они нарушили, превратив его в обязанность и, опять же, лишив меня права
выбора.
был уже вполне зрелым. Я удрал из дома и завербовался в армию.
двадцать лет жизни был истинно МОЙ выбор, и я сделал его сам. Все это
произошло в симпатично оформленном вербовочном офисе, где висел странный
плакат с изображением козлобородого старика в цилиндре с полосами и
звездами, под которым красовалась вызывающая надпись: "Я тебя хочу!", как
будто старикан, тыкавший с плаката пальцем во всех входящих, был сексуально
озабочен. Кроме старикана, можно было полюбоваться на отлично отпечатанные
цветные фото с изображениями лихих парней в касках, в хаки или камуфляже,
ракет, истребителей, авианосцев и другой дребедени, которой я впоследствии
насмотрелся по горло.
все права: и на жизнь, и на свободу, и на стремление к счастью. Кроме того,
едва научившись как следует стрелять, я угодил в край, в котором, помимо
душного и влажного до плесени тропического климата, прелестных топких болот
и джунглей, переполненных ядовитыми змеями, насекомыми и пиявками толщиной в
сосиску, имелось неограниченное количество наркотиков, бледных спирохет и
коммунистических партизан. Все эти удобства предоставлялись бесплатно,
исключение составляли только наркотики и спирохеты. Основное развлечение
сводилось к тому, чтобы убить кого-нибудь и при этом остаться живым самому.
Это было почти сафари, по крайней мере, так считали вербовщики. Честно
скажу, что у меня подобного впечатления не осталось. Я лично предпочел бы
охотиться на тигров, слонов, львов и даже на крокодилов, но не на людей, к
тому же вооруженных. Хотя эти люди и были коммунистами, то есть, по мнению
капеллана Смитсона, теми, от кого Господь отвратил свой взор и лишил всяких
надежд на вечное блаженство, нам от этого приходилось не легче. К тому же
им, вероятно, помогал Дьявол. Об этом я подумал впервые после того, как
остолопы из ВВС вылили на наш батальон канистру с напалмом, предназначенным
для Вьетконга. Второй раз я подумал об этом, когда чья-то минометная батарея
слишком рано перенесла огонь и накрыла, опять-таки, не коммунистов, а совсем
наоборот. Впрочем, несмотря на мой скептицизм в отношении Господа Бога, он
от меня не отступился. Я не подорвался на мине, не был проткнут бамбуковым
колом в яме-ловушке, не был высосан пиявкой, не получил змеиный укус в шею и
даже не заразился сифилисом. Бог не оставил меня и тогда, когда мы удирали
на последнем вертолете из маленького городка, уже окруженного со всех сторон
коммунистами. Одной рукой я держался за какую-то штуку, прикрученную - очень
шатко! - к борту донельзя перегруженной тарахтелки, а второй - за штаны
капеллана Смитсона, которые едва держались на его тощей фигуре и были к тому
же полны свежего дерьма. Надо сказать, да простит меня Господь, что дерьмо у
святого отца пахло совершенно так же, как у последнего рядового. Правая нога
у меня стояла на кронштейне вертолетного шасси, а левой я вынужден был
дрыгать в воздухе, потому что в нее вцепился один из наших местных
союзников, который до того боялся встречи с земляками-коммунистами, что ради
этого готов был выдернуть мою ногу из бедренного сустава. Он не отпускал ее
до тех пор, пока капрал Бредли, висевший у меня за спиной вместо рюкзака,
случайно не долбанул его ботинком по голове. После этого союзник, наконец,
отпустил мою ногу, но в это время до земли было уже с полтысячи футов.
расчет по контракту. Некоторое время я ничего не делал, ибо таков был мой
свободный выбор, а после того, как деньги стали подходить к концу, - потому
что не мог найти работы... Дело в том, что я обнаружил - хотя и не без
удивления! - что мне чего-то не хватает. Разобравшись в своем внутреннем
мире, я обнаружил, что, во-первых, не хватает денег, а во-вторых, тех
занятий, к которым я привык на войне. Толковые ребята подсказали мне, куда
обратиться, и очень скоро я оказался в Африке.
коммунисты оказались неграми, нахальными и здоровенными, как Мохаммед Али.
Если бы они не были идиотами, то давно бы занялись боксом и гребли большие
деньги. Кроме того, они еще побаивались белых людей и стреляли, тщательно
жмурясь. Поначалу вся война сводилась к тому, что мы ехали по саванне на
французских "Панарах" и строчили по всему, что движется, благо патронов было
много. И вот, когда сведущие парни утверждали, будто мы вот-вот займем
столицу, где, говорят, в свое время было неплохо, нам наконец дали
прикурить. Внезапно что-то завыло, засвистело и на нашу колонну градом
посыпались 122-миллиметровые снаряды. В такой обстановке к перспективе
наложить полные штаны надо относиться с пониманием. Потом выяснилось, что
местным неграм помогают люди Фиделя и даже, возможно, русские. Поскольку мы
удирали очень быстро, то мне так и не удалось в этом убедиться.
Рассказывали, что когда кто-то из наших попадал в плен, местные жители
изготавливали из них очень вкусное рагу, отбивные и фрикадельки. Не могу с
уверенностью сказать, что это было именно так, ибо блюд этих лично я не
пробовал.
взорвалась мина калибра 82 миллиметра, и один из осколков угодил мне в зад,
да так ловко, что, пробив навылет обе половинки, ничуточки не задел костей.
Три недели я пробыл в госпитале, где лежал на брюхе и пытался читать. В
здешней библиотеке было полно книг на английском языке, правда, в основном
британских писателей. Именно здесь я узнал о том, что, кроме Микки Мауса,
Бэтмена, Волшебника из страны Оз, существуют еще Тристам Шенди, Калеб
Вильяме, Родрик Рэндом и мистер Пикквик. Хотя их времена давно прошли, но
тем не менее, что-то общее между собой и этими парнями я находил постоянно.
Конечно, книги эти были слишком толсты, чтобы я смог прочесть их от корки до
корки, но избранные места меня немало позабавили.
страну, где тоже завелись коммунисты. В той стране, где я получил осколок,
делать было уже нечего, нас оттуда выгнали. Честно скажу, что я десять раз
подумал, прежде чем дать согласие. Если от Вьетконга я ушел невредимым, от
"мувименту популар" заполучил осколок, но выжил, то в следующей стране, по
логике событий, меня должны были убить. К тому же у меня появились весьма
существенные сомнения относительно эффективности борьбы с коммунистами,
поскольку они, словно тараканы по Гарлему, расползались по всему миру. У
меня не было никаких сомнений, что и отсюда нас выгонят. Тем не менее, я
все-таки поехал.
Здешние белые люди, устав гоняться за партизанами, и партизаны, уставшие
гоняться за белыми людьми, договорились провести всеобщие выборы. Все
почему-то думали, что выберут здешнего епископа и его партию, но почему-то
выбрали бывших партизан. После этого нас тихо рассчитали, впихнули в самолет
и отправили в Европу, откуда мы разошлись кто куда.
рисковал, в общем, не зря. Я уже прикидывал, не обзавестись ли магазинчиком,
но тут мне позвонил один парнишка, которого я знавал еще по самой первой
заварушке. Мы встретились в баре и, припомнив прошлое, поразмышляли о
будущем. Узнав о том, что я собираюсь заняться делом, приятель усомнился в
том, что у меня достаточно стартового капитала. На это я, как помнится,
заметил, что не против был бы начать сразу с миллионов, но исхожу из того,
что есть. Дружок усмехнулся и заявил, что знает, где можно получить контракт
на миллион, но дело, вероятно, уж очень рискованное. То ли я был чересчур
хмельной, то ли еще почему-то, но только я расхрабрился и списал у парнишки
адресок.
а затем откланяюсь. По адресу оказалось агентство по торговле недвижимостью.
Как предупредил парень, там следовало спросить Майка - без всякой фамилии.
Милая девушка понимающе кивнула, нежно улыбнулась, а затем нажала кнопку.
Явился здоровенный, как шкаф, негр и тоже очень вежливо пригласил меня
следовать за ним. Следовать пришлось в лифт, который увез нас по меньшей
мере, на три этажа под землю. Я оказался в комнатушке, подозрительно похожей
на камеру пыток, где меня встретили три плечистых молодца, а здоровенный
негр, сопровождавший меня, начисто заслонил собой дверь. Парни вежливо
обыскали меня, несколько раз сфотографировали и даже сняли отпечатки пальцев
с обеих рук. После этого появился Майк. Он предложил мне виски. Подозреваю,
что в стакане было какое-то снадобье, развязывающее язык. С разных сторон
Майк и трое остальных стали задавать мне разные вопросы. Очевидно, то, что я
им наболтал, их устроило, ибо они не стали растворять меня в серной кислоте
и спускать в канализацию. Мне налили второй стакан, в котором, надо
понимать, было снотворное. После этого стакана я проснулся неизвестно на
какие сутки и не в подвале, а на какой-то секретной базе в горах, обросших
джунглями.
специальное подразделение особой секретности. Секретность этого
подразделения, как мне объяснили, настолько велика, что я не имею права не
только задавать какие-либо вопросы относительного того, что мне придется
делать в дальнейшем, но и вообще что-либо спрашивать. Никаких гарантий
личной безопасности, кроме страховки в миллион долларов, мне не обещали.
Сказали только, что, если условия меня не устраивают, я могу отказаться, и
тогда меня, опять же в сонном состоянии, вернут туда, куда я пожелаю. При
этом вежливо намекнули, что о конторе Майка следует забыть навеки, а если я
почему-либо не смогу сделать этого, то мне в этом обязательно помогут.
предупредительны. Они пояснили, что с того момента, как я скажу "да", моя
жизнь перестает мне принадлежать. Если меня после трех недель тестов
отбракуют, то опять-таки предстоит усыпление и держание языка за зубами на
воле. Однако в том случае, если я буду отобран в подразделение и со мной
будет подписан контракт, сумма которого - страшно подумать! - сто тысяч в
неделю, я уже не смогу выйти из игры иначе, чем на катафалке. По истечении