Чтение 6–й страницы книги ~...И ловили там зверей~

- Где они жили? - спросил Меншиков. - Где? Роми, я тебя спрашиваю!

В ее глазах полыхнула тревога:

- Откуда ты знаешь, как меня зовут? Кто ты вообще такой? Откуда ты
меня знаешь?

- Видел в "Галаксе"" - невозмутимо соврал Меншиков. Бил он
наверняка - ресторан "Галакс" на Эрине не минует ни один человек,
летящий в этот сектор Галактики или возвращающийся отсюда на Землю. -
Где они жили, Роми?

- Там, - она показала на стену. - Только жил, а не жили. Второго
увезли сразу, а за стеной жил тот, что стрелял, высокий такой, рыжий.
Слушай, кто ты такой, что все знаешь, я...

Но Меншикова уже не было в комнате.

Исписанную крышку шкафа он увидел сразу, с порога. Подтвердилась
догадка, родившаяся после того, как он вспомнил, что робот, забрав
анкету, безмятежно оставил карандаш. Похитители заботились лишь о том,
чтобы пленники не смогли убежать или покончить с собой, ничто другое
их не интересовало. Отчасти их можно понять - испиши разоблачениями
хоть все стены, какое это имеет значение?

Но писавший на всякий случай проявил недюжинную изобретательность.
Ни одна буква не походила на соседние - то прописные, то строчные, то
огромные, то крохотные, то тщательно выписанные, то стилизованные до
предела. Русский и латинский алфавит, буквы славянской письменности,
оформленные под готический шрифт, и латинские, оформленные под
иероглифы... В довершение всего послание было написано с
использованием арго парижских бандитов девятнадцатого века с
вкраплением итальянских, русских, немецких жаргонных словечек того же
периода. Это была великолепная работа профессионала - написано "Динго"
для "Динго". Не говоря о похитителях, докопаться до смысла мог один
землянин из тысячи...

"Тому, кто придет следом, - гласило послание. - Захвачены
неизвестными негуманоидами и помещены в это здание. Никаких попыток
контакта. Как удалось установить, пленников зачем-то посылают в лес,
откуда почти невозможно вернуться. Слышал, что захваченные корабли
стоят где-то поблизости. Попытаюсь что-нибудь сделать - оружие
почему-то не отобрали. Не поняли, что это такое, очевидно. Григория
Бильжо сразу же отправили в лес. На всякий случай - будь счастливее
меня. Ален Ле Медек".

Черные буквы на белой крышке - все, что осталось от Алена Ле
Медека, да еще оловянная пуговица. Итак, Роми говорила чистую правду
насчет леса...

Подобно миллиардам землян, Меншиков жадно ждал Контакта - того,
такого, о котором писали вот уже лет триста - кто с верой, кто с
иронией. Контакта, о котором мечтали даже не склонные к мечтаниям
серьезные люди. Встречи с братьями по разуму, пусть на худой конец и
не похожими на людей, но близкими по развитию, с которыми можно и
поговорить о науке-технике, и обменяться симфониями-картинами... да
многим. Такая встреча способна была разрешить наконец вопросы,
заданные сотни лет назад, но до сих пор не получившие ответа,
подтвердить или опровергнуть пережившие своих творцов гипотезы,
расставить точки, перечеркнуть авторитеты и реабилитировать посмертно
людей, при жизни считавшихся заблуждавшимися чудаками. От этой встречи
ждали многого, но проходили десятилетия, а ее все не случалось. Не
удавалось найти Равноправных Собеседников, с которыми можно поговорить
сию минуту, сейчас. Однако в них продолжали верить и считали, что
слова "Высокий Разум" и "Гуманизм" - безусловно, синонимы. Все
случившееся здесь, в Большой Золотой Черепахе, начисто перечеркивало
прежнее убеждение в априорном гуманизме гипотетических партнеров,
автоматически превращало их в тех давних гипотетических врагов,
подбрасывало зловещие исключения из правил - вернее, первая и
единственная встреча с иным разумом оказалась исключением из правил, и
оттого-то Меншикову сейчас не хотелось жить - слишком многое
рушилось...

Глава 6. РОМИ

Меншиков тихонько убрался к себе, им владело странное чувство
горечи и позора. Ужинать, когда раздался звон гонга, он не пошел,
валялся на смятой постели, в темноте, зажав в кулаке оловянную
пуговицу, напряженно искал выход из тупика, в который неотвратимо
двигались теории и гипотезы, сотни лет считавшиеся непогрешимыми.

Чтобы найти выход, нужно было взглянуть на происходящее с каких-то
иных позиций. Доказать, что ничего преступного и антигуманного в
действиях похитителей нет, что подлинный смысл их поступков остался
скрытым и ничего общего не имеет с кровожадностью и тому подобными
глупостями.

Он думал около часа, но ничего не получалось. Можно было еще
попытаться оправдать насильственный захват кораблей и людей, послужи
он прелюдией к Контакту. Однако Меншиков верил Алену, как самому себе.
Ален не мог не понимать, как повредит его преемнику ошибочная оценка
событий, и никогда не написал бы того, в чем не был уверен. "Никаких
попыток контакта". Значит, их и не было. Негуманоиды... Что же, правы
были те, кто утверждал, будто негуманоидная логика настолько
противоречит гуманоидной, что две цивилизации никогда не смогут
договориться, и в лучшем случае вместо конфронтации наступит
вооруженный пат? До чего же дико звучит: "Космическая война",
"Космическое противостояние"...

Додумать не удалось - явился робот и стал надоедать, требуя, чтобы
Меншиков немедленно шел ужинать, талдычил о важной роли регулярного
питания в нормальном функционировании организма, и отвязаться от него
не было никакой возможности. И без того взвинтивший себя Меншиков
поплелся в столовую, ругаясь на чем свет стоит разнообразными древними
словечками.

В столовой никого уже не было. Сломанные клавиши кто-то аккуратно
починил - скорее всего, роботы. Меншиков наскоро проглотил какой-то
питательный салат, швырнул тарелку в мойку и вышел во двор.

Лиловый туман рассеялся - может быть, он и в самом деле
заволакивал небо только днем. В зените висел ярко-желтый серпик
размером раза в три меньше Луны, видимо, спутник этой планеты.
Определиться по звездам оказалось нетрудно, его затащили не так уж
далеко вглубь, планета находилась где-то на окраине скопления -
Меншиков узнал чуточку деформированное созвездие Звездного Филина и
ромб из девяти ярких звезд - Каравеллу Колумба. Уволокли парсека за
два. Он стоял и смотрел на крупную синюю звезду - Альфу Каравеллы. На
одной из планет Альфы и располагалась База-16. Там уже знали, что он
пропал, ждали и надеялись. Космос ежесекундно пронизывают миллиарды
взглядов, вполне возможно, что на Базе-16 кто-то смотрел сейчас
Меншикову прямо в глаза, но они не видели друг друга, разделенные
миллиардами километров...

А в доме-тюрьме не горело ни одно окно, и спасатель представил их
всех - в полупустых комнатах, придавленных темнотой и тишиной, от
которых не спасет ни самый яркий свет, ни самый громкий крик...

Меншиков, разумеется, не был трусом, но стоять посреди темного
двора, под чужим небом, в мертвой тишине было жутковато. Страх ледяной
лапкой поглаживал затылок. Меншиков вернулся в дом. Собственно, уже
сейчас можно было разделаться с шарами и предпринять разведку за
стеной, но не следует очертя голову бросаться в пекло - этот нехитрый
закон накрепко усвоили те, кому слишком часто приходилось спотыкаться
о кости торопыг...

Открыв дверь, Меншиков подумал сначала, что ошибся комнатой -
прямо на постель падал квадрат тусклого лунного света, и видно было,
что в изголовье кто-то сидит. Инстинктивно Меншиков шагнул назад.

- Не зажигай света, - тихо сказала Роми. - И иди сюда.

- Как ты узнала, в какой я комнате? - задал он довольно глупый
вопрос.

- Иди сюда, - это звучало как приказ.

- Брось ты это, - сказал Меншиков, присаживаясь рядом с ней. - Не
нужно, девочка. Если и попали в грязь, не обязательно пачкаться по
самые уши...

Он почувствовал руки Роми на своих плечах, ее дыхание на щеке и
вдруг в диком несоответствии с ситуацией вспомнил, что Ле Медек был
чемпионом управления по гандикапу, а его любимого коня звали
Альтаирец, хотя никаких альтаирцев нет и не было, потому что у
Альтаира нет ни одной планеты...

- Не нужно, Роми, - повторил он мягче. - От этого все равно легче
не станет, ты уж поверь...

- Ты ничего не понимаешь, - прошептала ему на ухо Роми тем
голосом, после которого будут только слезы. - У меня еще никого не
было, ты понял? Совсем. Может быть, меня заберут завтра. Уж лучше так,
чем совсем ничего, ну неужели ты не можешь понять? Ты же тоже
погибнешь...

Я понимаю все и давно знаю, что человечность многолика, подумал
он, пытаясь разглядеть в полутьме лицо девушки и увидеть, плачет она
или нет. Иногда человечность в том, чтобы выстрелить первым. Иногда в
том, чтобы опустить оружие, хотя сердце жаждет выстрела. Иногда в том,
чтобы не иметь при себе оружия, когда в тебя стреляют. А иногда,
оказывается, в том, чтобы, не любя, но и не чувствуя себя подлецом,
целовать девушку, готовую удовольствоваться этим эрзацем, потому что
неподдельного можно и не дождаться...