— А фиг ли сделаешь? — зло сказал Юрка.
— Может, вон в ту подворотню свернем? — предложил я.
— А дальше куда? — спросил Лосенок.
— Там проходной двор, разве не помнишь? Я этот район знаю, тут моя старая квартира недалеко.
— Ну, проедем через проходной, — Лосенок засомневался, — а потом?
— Потом выедем в переулок и еще в один проходной. А через него объедем пересечение с проспектом и минут тридцать сэкономим.
— Твой батя пообещал, что если мы тебя не доставим к двенадцати часам, то он с каждого по сто баксов сдерет. Это выходит, я всего две пятых от получки принесу. Меня жена убьет.
— Тогда тем более сворачивать надо. Другого шанса успеть до полудня у тебя не будет.
— Ладно, — махнул рукой Лосенок, — рискнем…
Лучше б он не соглашался! И лучше бы я, дурак, не соблазнял его этим предложением! Но, видно, уж так должно было получиться…
Мы благополучно выползли в правый ряд и свернули в ту самую подворотню. Запомнилась вывеска с указателем «Алго-банк». И еще я успел заметить, что в пробке, не так далеко от нас, стоит «Чероки» точно такой же расцветки, как наш…
Этот проходной двор мы миновали и в переулок выехали без приключений.
Переулок был коротенький, немного наклонный, и проехать по нему надо было всего метров пятьдесят. В нем и машин-то не было, кроме нашей. Только во дворике небольшого отреставрированного особнячка, обнесенном чугунной оградой, стояло несколько иномарок. Это и был «Алго-банк», судя по вывеске.
Всегда поражался, какие мелочи в цепочке случайностей иногда решают все. В моем случае все решил один взгляд, который я совершенно случайно бросил на свои ботинки. Увидел, что шнурок развязался, и нагнулся, чтоб его завязать. А мог бы и не нагнуться, решив, что можно подождать, пока доедем до дома.
Шнурок я завязал, это помню точно, но голову еще не успел поднять. Что было дальше и в какой последовательности — не помню совершенно.
Четко запомнилась вспышка, которая залила все вокруг оранжево-белым светом, обдала жаром и начисто погасила сознание. А вот каким образом я оказался за мусорным баком в проходном) дворе, не в том, который мы проехали, а в том, куда должны были свернуть из переулка, — понятия не имею. Как рядом со мной очутился чемодан с бумагами — и вовсе не понимаю. Никого, кто мог бы мне это объяснить, рядом не было. В тридцати метрах от меня стоял наш «Чероки» с изуродованным капотом, распахнутыми дверцами, полыхающий, как костер. Рядом лежали трое — Лосенок и оба охранника. Неподвижно, не издавая стонов. Вокруг них на мокром асфальте расползлись багровые лужи.
Голова у меня соображала очень плохо, я не отдавал себе отчета в том, что делаю. Одно знаю точно: никто мной не управлял. Какие-то центры в моем мозгу сами отдавали распоряжения, моя собственная воля не работала, я был как самолет, управляемый автопилотом. К тому же в памяти произошли явные разрывы. После того, как я обнаружил себя сидящим на корточках за мусорным баком, держащимся за ручку чемодана, мне удалось каким-то образом очутиться в том самом подъезде, где располагалась моя старая 39-я квартира, записанная на имя Николая Ивановича Короткова. Это было все-таки не в том же дворе, а в паре кварталов от него. Как я шел туда, как сумел дотащить тяжеленный чемодан-вьюк — не помню. Все это будто ГВЭПом стерло из памяти. Следующий кадр — перепуганное лицо Марьяшки, Марианны, Мариам или Мириам Саркисян (как ее зовут по паспорту, меня никогда не интересовало), которая открыла мне дверь. Дальше опять провал.
Потом я обнаружил, что сижу на диване и Марьяшка накладывает мне на шею повязку с мазью Вишневского. Это я определил по запаху. По-моему, я даже чувствовал боль, но как-то странно, как бы вне себя.
Более-менее связное восприятие действительности началось, кажется, только с того момента, как поел. Любопытно, что того, как я начинал есть, память не сохранила. Запомнился только финал, то есть допивание компота из персиков. Судя по косточкам, оставшимся на тарелке, до компота я сжевал некую птицу. До этого, видимо, был суп, но какой — начисто вылетело из головы. Трапеза происходила у Марьяши на кухне.
— Тебе полежать надо, — сказала Марьяша, и это была первая фраза, которую я запомнил. — Надо, — согласился я и встал из-за стола. Это сильно сказано — встал. Едва приподнявшись, я почувствовал, как все вокруг плывет, а ноги делаются ватными. Не свалился я только потому, что судорожно ухватился одной рукой за холодильник, а второй — за Марьяшку. Впечатление было такое, словно я нарезался до полного неприличия. — Я помогу, обопрись на меня, — испуганно пробормотала Марьяша. Само собой, отказываться я не стал и, опершись на ее плечо, сумел пройти несколько метров, отделяющих кухню от комнаты. Там Марьяшка помогла мне лечь на кровать.
— Ну как, легче? — спросила она. — У тебя ничего не болит? Голова кружится?
— По-моему, нет, — сказал я. Действительно, вроде бы ничего не болело, даже шея, которую мне чем-то обожгло. И голова, едва я улегся на подушку, перестала кружиться. Правда, поднять я ее не мог. Будто на нее надели нечто вроде свинцового шлема.
— Попробуй заснуть, — поглаживая меня по щеке, прошептала Марьяшка. — Сон все лечит.
— Где чемодан? — вдруг вспомнил я.
— Здесь чемодан. Куда денется? Я его под стол задвинула. Там что, деньги?
— Там бумаги, важные и секретные, — ответил я.
— На тебя из-за них напали?
— Не знаю, может быть. — Странно, в этот момент я почему-то был убежден, что это именно так.
Теплота от съеденного обеда разливалась по жилочкам, и я помаленьку стал погружаться в сон. Некоторое время я еще ощущал какую-то связь с реальным миром, но все менее тесную. Несмотря на то что глаза несколько раз приоткрывались и я видел светлую комнату — на улице еще был день, — усиливалось ощущение сумерек. Как только глаза закрывались, я попадал словно бы в эту же комнату, только пустую, без мебели и темную. Но темнота была не сплошной. На месте двери светился некий красный прямоугольный контур. Такое впечатление, что он был обведен неоновыми трубками, будто на световой рекламе. Причем вовсе непонятно, горят ли эти трубки на сплошной стене или ограничивают какой-то проем.
Когда именно я последний раз открыл глаза и увидел комнату такой, какой она была на самом деле, мне запомнить не удалось. Но ясно, что сразу после того, как я закрыл глаза, начался очередной дурацкий сон. Точнее, нечто вроде компьютерной игры-«ходилки», где надо перемещаться по каким-то коридорам-лабиринтам и чего-то искать.
«ДУРАЦКИЙ СОН-ХОДИЛКА»
Сон начался с того, что я обрел способность двигаться. Наяву у меня даже голова не поднималась, а тут, в темной комнате-дублерше, освещенной лишь контуром таинственного прямоугольника, я не чувствовал недомоганий и слабости. И само собой разумеется, что меня как магнитом потянуло к мерцающему алому контуру. При этом тяготение сопровождалось какими-то таинственными звуками, вроде бы не имеющими какого-то смыслового содержания. Однако с каждой секундой эти звуки воспринимались все более однозначно: как призыв и даже как приказ приблизиться к светящемуся прямоугольнику. Что-то манящее появилось и в самом мерцании прямоугольника. Затем, еще через несколько секунд, обоняние ощутило какой-то странный, ни на что не похожий запах. Могу поклясться, ничего похожего наяву не нюхал. Не скажу, что это был какой-то невыразимо чудесный аромат, может быть, унюхай я такой наяву, даже поморщился бы, но то, что этот запах странным образом заставлял сосредоточить внимание на алом прямоугольнике — несомненно. Им оттуда веяло. Сначала ощущался только сам запах, но потом кожа стала осязать нечто вроде ветерка, исходившего из алого прямоугольника. С этого момента прямоугольник воспринимался мной только как некая дверь, и никак иначе.
Правда, некоторое время подойти к этой самой двери мешал страх. Неосознанный и не привязанный к чему-либо конкретному. Похожий страх я испытывал в недавних дурацких снах, когда перевоплощался в Майка Атвуда и переживал похищение инопланетянами. Но только похожий. Сейчас было что-то другое, я ощущал себя самим собой, прекрасно сознавал, что вижу сон, из которого, если что, могу выйти в реальный мир. Но все равно боялся. Меня, с одной стороны, тянуло к двери, с другой — отталкивало от нее.
И все-таки желание приблизиться к двери было сильнее. Поэтому в конце концов я сделал шаг вперед. Волна страха тут же усилилась, мне отчетливо представилось, будто, войдя в контур двери, я перешагну некий порог и обратно могу не вернуться. Эта мысль заставила меня отступить на шаг, но шаг назад оказался чуточку короче того, который я прошел вперед, а потому новая точка стояния была сантиметров на десять ближе к «красной двери».
С этой точки, после нескольких секунд внутренней борьбы и сомнений, я сделал целых два шага вперед. Страх снова ухватил меня за плечи и потянул назад. Но на сей раз я сделал только один шаг в обратном направлении. Теперь я был на полметра ближе к цели. Чем дольше я находился на этой точке, тем мощнее становилось влечение к «красной двери». Оно почти подавило страх, и, воспользовавшись этим, я сделал сразу три шага вперед, очутившись всего в одном шаге от двери. Но тут страх, словно спохватившись, дернул меня назад, и оттащил на два шага. Опять началась борьба между страхом и желанием проникнуть в дверь, причем оба противоположных чувства усилились до неимоверности. Я почти физически ощутил, будто меня разрывают два противоположных вектора силы.
Но все-таки устремление к двери превозмогло страх. Я сделал те несколько шагов, что отделяли меня от двери, ощутил на какой-то момент сильный приступ страха, но все-таки перескочил туда, за порог алого контура.
Страх сразу исчез. Впрочем, и стремление двигаться вперед ослабло.
Ослабло потому, что ничего неожиданного не произошло, просто, оказавшись за порогом «красной двери», я увидел три точно таких же. Только отстояли они гораздо дальше от меня. Поначалу казалось, будто двери находятся в одной стене, рядком. Но постепенно произошла какая-то трансформация в восприятии, и я стал осознавать, что к каждой из трех дверей ведет отдельный туннель.
Надо было выбирать. Я выбрал левый. Потому что запах, тот самый, ничему реальному не принадлежащий, ощущался именно слева. И знакомый ветерок веял именно оттуда. На сей раз страх мне не противодействовал. До двери в конце левого туннеля я дошел уверенно, но там меня ожидал сюрприз. Это оказался не просто проем, а натуральная дверь, закрытая чем-то непроницаемым. Кроме того, над ней появились четыре маленьких квадратика с фотографиями людей. А рядом с моей рукой, прямо из темноты, на пустом месте возникло что-то вроде алой капельки. Значок был такой когда-то, для доноров, «Капля крови» назывался. Может, и сейчас есть, если демократы не упразднили по причине алого цвета.
Оказалось, эта капелька может двигаться, будто курсор по экрану компьютера. Каким-то задним умом я догадался, что открыть дверь можно в том случае, если поставить капельку-курсор под одну из картинок-портретов.
Три из четырех фотографий изображали людей, совершенно мне незнакомых. На четвертой я узнал Васю Лопухина. Опять же скорее по наитию, чем по логике вещей, я догадался, что надо передвинуть капельку именно к Васиному портрету. Оказывается, ее можно было просто взять двумя пальцами и перенести под портрет.
Дверь сразу же стала проницаемой. Я прошел через этот контур и обнаружил, что оказался в менее темном пространстве. Передо мной был коридор прямоугольного сечения, заканчивавшийся тупиком, но зато в стенах его было шесть дверей, три слева и три справа. На каждой из дверей светились жирные зеленые квадратики. А на квадратиках были написаны белые номера. Слева — 1, 3, 5 а справа — 2, 4, 7. Тут я почти сразу догадался, что надо переставить капельку-курсор на выбившуюся из системы дверь ј 7. Сработало, дверь отодвинулась, открылся проем, и я смог повернуть вправо.
Тут обнаружился еще один коридор, только дверей было намного больше. Как и прежде, четные номера были справа, а нечетные — слева. На сей раз никаких выпадений я не заметил, но зато неожиданно прочел на потолке коридора ужасно знакомую аббревиатуру: «ГВЭП-…n». Я тут же сообразил, что вместо многоточия должно быть число 12, ибо помнил, как меня инструктировал Чудо-юдо. Ну и, конечно, переместил капельку на дверь под номером 12. На потолке появилось правильное название прибора — ГВЭП-12п, а дверь ј 12 открылась, и я смог продолжить путь вправо.
Следующий коридор оказался без дверей, но зато на потолке и на полу были обозначены квадратные синие люки. На каждом из них желтым цветом были нанесены буквы. На потолочных люках — С, П, Н, Л, З, Д, на тех, что в полу — И, К, У, Р, В и А. Уже на предыдущем повороте до меня стало доходить, что все это путешествие повернуто на Васю Лопухина и ГВЭП, поэтому я сразу вспомнил, что буквы на потолке символизируют плюсовые режимы работы ГВЭПа, а размещенные на полу — минусовые. Минуты две я вспоминал, какая буква какой режим обозначает, но потом решил сделать проще — повспоминать, какой буквы на ГВЭПе не было. И очень быстро вспомнил, что была на самом деле не буква А, а буква О — «огневой режим». В полу открылся соответствующий люк.
Там, под этим люком, оказалась глубоченная шахта, откуда поднимался все тот же знакомый запах и слышались звуки, которые воздействовали на подсознание и звали меня прыгнуть вниз. По глубине эту шахту можно было сравнить с шахтой лифта Останкинской телебашни. Вне всякого сомнения, если б я наяву прыгнул в такую шахту без парашюта, от меня бы мало что осталось. Тем не менее я все-таки шагнул в эту пропасть и тут же ощутил, что потерял вес. Стена шахты, казавшаяся отвесной вертикалью, теперь воспринималась как гладкий горизонтальный пол. А еще через минуту я и забыл, что пол, по которому иду, совсем недавно был стеной.
На «дне» шахты — его я воспринимал теперь как конец коридора — обнаружилась большая дверь, окантованная алым контуром. Над ней виднелись четыре яркие рисованные картинки. На одной из них была изображена игральная карта — валет пик, на другой — сказочный царевич, на третьей — серый кот, на четвертой — болт с четырехгранной головкой. Эта последняя картинка была обведена синей рамкой, а остальные три — алыми. Красная капелъка-курсор по-прежнему висела в воздухе рядом со мной. Ясно, что мне вновь предлагался выбор.
Что значат эти картинки? Как ни странно, этот ребус разгадать удалось очень быстро. Как только я вспомнил, кто летал со мной к Ахмад-хану, все стало на свои места. Болт — он и есть Болт. Синяя рамка означала — Болт мертв. Те, чьи символы в алых рамках, — живы. Валет пик — это Валет. Царевич, надо думать, — Иван, то есть Ваня. А кот — Васька. Я установил капельку перед изображением кота.
Тут дверь открылась, и я увидел небольшую комнату, в которой светился белый параллелепипед, высотой примерно в человеческий рост. Едва я переступил светящийся алый порог, как внутри параллелепипеда возникло множество голубоватых линий. Сперва все они были просто прямыми, вертикальными и горизонтальными, но потом с огромной скоростью принялись изменяться: искривляться, замыкаться в окружности и овалы… Через пару секунд параллелепипед практически исчез, сохранившись лишь в виде общих контуров, более светлых, чем окружающее пространство. А в середину этого пространства голубоватыми линиями оказалось вписано объемно-схематическое изображение человеческой фигуры. Еще пять секунд — и это схематическое, скелетообразное изображение обрело плоть, оделось в некое подобие спортивного костюма. Лицо стало хорошо узнаваемым.
Это был Вася Лопухин, точнее, его виртуальная копия.
— Привет, — сказал он. — Не задавай вопросов, у меня очень мало времени. Понимаешь, я чувствую, что уйду. Совсем. Уже недолго. Микросхема еще работает, но все остальное уже почти отключилось. Вероятно, можно было еще побарахтаться, если энергию не тратить, но мне надо было сообщить. Говорить по-настоящему не могу, только так. Хорошо, хоть ты отозвался. Надо было ночью, но не смог, не поверил, дурак, что уже все… Ладно. К делу.
Первое. Передай отцу, что на режиме «О» в седьмом блоке пробивает R6 и идет спираль по обратному вектору. Запомнил? От этого у меня с мозгами непорядок.
Второе. Будешь уходить — берегись Белого волка. Иначе будет как со мной.
Третье. Забери у меня вот эту книгу и быстро уходи. Захочешь прочесть — вспомни фамилию «Лопухин», изображение серого кота, букву А, числа 12 и 7. Именно в таком порядке. Лена или Зина помогут. Бери!
Книга, которую подал мне Вася, была размером с том Большой Советской Энциклопедии. Когда я взял ее в руки, то испытал что-то вроде легкого щипка током, примерно как от шестивольтовой батарейки.
— Все! Уходи быстро!
Васино изображение заколебалось, а затем стало на глазах меняться. Он трансформировался в Белого волка! Должно быть, именно его мне надо было бояться.
Хорошо еще, что я не стал дожидаться того, как видеообраз полностью трансформируется. Иначе мне бы не удалось выиграть у Волка так много еще в самом начале гонки.
Я повернулся и побежал. Очень быстро, так, как наяву никогда не бегал. Не останавливаясь, повернул голову назад и увидел, что дверь с четырьмя картинками закрылась. Алый контур двери сменился синим, и вокруг изображения кота теперь была такая же синяя рамка, как вокруг картинки с болтом.
Но разглядывать происходящие изменения было некогда. Впереди было почти полкилометра коридора, а из-за двери я услышал — вполне отчетливо! — рев, который, судя по мощности, должен был принадлежать не волку, а минимум льву. Затем послышались удары в дверь, даже не удары, а что-то вроде взрывов, от которых сотрясался весь коридор.
И в то время, когда я уже почти добежал до конца длинного коридора, дверь рухнула. Ослепительно белый, даже светящийся, по-моему, огромный Волк размером с быка вырвался из комнаты и пятиметровыми скачками понесся следом за мной. Само собой, что разрыв между нами стал быстро сокращаться.
А я, добежав до противоположного от двери конца коридора, вынужден был остановиться. Оказалось, что дальше — и вверх, и вниз — идет шахта. Я помнил, что коридор, по которому я только что пробежал полукилометровку, на пути «туда» тоже воспринимался как шахта, а та шахта, на краю которой я сейчас очутился, была коридором.
Наверно, именно это меня и спасло. Как и то, что я вовремя вспомнил: приходил сюда по той части шахты, которая уводила вверх. Поэтому я сделал
самую идиотскую, с точки зрения реального мира, вещь. Лег на пол лицом кшахте и сделал несколько шагов по боковой стене. Пересечение коридора с шахтой тут же стало восприниматься как перекресток двух горизонтальных коридоров! Я спокойно вышел из коридора на бывшую вертикальную стену.
Между тем рев Белого волка слышался уже совсем близко. И тут мне пришло в голову, что если я, свернув налево за угол, лягу на пол, то он станет восприниматься как боковая стена, а дверь, через которую я прошел в этот коридор, станет люком в шахту. Посмотрим, как Белый волк оттуда выберется!
Именно так я и поступил, даже не удивившись особенно тому, что все получилось совершенно так, как я себе это представил.
Люк с буквой А закрылся, а снизу, из-под его крышки, долетел удаляющийся вой Белого волка, проваливающегося в 500-метровую преисподнюю! Слаще музыки я в жизни не слышал! А затем люк вообще исчез…
Тем не менее я не стал успокаиваться. Добежал до двери с цифрой 12, свернул налево, домчался до двери ј 7, опять повернул налево, выскочил из двери с четырьмя портретами, среди которых был портрет Васи Лопухина, пробежал по туннелю, до площадки с тремя контурными дверями — они все продолжали светиться красным, вот это меня почему-то удивило.
Наконец я проскочил последнюю дверь, очутился в темной комнате, откуда все начиналось. Обернувшись, я увидел, как меркнет алый контур двери, затем отчетливо ощутил, что принимаю горизонтальное положение, а мои глаза закрываются. На какое-то время наступила полная тьма…
Глаза открылись уже наяву. Судя по тому, что за окном по-прежнему светало, проспал я не так уж долго. Час-полтора, не больше.
Честно скажу, особо приятных ощущений пробуждение не принесло. У меня был жар, ломило спину между лопатками, ноги казались ледяными и вдобавок чувствовалось жжение на шее, под повязкой, которую наложила Марьяшка. В башке то и дело всплывали какие-то неясные картинки, запомнившиеся из только что увиденного сна. Почему-то больше всего меня беспокоило, куда подевалась книга, которую мне вручил Вася.
— Где она? — спросил я у Марьяшки, отжимавшей платок в небольшой тазик. Должно быть, компресс мне на голову готовила.
— Кто? — удивилась добровольная сиделка.
— Книга! — Я приподнялся на локтях и суматошно оглянулся, разыскивая том размером с БСЭ. — Где книга?
— Ой, какая книга? Чемодан здесь, а книги не было. Ты путаешь что-то, Коля.
Орловский Гай Юлий
Мурич Виктор
Прозоров Александр
Бажанов Олег
Браун Дэн
Шилова Юлия