кусков колбасы, мазала маслом белый хлеб, стоя у холодильника и презирая
себя до слез. Чтобы утешиться, она отправляла в рот полдюжины шоколадных
конфет.
терапевт, получала в качестве подарков на все праздники исключительно
шоколадные наборы.
полторы ставки, и девочка была с семи лет предоставлена самой себе. Она
росла самостоятельной, обязательной, очень аккуратной. Не ребенок, а чудо. К
тому же с первого класса школы до последнего курса университета училась Вера
на одни пятерки.
свете, Вера вообще перестала есть, даже по ночам. Ей действительно удалось
немного похудеть, она была счастлива, пока однажды на контрольной по
геометрии не упала в обморок.
ей мама.
забывать все неприятное. Она легко мирилась и с собственными внутренними
проблемами, и с внешними обидами. Она вообще не умела обижаться - ни на
людей, ни на природу, которая создала ее пухленькой, а не тонкой-звонкой.
Настроение ее могло исправиться в один миг из-за какой-нибудь мелочи.
их не показывала никому, только маме. И вот однажды мама потихоньку от нее
отнесла несколько стихотворений в популярный молодежный журнал. Маме
сказали, что у девочки есть кое-какие способности, стихи не напечатали, но
Верочку пригласили в литературное объединение при журнале.
заседаний собирались мрачные длинноволосые или бритые наголо молодые люди,
надменные барышни в широких свитерах, пожилые сумасшедшие гении обоего пола.
пьющий, с крайне запутанной личной жизнью и парой тоненьких сборничков
лирики. Сборнички были изданы давно, в конце шестидесятых. Никто бы не
заметил этих двух книжек, если бы не хлесткий фельетон партийного критика,
опубликованный в газете "Правда". Поэт был объявлен чуть ли не запрещенным,
встал в почетные ряды пострадавших от советской власти и тут же прославился
на многие годы вперед. Даже стихов ему писать с тех пор не надо было. Он и
не писал.
Каждый слушал только себя. Каждый приходил для того, чтобы раз в три месяца
"обсудиться". Это была болезненная словесная эквилибристика, взрослые люди
тратили вечера и силы на восхваление, а чаще - на уничтожение витиеватых,
пустых опусов, спорили о каждой строке, издевались друг над другом с
изысканным садо-мазохистским кайфом.
завсегдатаев литобъединения. Надменные барышни с сигаретками в зубах
снисходительно называли ее "деточка", молодые люди вообще не смотрели в ее
сторону. Но она чувствовала себя причастной к чему-то значительному,
возвышенно-духовному. Творения непризнанных гениев казались ей действительно
гениальными, злобные взаимные подколки членов литобъединения она
воспринимала как образцы утонченности мысли, шедевры остроумия.
не дошла...
института, пригласил небольшую компанию к себе на дачу. Стоял очень теплый
май.
круглое личико под желтой челкой.
врачу, человеку, далекому от прилитературной среды, все эти сложные
непризнанные гении представлялись людьми чистыми, высокодуховными и
абсолютно порядочными.
электричке Вера смотрела в окно, прислушивалась к разговорам, в которых
Пушкина панибратски именовали Сашей, Лермонтова - Мишей, Мандельштама -
Осей, Пастернака - Борей и так далее, словно все реальные гении русской
поэзии были своими людьми в этом склочном табунке.
Вера, ни разу в жизни не бравшая в рот спиртного, залпом, зажмурившись,
выпила почти полный стакан, любезно предложенный ей наравне со всеми. Ее
никто не остановил. Проглотив жгучую гадость, она небрежно вытянула сигарету
из чьей-то пачки и закурила. Ей хотелось быть, как они,
бесшабашно-утонченной, искушенной, сложной.
одесской колбасы. Вера выпила еще полстакана самогона, не закусывая.
запомнила только бреньканье расстроенного фортепьяно на темной веранде,
мутные пятна смеющихся лиц, какой-то самолетный гул в ушах.
она увидела над собой бородатое чужое лицо, успела подумать, что совершенно
голый человек с бородой выглядит как-то особенно дико и непристойно. Прежде
чем что-либо сообразить, она изо всех сил вмазала своим маленьким кулачком
по этой темной бороде и только потом узнала хозяина дачи, Стаса Зелинского.
поймать ее руки.
темноте на полу. Он тоже стал одеваться, бормоча, что влюбился в нее с
первого взгляда, жить без нее не может и теперь они вовек не расстанутся.
разъехались, то ли заснули. Зелинский плелся за ней на станцию, продолжая
бормотать признания и извинения. Он ни разу не обратился к ней по имени, и
Вера поняла, что он даже не помнит, как ее зовут.
литобъединения именно на этого бородатого Стаса Верочка заглядывалась с
первого занятия. Не то чтобы он ей нравился, просто хотелось на него
смотреть. Он считался в поэтическом табунке самым талантливым, и собой был
недурен, и умел говорить хлестко, смешно, почти афоризмами.
своим протрезвевшим жалким провожатым. Когда они вышли из метро, он попросил
у нее телефон.
или поздно это все равно бы произошло. Если не я, так кто-то другой... Так
почему не я? Ты мне действительно очень нравишься, и все случилось не по
пьяни. Ты похожа на рембрандтского херувима, у нас все будет хорошо.
за собой дверь. Он остался стоять на улице.
обнаружила, что он так и стоит у подъезда курит и, задрав бородатое лицо,
глядит вверх.
как это должно происходить на самом деле..."
стала волноваться. Ты ведь впервые не ночевала дома.
густо покраснела.
нравится из этих талантливых молодых людей. Хорошо, что девочка сразу попала
в интеллигентную среду и нет возле нее жутких дворовых компаний", - подумала
мама и не стала больше задавать вопросов.
подъезда Стаса Зелинского с белой гвоздикой в руке.
нежно поцеловал ее в щеку. - Ты что-нибудь рассказала родителям?
свой телефонный номер.
двадцатитрехлетним молодым человеком. Вере было жутковато и приятно, когда
он встречал ее у школы.
исчезал на несколько дней, она не находила себе места. Но он появлялся, вел
к себе домой. У него была комната в коммуналке на Самотеке, доставшаяся от
бабушки. Он жил там один, отдельно от родителей.
чистоту, мыла посуду в общей раковине на коммунальной кухне, подметала пол,
стирала в тазу в общей ванной рубашки своего драгоценного Стаса. Потом
готовила какую-нибудь еду. После тихого совместного ужина он не спеша,
лениво, притягивал ее к себе, целовал, раздевал. У нее кружилась голова от
прикосновений его больших теплых рук, от звука его голоса.
родителями тоже не знакомил.