Чтение 6–й страницы книги ~Выбор~

- Большой должности ему все равно не дадут. Пошлют в Сибирь захудалым лагерьком командовать,

- Черт с ней, с должностью. Я готов сейчас хоть начальником лагпункта, лишь бы партия меня не заподозрила во вредительстве. Ну а насчет Завенягина ты ошибся. Завенягин самым центровым бериевцем заделался - начальником ГУЛАГа и Лаврентию Павловичу Берия заместителем. Завенягин своих бывших товарищей теперь беспощадно истребляет. С цепи сорвался. Новому хозяину верность демонстрирует.

Не думал чародей, что столько тут женщин в подземелье. Первая мысль: зачем столько? Вторая: выстоим.

В спецгруппах нет имен. Тут все под агентурными псевдонимами. В испанской группе шесть девочек: Гюрза, Зараза, Клякса, Сосулька, Холера, Заноза.

И одна запасная.

Испанская группа - особого выбора. У Гюрзы - орден Красного Знамени. У Заразы и Кляксы - по ордену Красной Звезды. У Сосульки и Холеры - медали "За отвагу". У Занозы - "За боевые заслуги". С гордостью девочки ордена-медали носят. Товарищ Сталин зря орденами не бросается. Жаль, что никто их тут не видит. В орденах. Кроме орденов-медалей, у всех еще и значки: "ГТО", "Ворошиловский стрелок", парашютики с трехзначными накладными золотистыми цифрами.

Знают девочки: скоро под глубокое прикрытие. Потому снять придется ордена-медали-значки. Может, навсегда.

А у новенькой - ни орденов, ни медалей. И значок у нее всего один - парашютик без цифры, число прыжков означающей. Так начинающие делают: отрывают висюльку, на которой количество прыжков выбито, вроде висюлька сама оторвалась-отвертелась-потерялась, чтобы никто не знал, два у них прыжка или только один. Правда, такие значки носят и самые лучшие мастера: просто парашютик с оторванной висюлькой. Мастера уже вышли из того возраста, когда важно помнить и каждому встречному, грудь распахнув, показывать, 600 у тебя прыжков или 700. Мастера считают себя просто парашютистами, знают - равных им все равно нет. Но к новенькой это явно не относится. Она на мастера парашютного не тянет. Просто по виду не тянет. Не та комплекция. Ее так сразу и видно: запасная. Она и ростом меньше всех, и телом не вышла. И нет в ней вида того радостно-победного, который основному составу присущ.

Правда, в испанской группе не принято

чувство

торжествующего

превосходства демонстрировать: мол, мы парашютисты с сотнями прыжков, а ты

начинающая; мол, у нас ордена-медали, а у тебя их нет. Понимают девочки:

если новенькая попала в спецгруппу, значит, будут и у нее медали, может

быть, и ордена. Правда, она не в основном составе. Она лишь запасная.

Основную часть программы подготовки она пропустила. За основным составом ей все равно не угнаться. Потому ей надо помочь.

- Слушай, новенькая, нас уже возили в зеркальный зал и скоро повезут еще. Мы тебе расскажем про зеркальный зал. А еще мы сами без приказа решили в свободное время говорить только на испанском языке. Как ты на это смотришь? Одобряешь?

Смутилась новенькая, глаза опустила:

- Si, esta bien.

Девочки берлинские к Рудольфу Мессеру стайками, табунками. И много их вокруг собралось.

- Очаровательный чародей, не чаруйте нас, мы уже зачарованы...

Это неправда, что никто, кроме уборщиц, комнат ежовских не считал. Это я чепуху спорол. Сморозил. Ляпнул, не подумав.

Не разобрался. Не вник. А было все совсем не так. Было все как раз наоборот. Было кому и помимо уборщиц те комнаты считать... Как только назначили осенью 1936 года Николая Ивановича Ежова новым наркомом внутренних дел, так сразу он принялся свою основную квартиру на Кисельном расширять и совершенствовать. Архитекторов, инженеров, рабочих - всех лично для такого дела отбирал. И уж те постарались: мрамора розового и белого не жалели, паркет - дуб мореный, стены - полированного орехового корня, мебель - драгоценного красного дерева, а еще из музеев теток голых понатащили. Тетки

- на холстах, в бронзе, в мраморе. Так в описи и вписаны: фигура =4139, из Эрмитажа, каменная, полу - женского, цвету - белая, греческого происхождения, старинная, б/у - бывшая в употреблении, бракованная (руки оторваны по самые плечи). Теми фигурами всю ежову квартиру заставили. Кому они в музеях нужны, безрукие?

А кроме всего архитекторы, инженеры и рабочие аккуратно все ежовы комнаты обмерили, на каждый чулан, на каждый закоулочек подробные планы составили. А планы передали куда надо. Поясню: куда надо - это в Институт Мировой революции. Товарищу Холованову.

И пока товарищу Ежову квартирные условия улучшали, пока главную ежову квартиру благоустраивали и каменными фигурами обставляли, совсем рядом, на соседней улице, открылась контора "Мосгорсельсбыт", а саму улицу "Метрострой" разворотил и заборами загородил.

Зачем разворотил?

А какое ваше собачье дело? Так надо! И не задавайте глупых вопросов. А вообще кому какой интерес до канав и котлованов? Ими вся Москва перерыта.

В данном случае, однако, надо должное отдать "Метрострою": недолго ковырялись, заборы сняли, засыпали котлован, улицу асфальтом залили.

Так вот: разворотили улицу вовсе не зря. Под той улицей Спецтрест "Метростроя" бункер бетонный возвел. Лучшая маскировка - все на виду делать: котлован рыть, ни свет ни заря самосвалами греметь, грязь по мостовым растаскивать, еще и лозунг на входе гвоздиками присандалить: "Сдадим объект досрочно к славному юбилею ВЧК-НКВД!"

Вход в бункер - через контору "Мосгорсельсбыта". Кому положено. А положено многим.

Чародей вырубился. Его глаза еще видели буйное веселье, его уши еще слышали вопли полосатых и их разноцветных подружек, его шею еще обнимали чьи-то теплые руки, но перед ним уже плыл огромный свистящий, рычащий, ревущий цирк... Чародей величаво опускает руку, и вместе с нею опускается тишина, окутывая собою все и покоряя всех... Последний вопрос программы. Тысячи рук. Чародей подвел публику к рубежу безумия. Кажется, между ним и публикой проскакивают, провисая, чудовищной силы разряды, как между землей и небом, озаряя все вокруг и сокрушая все, что попадет на пути... Итак, последний номер программы, последний вопрос в последнем номере... Вопрос уже задан, и ответ повергнет цирк в неистовый, бурлящий и клокочущий восторг... Но...

10.

В метростроевском бункере - планы ежовой квартиры. На каждой стене. А посреди главного бетонного зала - макет квартиры. Что плохо: помещений в подконтрольной квартире много, и гостей к Ежову каждый вечер - стада, табуны.

Что хорошо: все они тут. И почти каждый вечер. Информация снимается одновременно со ста двадцати четырех микрофонов. Снимается с самого первого дня вступления товарища Ежова на пост руководителя НКВД. Сброшен теперь товарищ Ежов с поста, но работа продолжается. И будет продолжаться, пока последнего ежовца не встретят в ночном мраке не по-ночному бодрые ребята и не произнесут ритуальную фразу: "Иди, сука!"... А последним, как все в рабочих сменах догадываются, будет сам Николай Иванович Ежов, по-домашнему - Николь.

11.

Учебная точка испанской группы на шесть кандидатов: каждой комната отдельная. А новенькой, запасной, комнаты не выпало. Потому дополнительную кровать в коридоре поставили. И ничего страшного. Тут все свои. Посторонних нет. Потому в отдельной комнате или в общем коридоре - велика ли разница? Возле кровати - тумбочка. В стенке - гвоздь. Зубную щетку - в тумбочку. Шинель - на гвоздь. Солдатский вещмешок - под кровать. А на стенку у кровати она кнопочками приколола портрет товарища Сталина.

12.

Операторы в бункере - не абы кто, а лучшие флотские акустики. Любому из них шум винтов за много миль заслышать - разом определит тип корабля, примерное водоизмещение, направление и скорость движения. А особо лихие по неуловимым нашему уху особенностям шума еще и по имени тот корабль назовут. Тут уж включай память и вспоминай, сколько на том корабле пушек каких калибров, фамилию капитана вспоминай...

Вот таких ребят, лучших из тех, кто на флотах отслужил, сюда забирают. Работа не из легких: ежовы гости голяком по коридорам и залам галопом скачут, телесным зудом гонимы, поди уследи, кто в какой комнате. Фонограммы выступлений ответственных товарищей из НКВД давно сняты на партийных конференциях и съездах и анализу подвергнуты многоплановому, так что акустики голоса различают. Но только до тех пор, пока гости не перепьются. А они перепиваются. И быстро. Потому часто товарищу Сталину просто обрывки фраз докладывать приходится: с перепою у ежовых гостей голоса тускнут, сипят и скрипят непредсказуемо, и каждый раз на разный манер. Товарищ Сталин с пониманием относится и требует достоверности: лучше не определить говорящего, чем определить неправильно.

Но и это не все. Важно знать, кто сказал, что сказал, но еще важнее - кому. Потому система придумана: куклы резиновые заказаны с номерами. Кукла = 1 мордочкой и фигурой на Николая Ивановича Ежова похожа. Для пущей схожести

- звезды маршальские подрисованы на куклином воротнике. Других кукол - стадо. Номера - как в американском футболе: меньше номер - важнее гость. А потом кукол расставляют по комнатам и коридорам макета необозримой квартиры. Дальше просто - товарищ Трилиссер минуту назад прослушивался в помещении =41, сейчас его голос слышится в помещении =24. Соответственно кукла =9, весьма на товарища Трилиссера похожая, переставляется на макете из одного помещения в другое. Гостей каждый вечер - до сотни и более. Каждую минуту они перемещаются по комнатам, залам и коридорам, как стеклышки в калейдоскопе. Соответственно перемещают и кукол на макете. Каждую минуту автоматическая фотокамера с потолка фиксирует положение кукол. Потом с определенной долей точности можно установить, что именно сказал товарищ Трилиссер в помещении =24 в 23 часа 51 минуту и кто при этом присутствовал. А сказал товарищ Трилиссер следующее:

- Что этот кавказский Гуталин делает! Что делает! Он режет глотки профессионалам. Ну хорошо, он всех нас перережет. А дальше что? Что, скажите мне, дальше? Сможет ли он без нас, без профессионалов?

- Недавно Яшку Серебрянского взяли. Это же чекист хрустального выбора.

- Брось. Я знаю Серебрянского. Крыса. Скорее бы Гуталин его шлепнул. Если бы у Гуталина были мозги, то Яшку Серебрянского надо не стрелять в сталинском подвале, а против нас выпустить. Спасая свою шкуру, Яшка Серебрянский всех нас перегрызет, всех передушит.

13.

Ложатся отчеты на сталинский стол. "Я знаю Серебрянского. Крыса... Если бы у Гуталина были мозги... Яшка Серебрянский всех нас перегрызет, всех передушит..."

- Товарищ Холованов, враги сомневаются, есть ли у Гуталина мозги. Я вынужден врагов разочаровать: у Гуталина мозги есть. Где Серебрянский?

- Товарищ Сталин, Серебрянский - в смертной камере. Ждет исполнения.

- Выпустить. И спустить на своих, на ежовцев.

- Есть - выпустить! Есть - спустить!

- Я последую совету товарища Трилиссера, я спущу Серебрянского на его вчерашних друзей. А самого Трилиссера пора брать.

- Есть - брать Трилиссера. А Ежова?

- Пусть гуляет. Ежова - последним. Неопределенность - хуже всего. Пусть гуляет в неопределенности. И приготовьте Ежову новые унижения.

- У меня, товарищ Сталин, целый каскад унижений для Ежова заготовлен.

- Вот и действуйте. А перспективу не теряйте. Как вы теперь понимаете свою главную цель?

- Главная цель - новый шеф НКВД товарищ Берия.

- Правильно. Что сделано?

- Бункер у бериевского дома строится с опережением графика...

- Хорошо.

- ...Нами завербованы начальник бериевского спецпоезда Кабалава, его заместитель, один из шифровальщиков, кочегар паровоза и содержатель бериевского походного гарема, евнух.

- От имени кого вербовали?

- Начальник бериевского спецпоезда Кабалава завербован от

имени

польской разведки. В случае чего, если Берия заподозрит неладное, то даже

под пытками Кабалава будет признаваться, что работал на поляков, а о нашем

существовании Кабалава не подозревает. И еще: в случае необходимости мы

можем его арестовать и расстрелять как польского шпиона. Доказательства в

наших руках. Остальных мы вербовали от имени германской и британской

разведок. В случае чего и товарищу Берия можно обвинение предъявить: что же

ты вокруг себя польских, английских и немецких шпионов не выявил?

- Хорошо. Но кроме вербовок надо приставить к товарищу Берия людей, которые его ненавидят. Но так приставить, чтобы Берия был уверен: каждого человека он сам выбрал. Нужно обложить его кольцом тайных завистников и ненавистников.

- Обложим, товарищ Сталин.

- И Завенягина тоже.

14.

Убить человека легко. Приказали - убил. Только надо аккуратность проявлять, чтобы конфуза не вышло. Когда

вопрос ребром: убивать - не убивать, удостовериться следует, он ли?

Посмотрел Холованов на фотографию в личном деле: красавец майор государственной безопасности с орденом на груди, со знаками различия армейского полковника. Потом на оригинал зрачки поднял. Нет сходства. Взяли человека всего тринадцать дней назад. Всего две недели не кормили, да и то неполные две недели, а он уже никак на свою фотографию не похож. Со скелетом больше сходства. Кормить его было незачем, все равно - расстрел. Результат: лицо не похоже на то, которое с фотографии смеется. Вдобавок ему еще и "черные глазки" сделали - расквасили морду до сплошной синевы с черными отливами. Из белого лица - черное. А волосы, наоборот, из черных смоляных - теперь белые, стариковские.

И по форме его не узнать: орден рвали - гимнастерку не жалели, а петлицы полковничьи вместе с воротом отодрали. Пороли его шомполами пулеметными, одежды не снимая, потому весь он в клочьях одежды и шкуры своей. Все это в крови ссохлось в единый монолит. Сапоги его командирские еще в день ареста охрана сдернула и загнала на Тишинском рынке. Вместо сапог солдатские ботинки стоптанные: грязные, рваные, вонь испускающие. Как положено - без шнурков. Тут два резона: чтоб не сбежал и чтоб не удавился. Не велено отсюда бежать. И давиться не велено. Рабоче-крестьянскую пулю слопай, если прописано, а сам своей жизнью распоряжаться не моги. Не ты ей хозяин.

- ФИО?

- Серебрянский Яков Арнольдович.

- Звание?

- Бывший майор государственной безопасности.

- Награды?

- Орден Ленина 31 декабря 1936 года.

- За что?

- За разоблачение бывшего наркома внутренних дел врага народа Генриха Ягоды.

- Кто к ордену представлял?

- Ежов и Трилиссер.

- Все сходится. Это вы, гражданин Серебрянский. Тогда так: вот вам пистолет... - достал Холованов из ящика стола и положил перед бывшим майором государственной безопасности новенький, вычищенный, но еще заводской смазкой пахнущий "ТТ". -...Вот патроны, - отсыпал горсть. - Не спешите застрелиться, не полюбопытствовав, зачем пистолет дают. Вот новая гимнастерка с новыми знаками различия и портупея. Фуражку, брюки и сапоги получите потом. Сейчас времени нет. Смертный приговор с вас не снят... Посмотрим, как дело обернется. А в звании вы восстановлены, более того, вам досрочно присвоено новое звание - старший майор государственной безопасности, по-военному - комбриг, у американцев это называется бригадным генералом. Время не терпит. Вот ордер на арест вашего бывшего начальника, врага народа Трилиссера. Из подчиненных Трилиссера формируйте группу захвата и берите его.

- Есть брать.

- На формирование группы захвата - десять минут. Двадцать семь человек из бывших подчиненных Трилиссера я вызвал. Они ждут. Выбирайте в группу захвата столько, сколько надо, и того, кто нравится. Выбор ваш. Остальных расстреляем.

- Понял.

- И еще: не вздумайте пить и есть. Вы истощены, и любая пища вас может убить. Сдержаться трудно, но я дал приказ вашей охране любую пищу у вас из рук выбивать. Вам сейчас рекомендован только бульон.

Звякнул Холованов в колокольчик, раскрылась дверь, пахнуло густым пряным запахом...

Новоиспеченный генерал НКВД рванул головой-черепом запаху навстречу. Его разбитые глаза примагнитило к серебряной кастрюльке, и кроме нее эти глаза больше ничего не видели, ноздри его дрогнули, он как бы... Грязные руки с перебитыми, распухшими черно-фиолетовыми пальцами судорожно ухватили стол... и мягко разжались. Молодого генерала НКВД повлекло в глубокий, затяжной голодный обморок.

15.

Макар, новый сталинский палач-кинематографист, завершил рабочий день. К рассвету.

Встал зритель, поблагодарил Макара за работу и, раскланявшись, удалился удоволенный.

Остался Макар один. Выключил аппаратуру, ленты перемотал, в коробки уложил, развернул матрас. (У Макара на любом рабочем месте на всякий случай матрас припасен.) Жаль, одеяла с подушкой нет. Ничего, он привык и так. Куда в такую рань ехать? Метро закрыто, трамваи не гремят... Макар спал хорошо и долго всегда и везде, в любой позе, в любом положении, в котором его сон заставал. Если уснуть надолго не случалось, он мог отрубиться на одну минуту. Мог и на полминуты. Он мог спать на ходу, на бегу, в полете, в падении.

Укрылся бушлатом, ноги вытянул. Ему снился расстрел девушки с большими, как у стрекозы, глазами. Расстрел - работа. Расстрел никогда не волновал Макара. Ведь не волнуется мясник, туши свиные разрубая. Почему же смертный исполнитель волноваться должен? Потому всегда спокоен Макар. Пока не спит. А во сне он почему-то волновался: стреляет - волнуется, в яму расстрелянного толкает - волнуется, следующего принимает - опять волнуется. В снах расстрелы трогали его душу какой-то сладкой тоской. А иногда ему даже становилось не по себе, и он кричал. Вот и сейчас во сне Макар корчился и вскрикивал. Сегодня ему привиделся Холованов-красавец, убивающий девушку. Эту казнь сам Макар видел только в кино, а теперь - во сне. Эту казнь выпало снимать не ему, а дяде Васе. Самого Макара в тот раз на спецучастке не было: за высокие показатели в труде он получил путевку в санаторий и отдыхал вместе со знатными шахтерами, гулял по лесу, смотрел фильмы про веселых ребят и про Чапаева. Сейчас, во сне, Макар на той казни почему-то присутствовал. Стрелял Холованов, а Макар его отгонял, не давал стрелять...

Макар спал тяжелым сном весь день в душной темной кинобудке, шептал что-то, ругался, кричал, вертелся, желая проснуться, снова умолкал, успокаивался, и тогда снова появлялась она. Слышал Макар, что у капиталистов уже появились фильмы разноцветные, где кроме черного, белого и серого цветов иногда еще мелькает и красный, и зеленый. Этим рассказам про разноцветные фильмы Макар не очень верил... Но только не во сне. Во сне он верил всему. Во сне он снова крутил веселенький фильм единственному зрителю, и был тот фильм разноцветным, как у капиталистов. Потом он попадал прямо в тот фильм и бродил по тому весеннему лесу - рядом стреляли и стреляли, а он собирал подснежники. Для нее. Он почему-то знал, что она будет последней. И разрывало его: хотелось и букет побольше собрать, и не опоздать. Бегает Макар по лесу, рвет цветки, собрать хочет побольше да побыстрее, да чтоб самые лучшие. И сам себя подгоняет: да быстрей же, быстрей! Успеть бы! Подарить бы, пока Холованов не стрельнет... Хочется Макару сорвать еще вот этот цветочек и этот. И еще один. А цветы - красота ненаглядная, и весь его сон - снне-фиолетовый. И глаза девушки-стрекозы синие-синие.

Он подбегает к расстрельной яме, а Холованов стреляет... Макар бросается на пистолет... Помедли, мол, Дракончик! Я ей цветов подарю, тогда уж и стреляй. А то как же без цветов?

16.

Если вы не знаете, как работать с большой аудиторией, я вас научу. Запомним главное: это легко. Надо захотеть, тогда все получится.

Начнем с самого простого. А что проще всего? На вопросы публики отвечать, вот что.

На вопросы просто отвечать потому, что силу магическую надо тратить не на всех сразу, а только на одного.

Главное - вопросы рассортировать. Публику разогреть надо на самых легких вопросах. А на конец оставляйте вопросы выигрышные, сложные, серьезные. А уж самый последний вопрос должен быть таким, чтобы ответ на него поверг публику в восторг. Вот и весь секрет.

Как все в жизни, это так просто.

Итак, выходим на арену. Пока гремят аплодисменты, пока публика выдает аванс, прикинем, кто какой вопрос задавать будет. Тут проблем нет. Вам же ясно, кто какой вопрос задать хочет. Вопросы на лицах написаны. Того, кто с самым выигрышным вопросом, отметим глазами, запомним, застолбим и оставим на потом, на десерт.

Теперь выберем в толпе человек пять, которые желают задать сложные вопросы. Эти вопросы самому главному будут предшествовать. Их пусть зададут под самый занавес. Может быть, вы еще весь вопрос на лице не прочитали, но то, что вопрос у человека интересный и выигрышный, вам ясно.

Дальше все просто: самые легкие вопросы пусть будут первыми, а сложные, выигрышные - потом. Начнем с пустяков, перейдем к более сложным, поднимемся к самым лучшим, а завершим триумфальным!

Вот дядя в пятом ряду руку тянет. Ну ясно же, что вопрос у него самый простой. Вот ему слово и дадим.

Толпа не понимает: выбор-то нам принадлежит! Мы по своему хотению выбираем те вопросы, которые нам выгодны, и в том порядке, который нам нравится:

- Пожалуйста!

- Скажи, чародей, как зовут мою жену? Что может быть проще этого? Пока дядя вопрос задает, перебросим мостик к его голове. Некоторые это лучом называют. Назвать можно как угодно. Если вам луч нравится, пожалуйста, пусть будет луч. Бросим луч невидимый ему между глаз и спросим ласково: "Так как же твою жену зовут?" Он и ответит: "Клара". Можно успеть и его имя спросить: "А тебя как зовут?" Ответит: "Карл". На эти тайные переговоры нам время требуется. Выиграем время, отвлекая толпу. Пример: "А разве ты сам, дружок, не помнишь, как ее зовут?"

Пока они смеяться будут, мы свой тайный разговор завершим и объявим:

- Друг мой Карл! Твою жену зовут Клара! Вот она рядом с тобой сидит! Для последней фразы и чародеем быть не надо. Ясно же каждому: вопрос, как жену зовут, мужчина может задать только в случае, если она рядом. Так мужики устроены, и это понимать надо: если жены рядом нет, он такого вопроса не задаст.

Может оказаться, у вопрошающего с одной стороны жена, а с другой - женщина посторонняя. В цирке-то все спрессованы. Опять же, нет проблем. Назовем имя жены: "Клара!" - она и просияет.

А если не ясно все же, кто жена, а кто посторонняя, скользнем взглядом по обеим и зададим вопрос:

- Не жмут ли тебе, Клара, коричневые туфли, которые ты вчера утром купила в магазине Франса Мауэра?

Зал будет смеяться и бить в ладоши до звона. Неплохо для начала. Надо в самом начале, на самых пустяковых вопросах, установить полное к себе доверие. Никто не полезет к Карлу паспорт проверять, никто не спросит Клару, действительно ли ее так зовут, и правда ли, что на ней новые коричневые туфли, у Франса Мауэра вчера утром купленные. Все и так знают, что чародей не ошибся. Только соседи видят реакцию потрясенных Карла и Клары, а все остальные просто верят уверенному тону чародея.

Но если мы с вами чародейством займемся, как же узнать, что Клара туфли купила, какие, когда и где?

Это самое простое: только посмотреть на нее.

Теперь снова слово даем, и опять тому, у кого вопрос легкий:

- Скажи, чародей, сколько денег в моем правом кармане? Хорошо, что вопрос длинный. Пока он вопрос задает, мы мостик перебросим, встречные вопросы зададим, ответы получим...

- Друг мой Герхард, а у тебя в. правом кармане денег нет. Там у тебя дырка.

На такой ответ люди обязательно смеяться будут. А мы, времени не теряя, вычислим, что у Герхарда в левом кармане может быть... Впрочем, это можно делать открыто и вслух:

- Давай, друг Герхард, вместе считать. Вчера ты получку получил. Так? 27 марок 40 пфеннигов. Первым делом ты в кабак пошел, выпил три шнапса и три пива. Ничего в том плохого, Герхард. Рабочему человеку раз в неделю, в субботу, в день получки, разрешается. Я, знаешь, сам не дурак пивка попить. А сегодня ты всю семью в цирк ко мне привел: и жену Марту, и Анну маленькую, и Гейнца, и Мартина. Что же в кармане твоем осталось? Отнимем от получки недельной три пива и три шнапса. Отнимем два взрослых и три детских билета в семнадцатый ряд, ну-ка посчитай? В твоем левом кармане, друг мой, три марки и десять пфеннишек. А десять марок жена твоя Марта за шкаф спрятала. Тебе повезло, Герхард, Марта хорошая хозяйка, заботливая и экономная. Она вчера тебя немного поколотила, но на неделю вам хватит. Ты правильно сделал, Герхард, что всю семью ко мне в цирк привел. Времена тяжелые, денег ни у кого нет, но детей твоих я сегодня не разочарую. Я буду работать весь вечер только для них. Я обещаю тебе, Герхард, они будут смеяться.

17.

Новенькая кнопочками приколола портрет товарища Сталина. Улыбнулась чему-то своему. Укрылась с головой. И уснула. Ей снилась белая пушистая собака с голубыми глазами.

ГЛАВА 8

- Мистер Мессер, мы - американцы.

- Приветствую вас, о посланцы далекой Америки!

- Мистер Мессер, мы начнем с главного: пара хороших ботинок - доллар. Хороший костюм - пять. Доллар - это золото. Чтобы проще, мы будем говорить не об унциях и фунтах, а о понятных вам граммах. Один доллар - это чуть больше, чем грамм чистого золота с пробой 999. Для начала мы предлагаем вам один миллион долларов или, если хотите, тонну чистого золота. Тонну с гаком. Это аванс.

- За какие услуги?

- Вы поедете с нами, мы предлагаем интересную работу...

- Я не поеду с вами.

- Почему, позвольте спросить?

- Потому, что вы назвались американцами, так оно и есть, но вы не сказали, в какую страну меня зовете...

- Мы хотели вам это рассказать после небольшого вступления - сначала мы называли сумму аванса, а потом уже хотели объяснить остальные детали.

- Не утруждайте себя. Я знаю, в какую страну вы меня зовете. Но свой выбор я сделал раньше.

- Какой выбор, если не секрет?

- Мой выбор - Союз Советских Социалистических Республик. Мой выбор - Москва. Мой выбор - Сталин.

Ранним утром товарищ Трилиссер возвращается в пустую квартиру. Спать. Кончен бал. Свечи погашены. Домой. Товарищу Трилиссеру не надо идти на работу. У него больше нет работы. А была всегда. В ранней юности, в 1901 году записался товарищ Трилиссер в партию какого-то Ленина и сразу получил хорошую, нужную, высокооплачиваемую работу: агитировать рабочих не работать. Шестнадцать лет как проклятый товарищ Трилиссер на этой работе работал, а рабочие, которых он агитировал, не работали. Хорошо работал товарищ Трилиссер, а за хорошую работу товарищ Ленин платил деньги. У товарища Ленина всегда были деньги. Из каких-то источников. Потом товарищи взяли власть, и Трилиссер пошел высоко и быстро: занял пост начальника Иностранного отдела ОГПУ. ЧК меняло названия, превращалось в ВЧК, потом - в ГПУ, ОГПУ, в НКВД. А Иностранный отдел названий в те времена не менял. И быть его главой было самым почетным делом. Работа - та же: агитировать рабочих не работать. Только уже не своих, а вражеских. В мировом масштабе. Огромными капиталами товарищ Трилиссер крутил, сотрясал мир миллионными демонстрациями рабочих, которых на деньги родины мирового пролетариата совратили не работать, власть товарища Трилиссера за пределами государства рабочих и крестьян пределов не знала. Карать и миловать - сам решал кого, а ликвидация в список проблем не включалась: только трубочку телефонную поднять и имя внятно произнести, чтобы исполнители зарезали того самого, кто заказан. Чтоб без ошибки. Чтобы второй раз не резать. И были у товарища Трилиссера любимые ученики. Самый любимый - Яшка Серебрянский. Яшку товарищ Трилиссер сам вырастил, выпестовал, поставил на самое ответственное дело - на зарубежное очищение, на ликвидации... Много было потом должностей у товарища Трилиссера, и одна другой выше. Дошел до члена Исполкома Коминтерна

- штаба Мировой революции, потом всем контролем в стране заведовал... Но всегда, на всех постах не то чтобы знал Трилиссер, не то чтобы краем уха слышал, не то чтобы чувствовал, но понимал и догадывался: над тайным орденом меченосцев по имени ЧК-ГПУ-НКВД у Сталина есть еще и свой собственный тайный орден меченосцев; над штабом Мировой революции стоит еще какой-то штаб, Мировой революцией управляющий; над контролем рабоче-крестьянским у хитрого Сталина еще свой особый контроль есть...