Анхелем Родригесом, Дмитрием Сергеевичем Бариновым, Майклом Атвудом и
Анхелем Рамосом. Довольно близко к этому избранному кругу имен стояло и имя
Сесара Мендеса. Все прочие имена мне ничего не говорили.
Потому что нутром чувствовал какую-то опасность. Картинки, которые мне
являлись в беспамятстве, были слишком конкретные, чтобы быть простым бредом.
Постепенно начинавшие шевелиться и приходить в форму мозги подсказывали, что
в этих картинках не так уж мало реального. Правда, последние дурацкие сны, в
которых я был мальчиком Майком Атвудом, или, если более правильно, Эттвудом,
казались наиболее удаленными от меня настоящего. Во-первых, поскольку я
точно помнил дату своего рождения и был убежден, что она подлинная, то не
мог быть четырнадцатилетним во второй половине 60-х годов. Мне могло быть
максимум вдвое меньше, да и то если действие происходило в 1969 году. Однако
в моей памяти периодически возникали картинки из времен вьетнамской войны.
Кто-то, Браун или Атвуд, принимал в ней участие и видел все не
телевизионными, а своими собственными глазами. Кому-то из них довелось
получить тяжелейшую контузию, когда вьетконговцы обстреливали авиабазу
Дананг из тяжелых минометов. Кого-то из них едва не облила напалмом своя же
авиация. Кто-то из них вытаскивал из джунглей, через залитый водой лес и
болото, раненного при неудачном вертолетном десанте лейтенанта Дональда
Салливэна. Все это, правда, вспоминалось обрывками, но явно от первого лица.
Салливэна. Но как это произошло, понятия не имел.
условно говоря, пришел в себя. Случилось это уже после обеда, так как меня
по ходу катания свозили на кормежку.
истинная картина моего здоровья неизвестна. Я лично был с ней не согласен,
но Пилар пообещала, что ежели я буду ходить без разрешения, то она вынуждена
будет позвать санитаров, и они меня зафиксируют. Поскольку я не знал, в
какой весовой категории выступают эти санитары, а сам не ощущал достаточно
сил, чтобы вести серьезные разговоры, то решил согласиться и улегся на
место. Конечно, меня тут же подключили к датчикам, хотя мне они были
совершенно не нужны. Впрочем, особо протестовать мне не хотелось. В конце
концов, после обеда и всяких утомительных процедур, связанных с
обследованием, отдохнуть следовало.
ворохе всяких явных и неявных фактов, переполнявших мою бедную башку.
каждую из которых включить только факты, бесспорно относящиеся к одному из
тех шести человек, с коими я себя отождествлял. Это была муторная работа.
Проще всего оказалось с Майком Атвудом. Почти все, что относилось к нему, я
знал из двух "дурацких снов", увиденных прошлой и позапрошлой ночью. То есть
нескольких смутных воспоминаний о школьной жизни и очень ярких, почти
кинематографических картинок экскурсии в Пещеру Сатаны. Исключение
составляли "вьетнамские" обрывки, которые тоже вроде бы относились к
биографии Атвуда.
неким общим местом в их биографии. Но вряд ли Браун и Атвуд были в это время
одним и тем же лицом. Браун был морским пехотинцем, и именно он - в этом я
уже не сомневался! - получил медаль "Пурпурное сердце" за спасение своего
ротного командира. Именно он был в 1972 году произведен в капралы. И кличка
Капрал тоже принадлежала ему. И в Анголе, и в Южной Родезии тоже воевал он.
быстро. И то, что с этими типами связано в моей памяти только то, что
относится к Хайди и Гран-Кальмаро, а все остальное никак не затрагивается, я
тоже уловил.
Хайди эти имена ничего не значат. Это псевдонимы, которыми пользовались
другие. Круг претендентов на мое реальное "я" сузился до четырех человек. И
теперь я мог выбирать лишь из двух возможных нацпринадлежностей: я либо
русский, либо американец. Хотя вообще-то русский по крови вполне мог стать
американцем или родиться в США. Обратный вариант маловероятен, хотя чего в
нашем мире не бывает...
собственную личность, если бы в палате не появились сеньора Вальдес в
сопровождении Кеведо и Энрикес и две дамы. Одна - невысокая, полненькая,
крепенькая креолка лет тридцати пяти. Лицо ее показалось мне до ужаса
знакомым.
что чуть не сшибла старичка Кеведо. Энрикес сам шарахнулся в сторону, а
сеньора Вальдес, пользуясь своей габаритностью, очень ловко тормознула
Пилар, которая поспешила спасти своего подопечного, то есть меня, от излишне
эмоциональной визитерши.
когда-то имел отношение, видимо, очень близкое, добежала до моего изголовья
и, не тратя времени на долгие объяснения, стала обнимать и целовать. И тут в
какой-то момент, когда прядь вьющихся черных волос скользнула по моей щеке,
мгновенно в мозгу возникло воспоминание: маленькая каюта на яхте "Дороти",
тропическая ночь и океан за иллюминатором... Марсела Родригес! То есть
теперь, видимо, Марсела Браун...
же волос у меня в мозгу начался некий лавинообразный процесс. Там, выражаясь
иносказательно, словно бы защелкали какие-то реле. Они, эти самые "реле", с
огромной быстротой, почти мгновенно соединили воедино всю распавшуюся связь
времен.
не четко определял, что именно, но подсознательно понимал, раньше, до потери
памяти, я этого не ведал.
бы теперь бороться за звание первой вице-мисс Хайди и не была бы удостоена
чести спать с суперпалачом Хорхе дель Браво. Но зато именно она была вполне
законной супругой мистера Ричарда Стенли Брауна, владельца "Cooper shipping
industries", вполне солидной судостроительной компании, выпускающей катера и
яхты для любителей отдыха на воде, матерью его шестерых детей - трех
мальчиков и трех девочек.
Ивановичем Коротковым, который считался сиротой-детдомовцем и был призван в
Советскую Армию защищать передовые рубежи Варшавского Договора на земле ГДР.
Но по случайному стечению, как говорится, роковых обстоятельств, совершенно
без умысла изменить Родине, перебрался в "бундесовку" по подземному туннелю,
оставшемуся со времен предыдущей Великой Германии. Потом очутился в лапах
каких-то таинственных штатников, пересадивших в меня сознание погибшего при
парашютном прыжке все того же Ричарда Брауна. Да так ловко, что я даже не
ощутил по-настоящему сам момент перехода. После этого я прожил целый год как
Браун и был заброшен на остров Хайди, чтобы совершить там
лжекоммунистический переворот в интересах мафиозной команды Чалмерса -
Хорсфилда - Дэрка, мечтавшей заполучить секреты некоего фонда О'Брайенов с
баснословными 37 миллиардами долларов, а также технологию производства
препарата "Зомби-7", превращающего людей в покорных, сверхвыносливых и
сверхсильных биороботов. И с Марселой Родригес познакомился, хоть и при
весьма дурацких обстоятельствах, именно я, а не тот Браун, тело которого
гнило в земле к тому времени уже целый год...
перстни Аль-Мохадов с их невероятными свойствами, и про то, как благодаря
этим перстням исчез "Боинг-737" с немалым числом пассажиров, послом США на
Хайди, очень многими знакомыми мне людьми, бутылью с готовым "Зомби-7" и
красными папками, в которых было написано, как его делать. А потом я при
неясных обстоятельствах угодил в клинику доктора Брайта, где в течение
месяца пребывал в коме, а потом точно так же, как сейчас, в последние дни
приходил в чувство. И тогда во мне одновременно были я-Короткова и я-Брауна.
Пока не налетел с бандой камуфлированных молодцов Умберто Сарториус - Сергей
Сорокин, не увез меня на свою любимую Оклахомщину и не забрал от меня
мистера Брауна. То есть переписал его на некий "искусственный носитель" -
мне представилось нечто вроде CD-ROM, а позже пересадил в полупустую башку
ветерана вьетнамской войны, потерявшего память от тяжелой контузии
(теперь-то я знал, кого шандарахнуло во время обстрела Дананга!) и внешне
очень похожего на Брауна. Вот этот-то тип, то есть бывший мальчик Майк Атвуд
с пересаженной памятью своего ровесника и соратника по Вьетнаму, и стал
законным мужем Марселы Родригес. При этом я-Брауна сознавало, что с ним
произошло. Правда, он был убежден, что единственный хозяин своего нового
"костюмчика". Он даже не знал, как звали его прежнего владельца.
меня признала за своего мужа. Где-то из архивов памяти вынырнуло фото,
показанное мне Сорокиным тринадцать лет назад. Майкл Атвуд был похож на меня
так, как Хрущев на Карла Маркса. Не в смысле того, что он был лысый и
безбородый, а я - бородатый и патлатый, а просто ни хрена не похож. На
настоящего Брауна - этого я вообще плохо себе представлял - он, кажется, был
похож, а на меня - нет.
превеликим усердием, мне было неудобно. Опять же сестрица Пилар и сеньора
Вальдес, глядя на эмоциональный взрыв, устроенный Марселой, уже утирали
слезы умиления, как русские бабы при просмотре мексиканских телесериалов. Да
и профессор Кеведо с доктором Энрикесом снисходительно улыбались. Все-таки
им было приятно узнать, что они лечили не абы кого, без имени и фамилии, а
вполне приличного, женатого человека, не бомжа и не алиментщика. Опять же
одета Марсела была вполне прилично, хотя и по-курортному. Им засветила
возможность содрать кое-какие благотворительные бабки. То ли просто так, то
ли при посредстве Лауры Вальдес. Хотя, конечно, эта горластая такие
комиссионные заломит, что только держись...
Прозоров Александр
Ильин Андрей
Посняков Андрей
Прозоров Александр
Орловский Гай Юлий
Апраксина Татьяна