Чтение 6–й страницы книги ~Королева в изгнании~

решили, что "на местах" едет крыша.

Нужно отдать ему должное: одновременно с досадой следователь
испытывал и облегчение от того, что их местная инициатива провалилась, и
патрульная машина-убийца не справилась со своей задачей. Хоть это так все
упростило бы.

И еще от того он испытывал облегчение, что ответственность с его плеч
перекладывалась на плечи вышестоящих инстанций.

Зыков не спал. Чего нельзя сказать о нашей героине. Решив утром
перво-наперво позвонить по межгороду Алке, Маша спала мертвым сном.

Проснувшись в одиннадцатом часу, она, не выходя из номера набрала по
коду телефон подруги.

- Алло!

- Слушаю вас, - голос звучал настороженно.

- Алка, это я.

- Слава Богу! Живая! Откуда ты?

- Я из другого города. Называть не хочу - вдруг у тебя телефон
прослушивается.

- Прослушивается? Ну и кашу ты, Машка, заварила!..

- Ты же знаешь, я тут ни при чем. Ладно, слушай, у меня дело к тебе.
Ручка под руками есть?

- Да.

- Тогда записывай.

И она, выговаривая тщательно, с расстановкой, продиктовала цифры.

- Это номер кабинки и номер шифра ячейки камеры хранения в аэропорту.
Съезди туда и забери деньги. Найди Атосу хорошего адвоката, себе возьми
сколько надо, остальное - сдай в милицию.

- Не поняла...

- Сдай в милицию от моего имени. Только обязательно возьми
какую-нибудь бумажку, чек, там, квитанцию, расписку, я не знаю...

- Подожди. Если у меня телефон прослушивается, то я там уже ничего не
найду.

- Ну и ладно тогда. А если нет, сделай, как я сказала. Не хочу, чтобы
на мне "эти" деньги висели.

- Ты собираешься вернуться?

- Когда-нибудь.

- Они убьют тебя.

- Посмотрим.

- Ну, ты даешь... Да! Твоя мама приехала.

- Черт... Скажи ей, что я жива и здорова. Пока звонить ей не буду, а
то расспрашивать начнет. Пусть не беспокоится. И про то, как за мной
гонялись - не рассказывай.

- Она уже знает... Моя мама рассказала. Твоя сегодня собралась в
милицию...

О-о-о... Не хватало еще впутывать сюда маму...

- Отговори ее! Скажи, что я ее просила не вмешиваться. Ничего
хорошего она не добьется, только неприятности себе.

- Ладно. Что ты собираешься делать?

- Я? - Маша нахмурилась. Хотела бы она знать ответ на этот вопрос. -
Я... пока еще не решила.

- А я знаю, Машка. Уезжай за бугор. Любыми путями. Тут тебя в покое
не оставят.

Вот это поворот! Самой ей такое в голову не приходило. За бугор? А
где он, этот бугор?

- Нет, Алка. Там начнется то же самое. Нужны будут деньги, я начну
исчезать, воровать... Какая разница?

- Тогда вот что. Научись становиться видимой. Ты же ни разу не
пыталась этому научиться.

- Но как? Я и исчезать не училась, оно само получается.

- А ты постарайся! Найди психиатра какого-нибудь, гипнотизера или
экстрасенса... Пока ты не научишься, не жить тебе по-человечески. Да хотя
бы ради Атоса своего!

Что-то в этом было. Ведь действительно, после двух-трех неудачных
попыток она отказалась от идеи научиться снимать свои чары. В начале это
было просто ни к чему - досадное, но не слишком уж угнетающее
неудобство... А потом уже просто не задумывалась над этим.

- Ладно. Я подумаю. Я тебе еще позвоню - недели через две. И маме.
Скажи ей. И сделай все, как я сказала. О'кей?

- Я постараюсь. Удачи!

Маша положила трубку и задумалась. Легко сказать - научись, найди...
Все эти Кашпировские и Чумаки - в центре, в Москве да в Питере. Или уже в
Америке давно. Искать можно долго, а как все это время жить? Как жить,
когда просто не с кем перекинуться словом, нет своего угла, а деньги можно
только украсть?..

Внезапно вспомнилась цитата, произнесенная как-то Атосом: "Грабь
награбленное". Пока ничего умнее она не придумала. Единственная
возможность безнаказанно добывать средства к существованию -
"экспроприировать" деньги у воров. Благо, их среди ее знакомых -
достаточно много. Можно сказать, подавляющее большинство. Только они в
Питере.

Отсюда вывод: нужно возвращаться в Ленинград.

- Мышонок, я не понял, куда ты положил деньги? - Гога недоуменно
наморщив лоб, стоял возле открытого сейфа.

Его "мышонок" - флегматичная рыжая лярва с неожиданным именем -
Амалия - лениво перекатила дородное тело с боку на бок.

- Тама они. Где всегда. Не по глазам, что ли?

- Да где "тама", дура?! - неожиданно взъярился Гога, - где - "тама"?!
- последнее слово он выкрикнул с привизгиванием, словно собрался плакать.

"Мышонок" установила свое полное веснушчатое тело в вертикальное
положение, протопала босыми ногами к сейфу и Пизанской башней нависла над
Гогой.

- Вот тут они все были. И те, что вчера дал, я сюда поклала, - ткнула
она пальцем в среднюю полочку. - Как ты вчера мне их отдал, так я и
положила.

- Ну, и где они? - с надрывом поинтересовался Гога.

- Нету, - констатировал "Мышонок"-Амалия.

- Вижу, - печально согласился Гога.

Они одновременно повернулись кругом, подошли к кровати и уселись на
краешек.

- А! - понимающе улыбнулась Амалия, - ты меня разыгрываешь. Ох,
шутник! - и она восхищенно покивала головой.

- Какой там шутник! - снова взорвался Гога и даже подскочил на
кровати. - Клоуна нашла! Сказала б мне, сколько тебе надо, я бы сам дал!

- Да ты че, Гога, обезумел? Не брала я твоих денег!

- А кто?! Кто?! Сами ускакали? Куда они деться-то могли? ТЫ одна в
доме! Не надо меня за фраера держать!

Все сказанное было столь резонно, что "Мышонок", не найдя
убедительного ответа, просто захныкал, размазывая слезы по щекам.

- Не зна-аю я, не брала-а...

И слезы эти неожиданно убедили Гогу. Бабы, они, конечно, дуры, и
выкинуть могут все что угодно. Взять и потерять, взять и прокутить, взять
и отдать - новому, к примеру, любовнику... (Последняя идея кольнула его
иголочкой ревности.) Но потом - так натурально сыграть неведение и
невинность... Он слишком хорошо знал ее. Не смогла бы.

- К нам заходил кто-нибудь? - Гога трясущейся рукой успокаивающе
погладил ее плечо.

- Никто-о-о, - продолжала скулить Амалия, - не было никого-о... Девка
какая-то заходила, тебя спрашивала. - И тут же слезы высохли на ее щеках.
- Ага. Девка. Я ей говорю через дверь: "Нету его". А она: "Можно я записку
оставлю?" Я открыла, а ее уже нету.

- Маруся, - сразу все понял Гога. - Маруся вернулась. Труба нам всем.
- И он уточнил: - Ты открыла, а ее нет - так?

- Ну, - неуверенно начала Амалия, - вообще-то, я когда открыла, она,
вроде, стояла еще. А потом - р-раз - и нету. Ну, думаю, глюки... Я датая
была. Скучно же одной... Точно! Это она! Теперь-то я вспомнила, что ты
рассказывал, а тогда - не поняла!

- Линять надо, Мышонок, - аж перекосился от страха Гога. И повторил:
- Иначе - труба нам всем! За Кису своего она нам всем глотки перережет.

- Ты ж говорил, она добрая...

- Добрая... А вон Шахиня как умчалась, только пятки сверкали!

- Ты-то в чем виноват? Ты ж ее Кису не трогал.

- А она знает? Разбираться будет? - Гога сокрушенно почесал загривок.
- Вот же напасть. Откуда она нарисовалась? Вот и верь после этого
газетам...

- Слушай, - выпучила глаза Амалия, - а может она и сейчас - тут?

Моментально в комнате воцарилась гнетущая тишина. Маша действительно
была тут. Никак не удавалось выскользнуть из квартиры. Мстить она никому
не собиралась, а уж Гоге - и подавно. Денег из его сейфа ей хватило бы
надолго... Одно непонятно: о каких газетах он только что толковал?

И тут она впервые заметила то, на что доселе не обращала внимания.
Над диваном, на стене висела пришпиленная канцелярской кнопкой небольшая
газетная вырезка - текст и фото. Это было тем удивительнее, что Маша была
уверена: за всю свою жизнь Гога вряд ли прочел хоть одну газету.

Не обращая внимания на нахохлившуюся парочку на диване, она