятно? Падала она уже мертвая, двух секунд хватило, чтобы "коньки"
отбросить. А отравила напиток гражданка Ремешкова.

Он стал излагать свое видение событий, я молча слушала парня, крутя в
руках связку ключей. Аргументы следователя выглядели очень логично. Хотя
логика - такая странная вещь!

Неизвестно зачем, нам, студентам консерватории, преподавали логику. Стоит
ли упоминать о том, что сдавать сей совершенно чуждый артистическим натурам