смеси табачного дыма и испарений канифоли. Жора чертыхался и ныл: "Хоть бы
не темнил, сказал, чего делаем, а то ж ведь ни за грош здоровье гроблю..."
Но я только подгонял его, как ленивого подмастерье, да повторял изредка:
"Скорее соберем, скорее отсюда выберемся".
мы с Жорой остались одни: "ушли спать ребята, возившиеся с синтезом
шаровой молнии, ушел и мрачный физиолог, ежечасно берущий у себя кровь из
вены для каких-то мрачных анализов.
спиной к стене, закрыл глаза. Под веками жгло, на щеки выкатилось по
слезинке. Как я себя чувствовал? Так, как если бы я изобрел реактивный
двигатель, наспех сляпал примитивную ракету и, без всяких испытаний, без
Белок и Стрелок решил немедленно запустить себя на Луну.
решил, что мы соорудили, как минимум, средство нуль-транспортировки. Ох и
разочаруется же он, бедолага.
пристегнул к икрам, положил в рот пятак, припаянный в качестве электрода к
концу изолированного провода, мысленно перекрестился и крутнул рукоятку
реле времени.
самых отвратительных событий моей жизни. Был бы я медиком, мне, возможно,
было бы легче, ведь им со студенческой скамьи внушают, что нет на свете
ничего благороднее, чем экспериментировать на собственном организме. Во
имя и во славу. Но я-то - технарь. И чувство гордости не переполнило меня,
когда я обнаружил, что по всему моему телу растут зубы, и каждый из них
изрядно ноет. Гортань пересохла, в висках стучало, в ушах, пробиваясь
через ватные пробки, гудел шмелиный рой... Я уже набрал в легкие воздуха,
чтобы от души заорать, как все вдруг прекратилось, и я впал в эйфорию. Я
был счастлив. И СЫТ.
потом снова сел. Потом опять встал и прошелся по лаборатории, боясь
взлететь.
революциям, я теперь, как Иисус, всех накормлю. Отныне человек сможет
пополнять энергетический запас тела непосредственно из электрической сети.
чуть угрожающе спросил прагматик Жора, явно не просекая глобальности
происшедшего.
все та же голодовка! Мы устроим суперголодовку: мы не будем есть месяц,
два, три, и, рано или поздно, нас отсюда выпустят.
помогал. Вот уж точно, "сытый голодному не товарищ". Сдвинулся ты что ли
на почве жратвы?
болтаешь такую чушь.
как-нибудь мы эту штуку приспособим. Слушай, - он озаренно уставился на
меня, - а если частоту сменить или еще чего-нибудь, напряжение, например,
может быть, из электричества не только еда, но и питье может получиться?
Алкоголь. Вот тогда тебе благодарное человечество точно памятник поставит.
Вернее, НАМ поставит.
выбора не было. Теперь мы голодали втроем - я, Жора и Сан-Саныч.
"Электропитание" не могло, конечно, полностью заметить нормальную пищу.
Происходила только энергетическая поддержка организма, а чувствовал я себя
неважно - болел желудок, часто кружилась голова. Но хоть как-то
чувствовал.
пока не прибегал. Майор Юра вел с нами душеспасительные беседы, сам же при
этом с аппетитом ел, спал, блаженно похрапывая, отдыхал, короче, на всю
катушку и ни на что не жаловался.
"семеек" (говоря языком "зоны"), со своими укладами и своими тайнами. Я
часто замечал, что когда подхожу к оживленно беседующей кучке "дураков",
разговор их становится каким-то уж очень неопределенным. Или смолкает
вовсе. Хотя я, вообще-то, был в несколько привилегированном положении - я
был мучеником за общую идею - идею освобождения.
большинство "дураков" уже напрочь забыло, что они - интеллигенция. Перед
сном Юра командирским голосом сообщал: "Вот еще день прошел!" И остальные,
поддерживая старый солдатский ритуал, с энтузиазмом хором отвечали: "Ну и
хрен с ним!" А однажды я проснулся, разбуженный приглушенными стонами. В
конце комнаты слышалась какая-то возня. Я встал и, пошатываясь от
слабости, двинулся туда. На полдороге меня остановил Рипкин. Он сидел на
постели. Одетый. Явно "на шухере".
яростно протирать очки.
поступил нечестно по отношению ко всем нам. Вам идти не следует.
смысле, всю прошлую жизнь. Точнее, головой-то я все понял, но так, словно
видел кино. А нынешний тоскливый кошмар - это и есть единственная реальная
жизнь.
напряжение. Раз в пятьдесят. Наемся. На всю жизнь. На всю смерть.
именно. После завтрака, куда вся наша троица, естественно, не ходила, Юра
дал команду на построение. Мы продолжали лежать. Но Юра специально
заглянул в расположение и попросил персонально:
строит. Тем паче, вы-то, наверное, в последний раз постоите.
Жора: он осунулся, обвисшими щеками и грустным взглядом стал походить на
собаку-сенбернара и вроде бы даже немного позеленел. Прошлой ночью он
разбудил меня и спросил так, словно речь шла о чем-то страшно важном:
"Братан, знаешь, как меня в детстве дразнили?" "Ну?" "Жора-обжора..."
правильно; озлобление в наших рядах достигло наивысшего накала.
попросил вас собраться здесь для того, чтобы сделать важное сообщение.
том, о чем хотелось бы всем:
немедленное освобождение из-под охраны. В интересах успешного ведения
эксперимента я не могу выполнить это требование. Тем более, это значило бы
провоцировать на подобные действия и остальных. Однако, их жизни в
опасности. Я мог бы применить к ним жесткие меры, вплоть до
принудительного кормления. Но вы знаете, что процедура эта болезненна и
вредна. Есть более гуманный путь. Надеюсь на вашу поддержку. Трое
голодающих будут переведены в госпитальное отделение, где о их жизни и
здоровье квалифицированно позаботятся. Но с тем лишь условием, что ни один
из вас не воспользуется тем же или подобным методом борьбы.
вами придут.
событие, не рассказать о котором нельзя.
Борис Яковлевич. Чувство у меня к нему сложное. Я сделал вид, что не
слышу. Но он подошел, присел на корточки прямо передо мной и спросил:
честно - утвердительно.
честно:
получиться.
приметил, приятные ребята, но жутко законспирированные) колдовали над
установкой, которую я во время своего первого визита сюда принял за