неприятный жар. Феде казалось, что голову его стискивает горячий тугой
обруч. Он вертелся, стараясь скинуть с себя эту давящую тяжесть, но жар от
твердых ладоней гуру становился сильнее. Все внутри Феди сопротивлялось
этому жжению, мир раскалывался на две неравные части. В одной был тихий
вечерний снегопад, теплый свет в окнах соседнего дома. Люди за окнами
ужинали, ели котлеты, жареную картошку, смотрели телевизор, разговаривали,
чай пили с сушками и пастилой. Дети делали уроки, их гнали спать в десять,
как раз тогда, когда начинался какой-нибудь крутой боевик.
них внутри гниль. И только избранные, которые не едят сардельки, котлеты с
картошкой, которые обливаются ледяной водой, голодают, сидят в позе лотоса и
умеют растворяться в великой пустоте, по-настоящему живы. Мама, Славик и все
в группе были в правильной, живой половине расколотого мира. А Федя зависал
где-то посерединке, в черной глухой трещине.
разговаривала по телефону с директрисой.
учились, как другие. Гуру говорил, что математика, русский, география им не
нужны. Зачем им мертвые науки, если они постигают высшую истину и впитывают
космическую энергию?
позе лотоса и думал не только о сардельке с картошкой, но вспоминал задачки
из учебника второго класса.
велосипедиста..."
сквозь листву и двух мальчиков, которые крутят педали. Колеса подпрыгивают
на корнях, ветки старых берез свисают так низко, что иногда касаются волос
на макушке, словно мимоходом гладят по голове. Два велосипедиста, Славик на
своем взрослом "Вымпеле" и Федя на своем стареньком подростковом "Орленке",
должны встретиться в точке В, на поляне, у маленького, подернутого бледной
ряской пруда. В пруду поет лягушачий хор, солнце садится в румяную толстую
тучу, значит, завтра будет дождь.
в этот день не было. Гуру предупредил, что ребенок не должен ничего есть с
вечера.
на медицинский. У клеенчатой банкетки, покрытой простыней, стояла какая-то
странная машина вроде радиоприемника. От передней панели тянулись провода, и
с этими проводами возился, присев на корточки, незнакомый дядька в белом
халате. Феде он сразу не понравился. Черные, плоские, намазанные жиром,
волосы, усы и бородка вокруг ярко-красного пухлого рта, маленькие глазки то
ли серые, то ли зеленые.
жидкостью. Федя зажмурился и выпил залпом. От знакомого гадкого горьковатого
вкуса свело скулы. Травяной настой на этот раз был слишком крепким, застрял
в горле колючей каракатицей. Даже слезы из глаз брызнули. Гуру внимательно
наблюдал, ждал, пока Федя проглотит положенную порцию гадости, а потом велел
раздеться и лечь на банкетку.
приклеили лейкопластырем холодные колючие провода.
ушах голос напомаженного дядьки. - Доза-то взрослая.
оставлять.
погибнут. Если я останусь здесь, тоже погибну. Надо слушаться гуру. Он
знает, как спастись. Я верю гуру. Он заберет нас к золотой реке, очень скоро
нам всем станет хорошо и спокойно. Гуру знает место на земле, где можно
спастись. Желтый Лог... золотая река Молчанка... надо молчать и слушаться
гуру... далеко в Сибири, в глубине тайги, есть город солнца, место, где мы
спасемся..."
словно в ней плескалось расплавленное золото. Сквозь жгучий золотой мрак
Федя видел бледное, сосредоточенное лицо своей матери. Она тоже думала о
страшном конце света, о прекрасном золотом спасении, она тоже знала, что
надо во всем слушаться гуру и никому не рассказывать про Желтый Лог и город
солнца, иначе все бросятся туда, а всем, конечно, не хватит места.
струнку на жесткой койке в детской психиатрической больнице и слабо шевеля
запекшимися губами.
однообразного, пустого "омм".
ехал в такси от Сокола до Кропоткинской, все пытался сообразить, что надо
купить в ночном супермаркете. Он по наивности своей полагал, что будут они у
него, эти несколько дней.
заставил его вздрогнуть. Господи, ведь только что чуть не убили. Валялось бы
сейчас мертвое тело под горой витринных осколков, накрыли бы черным
полиэтиленом, увезли в морг. И не надо было бы ни кофе, ни сигарет, ни мыла.
А где-то рядом кружила бы удивленная растерянная душа, которую выдернули из
теплой оболочки значительно раньше положенного срока.
такой равнодушный.
насмешливый голос.
не поворачивая головы.
пробормотал Никита совсем тихо.
лавку в прихожей пакет с запасами, он машинально включил чайник, потом стал
двигать тяжеленный дубовый буфет на кухне. Он подозревал, что один не
справится. Десять лет назад, когда был ремонт в квартире, буфет двигали трое
крепких грузчиков. Они вспотели, изматерились до икоты, проклиная добротный
цельный дуб.
буфетный бок.
места. Внутри жалобно звякали чашки. За буфетом была забитая намертво дверь
черного хода.
Сергею Соковнину, двоюродному прадеду Никиты. Поручик успел удрать от
чекистов, когда пришли его арестовывать. Потом, при советах, как говорила
бабушка Аня, был забит парадный ход, и все пользовались черным. Квартиру
Ракитиных поделили на крошечные клетушки. Она стала коммунальной. Был даже
какой-то квартирный актив, который возглавляла дворничиха Пронькина.
оттуда перебрался в Америку, женился, успел нажить троих детей, а в сорок
четвертом погиб в возрасте пятидесяти двух лет, в чине полковника армии США,
подорвался на фашистской мине где-то в окрестностях Парижа.
мало. Его, пожалуй, совсем нет. Наверняка профессионалы в джипе уже осознали
свою ошибку. Зря он накупил столько запасов. Не пригодятся...
ножки от пола.
По-хорошему, надо бы вытащить все содержимое. Но на это уйдет час. Уже
светает.
линолеуму. Вот так. Теперь еще немного. Наконец между стеной и буфетом
образовалось пространство около полуметра. Этого достаточно, чтобы
протиснуться и откупорить забитую дверь. Прямоугольник линолеума под буфетом
отклеился от пола. Если ножом вырезать, а потом, оказавшись за дверью на
черной лестнице, ухватиться за край лоскута, придвинуть буфет назад, к
стене, закрыть проход, можно выиграть еще несколько минут, пока они
разберутся, догадаются.
бритва, и полоснул по линолеуму с трех сторон. Попытался сдвинуть. В
принципе можно. Но придется сделать это очень быстро. На это нужны
нечеловеческие силы. Вернее, силы человека, который очень хочет жить.
противно липла к телу. Хорошо бы, когда все будет готово, принять душ. Но
это опасно. По закону подлости, они явятся именно в тот момент, когда он
будет плескаться в душе. Он не услышит и может не успеть...
мылся в ванной, когда чекисты вломились в квартиру. Душ, разумеется, в
восемнадцатом уже не работал. Поручик поливался из ковшика ледяной водой. Он
не услышал, как они вломились. Его племянница, тринадцатилетняя Аня, которой
Лукьяненко Сергей
Прозоров Александр
Роллинс Джеймс
Шилова Юлия
Шилова Юлия
Шилова Юлия