Чтение 6–й страницы книги ~Идет розыск~

-- Никакой, понимаешь, экспертизы не надо! * -- добавил
Албанян.-- А?

-- М-да. Только для порядка,-- согласился Виталий.-- Одна
рука писала.

Однако это открытие пока мало продвигало расследование,
хотя стал ясен опасный масштаб дела и сама преступная группа
оказалась куда больше, чем можно было вначале предположить.

= Если приезжают разные люди,-- сказал Албанян,-- значит,
должен быть центр, должен быть главарь.-- И без всякого
перехода спросил: -- Следователь у тебя из прокуратуры?

-- А как же? Убийство.

-- Ясно. Но сейчас давай вдвоем помозгуем. Потом доложим.
Пока идет розыск, мы, пожалуй, похитрее следователя будем. Наш
хлеб.

-- Хлеб общий,-- махнул рукой Виталий.-- И не сладкий. Ты
мне вот что скажи. Как этот отпуск груза оформляется?

-- По доверенности, ты же видишь?

-- Это понятно. А разве любое предприятие может такую
доверенность оформить? Тут ведь какая-то плановость есть.

-- Само собой,-- кивнул Эдик и расположился

Поудобнее--Вот гляди. Для производства, допустим,
кондитерских изделий нужна лимонная кислота, так? И
кондитерская фабрика заранее знает, что она является
фондодержателем этой кислоты на таком-то заводе, где она
производится. И только там фабрика эту кислоту может получить в
течение данного года, причем определенное количество тонн. Все,
понимаешь, планируется.

-- Выходит, эти жулики заранее знали, какая тут, в Москве,
требуется доверенность, от какого предприятия.

-- Выходит, так.

-- А откуда они это могли узнать? Кто им мог дать такую
информацию? Ведь постороннему человеку ее не дадут, например, в
министерстве... Какое тут может быть министерство?

-- Пищевой промышленности,-- подсказал Эдик.-- Ясное дело,
никто там этой информации постороннему не даст. Тут свой
человек нужен.

-- Свой или... не свой, но... так, так, так,-- задумчиво
произнес Лосев.-- Ну, а на заводе, производящем эту самую
кислоту, знают всех своих фондодержателей?

-- Само собой,-- пожал плечами Албанян.-- И знают, кто и
сколько уже выбрал из своего фонда в этом году.-- Он подумал и
сказал: -- Но есть еще один возможный источник информации. Это
сами фондодержатели. Допустим, та же кондитерская фабрика.
Достаточно иметь своего человека в бухгалтерии, чтобы вовремя
состряпать доверенность и получить строго фондируемую кислоту.

-- Да, пожалуй, ты прав. Это третий канал информации,--
согласился Лосев.

-- Но ты обрати внимание,-- возмущенно воскликнул Эдик,--
на чем все эти опаснейшие преступления держатся! Исключительно
на безответственности, формализме и равнодушии, полнейшем
равнодушии! Человеку наплевать, не его карман! Вот я его
спрашиваю, там, в бухгалтерии: "Как вы доверенность читали?
Ведь в штампе неверно названо это Ивановское объединение!".

-- Жулики тоже знают, с кем имеют дело,-- вставил Виталий.

-- Точно! -- Эдик сделал выразительный жест, словно поймал
Виталия на слове.-- А этот деятель в бухгалтерии на меня
таращится и говорит: "Да кто же штампы по буквам читает? Тем
более, они всегда слепые". Я говорю: "Ну, а почему вы отпустили
пять с половиной тонн пряжи из фонда следующего квартала?
Бывало так раньше?" "Могу посмотреть,-- говорит.-- Но вообще
это не моя компетенция". "Так вы бы посоветовались с теми, чья
это компетенция",-- говорю. "Что вы,-- отвечает,-- если я по
каждому такому случаю буду еще советоваться... да у меня и так
работы выше головы". А у самого на столе, под папкой, "Футбол
-- хоккей" лежит, я же вижу. Вот так и работают. Это же
бедствие, ты пойми! Ведь не десятка летит, не сотня, не тысяча
даже. Это сотни тысяч рублей летят по всей стране!

Эдик вскочил и заходил по кабинету.

-- Да... Воспитывать людей надо,-- вздохнул Лосев.

-- Воспитывать? -- Эдик остановился перед ним, сунув руки
в карманы, и иронически поглядел сверху вниз.-- Судить надо,
штрафовать, сажать. Тогда, может, и дойдет.

-- Нет, воспитывать. Учить добросовестности, со школы
учить, с детского сада даже.

-- Эх, философ! -- Эдик с сожалением посмотрел на
Лосева.-- Да пока мы будем с детского сада учить, взрослые
лопухи полстраны дадут растащить. Ты как будто не по земле
ходишь.

-- Слушай,-- спросил Лосев, занятый своими мыслями.-- А
куда они такую уйму кислоты девают, как ты думаешь?

-- Я, дорогой, не думаю, я знаю,-- важно объявил
Албанян.-- Они ее дельцам подпольным продают. Такая, понимаешь,
водится мелкая порода жуликов, но очень вредная. Гонят левый
товар. Ну, левый товар, это ты понимаешь?

-- Это теперь уже всякий понимает,-- усмехнулся Лосев.-- И
большой с этого доход у них?

-- Ого! Нулей больше, чем пальцев на руке. И потому за
сырье они могут отвалить в два, в три раза больше, чем оно
стоит.

-- Ничего себе, мелкая порода! -- обеспокоенно воскликнул
Лосев.-- Они же могут на корню все купить!

-- Ну-ну. Преувеличивать тоже нельзя, дорогой. Мы им
особенно дышать не даем, Не наша служба даже, а вообще весь
строй жизни, весь порядок экономический в стране. Не может
встать на ноги эта гнида, боится даже высунуться.

-- Ладно, ты только не заводись,-- улыбнулся Виталий.--
Давай от общих материй к частному. Куда они могут сбыть эту
лимонную кислоту здесь, в Москве?

-- Почему же только в Москве? Как раз удобнее сбыть ее где
подальше.

-- Я пока исхожу из того, что они из Москвы выскочить не
успели.

-- Это почему не успели? Номер поменяли и успели.

-- Нет,-- усмехнувшись, покачал головой Виталий.-- Не все
так просто. Во-первых, номер сразу не поменяешь, чтобы никто не
видел. Надо место подходящее найти, где-то спрятаться. А тут,
глядишь, и вечер настал, даже поздний вечер. На вылетных шоссе
машин стало мало, значит, каждой машине больше внимания. А они
знают: все посты ГАИ предупреждены.

-- Так ведь номер другой!

-- Не в одном номере дело. Им страшно, понимаешь? Они
только что убийство совершили. А у них, между прочим, крыло
сильно помято, на нем краска от ворот, серебристая, на зеленом
очень заметно. И путевой лист у них тоже не в порядке. Листы,
вернее. К каждому госномеру у них свой путевой лист должен
быть. В тот, с фальшивым знаком, у них вписан был на заводе
груз-лимонная кислота. А в другой путевой лист, где настоящий
номер стоит, что-то другое было вписано, так? Выходит, если на
выезде из Москвы ГАИ их остановит и начнет проверять-сгорят.
Нет, они наверняка побоялись по полупустому шоссе из Москвы
выезжать.

-- Но шанс был все-таки?

-- Но страха было больше. И потом, что значит "был шанс"?
Это значит, что кто-то из наших людей, в данном случае
инспекторов ГАИ, плохо сработает, невнимательно, равнодушно,
так? Да, это может быть. Эх, как бы мне хотелось на сто
процентов верить в каждого из них! В каждого! Понимаешь?

-- В каждого из нас, дорогой,-- поправил Албанян.-- Так
точнее. Ну, конечно, кроме тебя и меня. В нас можно быть
уверенным на сто пятьдесят процентов, верно?

-- От скромности ты не умрешь,-- усмехнулся Виталий.

-- Не в том дело! Я сюда пришел, сказать, почему? От
злости. Ты знаешь, я ВГИК кончал. Экономический факультет,
конечно. Режиссером не собирался быть, оператором тоже, актером
тем более.

-- А напрасно. Из тебя бы актер получился.

-- Из меня кое-что другое получилось,-- зловеще произнес
Эдик.-- Я, дорогой, когда замдиректора картины на киностудии
стал работать, мирового жулика в директора получил. Фокусник
был. Из воздуха деньги делал и в карман себе клал. Я уследить
не мог, слово даю. А когда наконец за что-то уцепился и па
чистую воду решил его вывести, сам же виноватым оказался, чуть
под суд не пошел. Вот такой мне гений, понимаешь, попался. И
тут я обозлился. Я человек гордый,

-- Знаем.

-- Ну, вот. И я дал себе слово.

-- И стал асом. Грозой, так сказать,-- засмеялся Виталий.

-- Именно,-- вполне серьезно согласился Эдик.-- Так можно
после этого на сто процентов в меня верить, я тебя спрашиваю?
Тем более что злости .у меня за это время поприбавилось.