вытащил, а сам, небось, думает, что выплыл без помощи Нуньеса, и в свои
тридцать семь уже полковник службы информации с хорошими связями. Прыткий,
как всякая сволочь. Что ж, напомнить не помешает, хотя, конечно, риск...
Да что там риск, противно это, как ногой в дерьмо... а придется. Лучше
ногой, чем мордой, тут и думать нечего. Как-нибудь оботремся.
скафандра, - тридцать рентген в час. Здесь всегда так?
смотри, смотри, как они его...
москиты, завязнув бивнями в спинной броне. Остальные пока кружили высоко:
были еще сыты позавчерашним зверем, оказавшимся на редкость упитанной
тушей. Некоторые вообще не покинули верхушки скалы - торчали черными
изваяниями, абсолютно неподвижные, и издали напоминали обыкновенных птиц с
не в меру развитым клювом - вроде марабу. Не спешили. Глипт крутился на
месте, как тяжелый танк с перебитой гусеницей, взревывал и явно не
понимал, что с ним происходит. Он был стар. Он хотел жить, он и приполз
чтобы жить - сюда, где растения-карлики, подступившие к осыпи, вырастают
гигантами, а гиганты бессильно стелются по земле, он тащил свое тело прочь
от пограничных постов, унося неразорвавшуюся противотанковую ракету,
ушедшую в бок по самое сопло. Пожалуй, он еще мог бы спастись, повернув
назад, но Симо знал, что глипт не повернет. Не догадается, тупорылый, не
сообразит костным мозгом - а другого у него нет - и потому обречен стать
частью Процесса, сырьем Процесса, углем в разгоревшейся топке. Третий -
молодец, не подвел, зверь что надо. Больной, конечно, но ведь здоровый к
радиоактивному горизонту не полезет. Вылечат его здесь, сей момент... Не
зацепили бы ракету, вот что. Все-таки уму непостижимо, какая медленная
тупость, какая косная животная сила толкает Процесс, выбрала Природа тех,
кого не жалко. И ложнокрылы тоже тупы на редкость, летающие бронебойные
тараны, что с них возьмешь - сыты они, видите ли, жрать не хотят. Чернов
уже устал стоять, уже глядит понимающе, готовый принять извинения, -
ничего, мол, в другой раз... "Ну давайте же! - мысленно взмолился Симо. -
Ну, вниз, вниз... Все вместе! Хорошенько его!.."
управляемых бомб. Бивни вниз, отброшенные за ненадобностью крылья -
кружащиеся лепестки, подхваченные ветром. Новые отрастут уже на земле, в
считанные секунды. Ложнокрылы развивают в падении невероятную скорость;
забавно смотреть, как они перестраиваются в воздухе, стараясь не помешать
друг другу... Тук! Тук-тук! Тук-тук-тук-тук!.. Звук пулеметной очереди.
Крррр... Так его!
синеватой жидкости. Глипт замычал, долго, мучительно... Он еще боролся,
еще дышал... все слабее, слабее...
быстро.
агонизирующего глипта он старался не смотреть.
вгрызлись, когтистые лапы выдирали прочь обломки спинных щитков.
видимо, не решаясь приблизиться к туше. Квохтал что-то.
хватит... Старый знакомый, - объяснил он Чернову. - Вздумал однажды
спикировать на вездеход, сломал бивень. Он теперь пария, Джулия его
подкармливает.
гидролог, красоты не понимаешь. Ладно, ладно, отгоню, не мучься... Пшел!
Пшел, дурачок! Фьють!..
мелко-мелко затряс головой - явно канючил. Глипт уже не был глиптом. Он
был сочащейся пищей, огромным мясным складом, отданным на разграбление,
вскипающей муравьиной кучей, потревоженной упавшей веточкой. Куча заметно
оседала.
это выглядит не столь гомерически. Но я думал, они умеют быстрее.
покружился в небе, опробуя новые крылья, и наконец угнездился. На него
квакнули, и он попятился к краю скалы. И почти сразу же из сельвы вышли
вариадонты.
Четвертый, Первый и, естественно, Восьмой. А вон тот, кажется, Пятый.
Свита более чем пышная - в честь Чернова. Но Третьего почему-то нет.
Интересно, где Третий?
после себя ложнокрылы: щитки панциря, кости, часть системы выделения и еще
одно... Знать бы: зачем глипту этот орган? Туман. Мертвый зверь ничего не
дал, а с живым глиптом в лаборатории не поэкспериментируешь, скорее он сам
поэкспериментирует с лабораторией. Пока что по умозрительным построениям
получается, что речь идет о древнем рудименте со странными свойствами,
вроде способности к самостоятельному передвижению. Гм... когда не знают,
как вписать работу непонятного органа в расхожие представления о
метаболизме, обыкновенно списывают на рудиментарность. Одно ясно: не мозг.
"Суборганизм икс"... Джулии это название почему-то не нравится, а Ахмет и
вовсе позволил себе охарактеризовать уровень фантазии, доступный
начальнику биостанции. Вольфганг, правда, промолчал. Он молодец.
сокращаясь, полз точно к Восьмому. Пока все шло как обычно, Симо видел эту
картину двадцать раз воочию и сотни - в записи. Теперь, притемнив забрало
скафандра, он исподволь наблюдал за Черновым. Ничего... Ну, то есть,
совсем ничего, никакой реакции. Можно подумать, что Чернову неинтересно.
Стоит себе человек, смотрит на Процесс как на пустое место, как на
осточертевший пейзаж в окне, но пейзажа не видит, а мучительно размышляет:
куда же он, черт побери, подевал свои тапочки... А может быть, хоть на
Чернова и не похоже, просто вспоминает последний толчок, содрогается
внутренне, что вполне естественно, и думает о том, как бы поделикатнее
унести отсюда ноги. Обидно.
и быстрее, как два притягиваемых друг к другу магнита, и наконец последний
стремительный рывок... Чмок! Удивительно сочный звук соприкосновения.
Черного комка не стало, и Восьмой замер. Теперь он стал немножко больше.
счету, а всего нужно девятнадцать. Теперь он поползет на осыпь и будет
часа два заряжаться, да и остальные тоже, так что мы можем идти. Когда они
едят, с ними без толку разговаривать - не ответят. Или, может быть,
подождем?
потом, я читал твои отчеты. Ты мне вот что скажи: ты всерьез полагаешь,
что они разумны?
кто - Борька Чернов!
мудры. Мудры, как дети, если это не смешно звучит. В сущности, они и есть
дети. Редкие, гениальные дети, феноменальные младенцы. Ты видел рождение,
поздравляю.
моралью. Чтобы стать мудрым, необходимо чтобы тебя съели. И даже не один
раз. Так?
эвакуировать. Ну что, двинулись?
пополз вниз. Одиночные камни, вывернувшиеся из-под ног, неторопливо
скатывались по осыпи. Симо плелся сзади, стараясь не смотреть на
мелькающую перед глазами начищенную оскафандренную спину - зря старался
Ахмет. Зря молчал как убитый, терпел и только кивал, поддакивая, зря
старалась Джулия, зря Вольфганг тяжеловесно пытался услужить. Все впустую,
болотному гаду под панцирный хвост. Не тот Чернов, совсем не тот, что лез
в пекло на Юнии, и даже не тот, каким был на Капле. Начальство. Молодое,
еще горячее начальство, не без спеси, любит принимать решения даже там,
где это не обязательно. Попирает землю, человече. К тому же спасатель по