молодо. И сразу оказался рядом с Элей - номер был мал. Она
подняла глаза и посмотрела на Шубина внимательно и серьезно. Руки
сами притянули ее за плечи. Эля послушно сделала шаг вперед. Ее
губы чуть разошлись, как бы ожидая поцелуя, и поцелуй получился
долгим, как будто не первым, а тем, десятым, сотым, от которого
одно движение до близости. Рукам Шубина было неловко прижимать к
себе скользкую кожу куртки.
почувствовали. Пошли, а то Федор Семеновича инфаркт хватит.
на волосы Эли, очень густые, черные, прямые. Восточные волосы. А
лицо русское.
А когда на машине стала работать, обрезала. И не жалко.
поравнялся с ним. Открыл дверь. Какое тупое, злое лицо,
подумал Шубин.
вы даже не секретный.
своем место ценят. Если надо, им доставят какую следует. Без
риска. С керамическими зубами.
машину, мотор взрывался шумом и тут же замолкал.
водителем, - сказала она поучительно. - Люди на мелочах
попадаются.
четкий и логичный.
асфальту, развернулась к центру.
посоздавалось - не представляете. Я даже не все знаю и разницу не
понимаю. Есть "Память", потом "Мемориал", хотя эти хотят памятник
жертвам сталинских репрессий ставить, потом "Отечество" и еще
"Родина". Ну, конечно, "Зеленые", а в пединституте - политический
клуб. Смешно, правда?
принимает. Все равно власть не у них.
Мужчина в сорок лет...
Томске мой муж строит новую семью. Выгнали мы его с Митькой. Так
что я женщина свободная, люблю кого хочу.
фарфоровых зубов. Я у Федора Семеновича как личный лакей - туда,
сюда, подай, привези. На себя некогда пахать. Вот и крутимся на
полторы сотни в месяц.
желтокирпичного клуба. Машину занесло по грязи. Эля матюкнулась
сквозь зубы. Может быть, нечаянно, а может, специально для Шубина.
обижена.
платье с белым кружевным воротничком ждала его у вешалки.
Сергеевич, в кабинет директора.
телевизору.
очередь. Шубину было ясно, что этим людям никак не управиться до
начала лекции. Они будут входить и стучать стульями во время ее.
В кабинете директора было натоплено, на столе стоял чай и
домашние пирожки, которые, как выяснилось, испекла женщина в
школьном платье. Николайчик уже восседал за столом и жевал
бутерброд с ветчиной.
голоден и совершенно неизвестно, когда удастся поесть в следующий
раз. Пригласили, водят по кабинетам, а чтобы покормить - это в
голову не приходит.
заглядывали какие-то люди, будто узнали, что привезли редкое
животное. Скорей бы домой. Вода в жидком чае противно пахла.
Шубину показалось, что этот запах будет теперь преследовать его
везде.
- Я смотрел сводку - по химическому составу она содержит многие
полезные микроэлементы. Правда, приходится жертвовать вкусовыми
данными.
послушно засмеялся.
жизнью. Он сел за столик рядом с Николайчиком, который принялся
по бумажке вычитывать краткую биографию гостя. Звучало солидно.
Шубин хотел найти в зале Элю, но свет в зале был притушен, только
первые ряды на свету. Если она пришла, она где-то у входа. Нет,
сказал себе Шубин, она сейчас пользуется возможностью
подработать. Ловит клиентов на вокзале.
почувствовать зал. Важно почувствовать, что тебя слушают. Зал был
благожелательный. Люди купили билеты, то есть сознательно отдали
ему вечер, и Шубин честно хотел отработать полтинник, который
каждый из них заплатил.
вопросы передавали в записках из ряда в ряд, а потом мальчик,
сидевший в первом ряду, бежал к сцене, поднимался на цыпочки и
клал их в картонную коробку, что стояла на краю сцены. Николайчик
поднимался, шел к коробке, вытаскивал очередную партию записок,
нес к столику и, прежде чем отдать Шубину, прочитывал их,
раскладывая на две стопки, - та, что поближе к Шубину,
предназначалась для ответов, а та, что оставалась под рукой у
Николайчика, предназначалась черт знает для чего.
Николайчика, и его подмывало вытащить записки у организатора. Ему
неприятно, что кто-то решает за него.
к забракованным запискам и спросил в микрофон:
отнимать.
сдался, но добавил при этом:
Аникина Наталья
Шилова Юлия
Контровский Владимир
Лукьяненко Сергей
Маркеев Олег
Каменистый Артем