каким-то образом раскрылся ранец и запасы пищи достались рыбам. На дне
ранца обнаружился лишь тюбик с соком. И Павлыш выпил половину, тщательно
закрутив остатки и спрятав их понадежнее.
подзарядить пистолет и главное, возобновить запасы воды, сменить скафандр.
Дальше идти безрассудно. С каждым шагом возвращение становится все более
проблематичным, тем более неизвестно, что ждет впереди, и что скрывается
за огоньком. Может это просто действующий вулкан?
пошел по песку к огоньку, не оглядываясь назад.
хочется пить. Чтобы отвлечься, Павлыш сконцентрировал внимание на боли в
ноге, хоть, впрочем, уже шагов через двести не надо было делать этого
специально, - нога онемела и ныла, словно зуб. Еще не хватало, чтобы они
были ядовитыми, подумал Павлыш. И что мне стоило сразу побежать к берегу,
как я только их увидел. А ведь стоял и смотрел, потерял целую минуту.
распустить шнур, усилить приток кислорода, чтобы не стало дурно. Но все
равно было дурно. Пожалуй, я потерял много крови, думал Павлыш
зазря уходил в небо, - доковылял до кустов. Кусты изменились, они были
здесь выше, не такие колючие, больше похожи на деревья. Даже удалось найти
палку и Павлыш сначала хотел срезать ее ножом, но руки не слушались,
пришлось снова достать пистолет и отпилить ее лучом.
шагом больную ногу, и был он наверно похож на умирающего путника в пустыне
или на полярного исследователя давних времен, из последних сил
стремящегося к полюсу. И если за полярным путешественником положено было
бежать верному псу, то и у Павлыша были спутники, не столь приятные, как
псы, но верные - несколько тварей прыгали по песку, взлетали, поднимались
над головой и вновь опускались на песок. Они были неназойливы, даже
вежливы. Но им очень хотелось, чтобы двуногое существо скорее упало и
подохло.
дома и дороги, может быть назовут какую-нибудь из улиц именем "Компаса".
Длинными вечерами будут приходить на берег моря, по тропинкам, проложенным
в кустарнике, будут любоваться полосатым солнцем, зеленой водой и
приученные твари будут присматривать за детьми или восседать на хозяйских
плечах. Люди ведь быстро умудряются ставить все с ног на голову. Может
быть, даже научатся собирать зеленую паутину с водорослей и изготовлять из
нее изящные шали, вечные, переливчатые, легкие. А пока он, Павлыш,
ковыляет по песку и его преследуют совершенно неприученные твари, не
знающие, что человек - царь природы, полагают, что он всего-навсего
потенциальная падаль. Совершенно один...
Приветлив ли ? Удивится? Встретит выстрелом, испугавшись незнакомца? Ведь
если разумные существа появились здесь сравнительно недавно, то они могут
оказаться недостаточно разумными, чтобы спешить на помощь каким-то
космонавтам.
это вулкан или светящийся куст. Если начать рассуждения, дать сомнениям
одолеть тебя, силы кончатся. Упадешь и доставишь незаслуженную радость
членистым тварям.
мысу, в конце которого, невероятно далеко, но куда ближе чем раньше, горел
огонек. Кусты отступили от берега, разорванные невысокой скалистой грядой,
хребтом мыса. Включив на минуту фонарь, Павлыш разглядел поблескивающие
черные скалы, однообразно зубчатые, как старая крепость стена. Потом
пришлось фонарь выключить снова - твари самоотверженно бросались на него и
если раньше их удары казались легкими, теперь каждое столкновение
отзывалось вспышкой боли, доползшей уже к бедру, и приступом тошноты.
дождик - частый, мелкий, стекавший по забралу ветвистыми струйками.
Павлышу вдруг захотелось, чтобы дождь охладил лицо, он ведь должен быть
свежим, живым... Павлыш поднял забрало шлема и наклонил голову вперед.
Капли, падавшие на лоб, были теплыми и удивительно - дождь пахнул, он нес
странные, дурманящие запахи земли, скрывающейся за кустами, запахи
дремучих лесов, сочных степей, громадных, распластанных по земле хищных
цветов, ущелий, наполненных лавой, ледников, поросших голубыми
лишайниками, гниющих пней, из которых ночами вылетают разноцветные
искры...
которые принес теплый дождь, Павлыш спустил забрало. Пришлось сесть на
песок и гнать видения, дышать глубоко и ровно, и бороться с неодолимым
желанием заснуть и забыться. И Павлыш старался разозлить себя. Он ругал
себя, смеялся над собой, издевался, он кричал что-то обидное тварям,
рассевшимся в кружок на песке, терпеливым тварям...
белый слон с упругим хоботом и вислыми ушами. Слон топал по песку и
подгонял Павлыша. Слон был видением. Твари тоже были видением. Огонек был
видением. Ничего в самом деле не было - только песок и вода. И вода была
зеленая и добрая. В ней мягко лежать. Она понесет обратно, к кораблю,
положит у люка и Глеб Бауэр, сам своей волей вышедший из анабиоза,
подойдет, возьмет Павлыша на руки, отнесет в каюту и скажет: ты молодец,
Слава, ты далеко ушел.
нависшие над узкой песчаной полоской, скрывающие огонек. И в этот момент,
борясь с болью и благодаря ее за то, что вернула разум, Павлыш прислонился
к скале, достал тюбик с соком, допил его. И стало еще муторней, но голова
просветлела. И Павлыш заспешил вперед, боясь снова потерять сознание,
сойти с ума, поверить в ласковость волн и покой.
реальны, тяжелы, казалось, что песок вздрагивает и прогибается под ним.
повернуть, взобраться на скалу, осмотреться. Павлыш никак не мог
сообразить, сколько времени прошло с тех пор, как он свернул на мыс.
Провалы в сознании могли быть мгновенными, могли продолжаться долго.
повернуть голову, и видение исчезнет. Но никак не мог заставить себя это
сделать. Он устал не только физически. Устало все, и разум, и воображение,
и чувства - и мозг отказывался впитывать новые образы, реагировать на них,
пугаться их или игнорировать. Было, в общем, все равно - идет ли сзади
слон или он - плод воображения, остаток бреда.
тварей.
непонятным образом покачивалась сзади, соизмеряя движение со скоростью
человека, даже припадая на одну сторону, будто приволакивая ногу. У нее не
было ни глаз, ни хобота. Только в самых неожиданных местах вдруг
вспучивалась светлая оболочка, образуя короткие щупальца.
которую так безуспешно старался вызвать в себе Павлыш. Ведь несколько
десятков метров, несколько шагов осталось до цели, до огонька. Так нельзя.
Это нечестно. Это просто нечестно со стороны планеты.
образовалась впадина, словно свет ощутимо давил на оболочку. Павлыш провел
лучом по телу громады, и та с неожиданной легкостью ушла из-под луча,
разделившись на две формы, став похожей на песочные часы.
тонкой полоской, нежаркой и нестрашной и оборвался у громады. Павлыш кинул
пистолет. Он был тяжел, он оттягивал руку, он был совершенно не нужен.
Громада расширилась в середине и снова стала кулем картошки размером с
избу. Одна из тварей неосторожно подлетела близко к громаде, и
вытянувшиеся из оболочки щупальца подхватили ее и упрятали в тело. И нет
твари.
все равно дойду.
оставалось. И пошел. Дождь слишком громко стучал по шлему и звенело в
ушах. Но надо было идти и не оборачиваться.
вершиной, стояла на самой оконечности мыса. И на ней горел огонек. Не
огонек, ослепительно яркий фонарь. Фонарь находился на столбе. Вокруг
фонаря вертелись твари и основание столба было усеяно их трупами. До
вершины фонаря, до площадки, на которой он горел, было метров пять. Черный
кубик, метра в два высотой умещался на этой площадке рядом с фонарем. Там,
верно, находилась силовая установка, питающая фонарь. И все.
огонь, не было даже действующего вулкана. Был автоматический маяк,
установленный кем-то, кто живет далеко и вряд ли наведывается сюда.
стороны она была пологой. Но этот последний отрезок пути отнял все силы -
да их и неоткуда было брать - ты можешь пройти почти все и вынести почти
все, если впереди есть цель. А если ее нет...
дотронулся, наконец, до столба, металлического, блестящего под дождем,
гладкого, громада выпустила щупальцы и дотронулась до ноги Павлыша. До
Шилова Юлия
Русанов Владислав
Самойлова Елена
Доценко Виктор
Белов Вольф
Суворов Виктор