Чтение 6–й страницы книги ~Я не вернусь~

Это - "алеф", это - "бейт", это - "гимель". Пра вильно?

Правильно, Тидид! А откуда они взялись? Он снова улыбается - хитро.

Думает, не знаю.

Эти значки сидонские. Сидон - это город такой за морем. А страна называется Финикия. Там эти значки придумали, а мы их себе взяли. Чтобы писать. В Сидоне еще пурпур делают. Из лягушек.

Почему дядя уже не улыбается? Я что-то не то сказал?

А ты действительно молодец, парень! Эгиалей был прав. Ну, пойдем.

Оказывается, за второй горницей есть еще третья! третьей горнице - снова камни. Но другие. Гладкие, с рисунками и значками. И доски - тоже гладкие и тоже с рисунками. И свитки - один на другом.

Наверное, дядя каждый день письма получает!

Знаешь, что это?

"Что это" на столе. Большое, из бронзы. Круглое.

Щит?

Я уже хотел сказать про щит, но не стал. Щит слишком большой. И неровный.

На нем что-то нарисовано. Даже не нарисовано - из бронзы вылито.

На щитах всякое рисуют. У моего папы на щите - звезды и луна. Папа называет луну Глаз Ночи. У дяди Капанея на щите - воин с факелом. А у дяди Полиника на щите богиня Афина и он сам. Его богиня за руку держит. Только у дяди Амфиарая на щите ничего нет. Черный - и все.

У меня тоже есть щит, но еще не настоящий - маленький. На нем кабан нарисован. Это папа так решил.

Только этот щит какой-то непонятный. Таких щитов не бывает! Может, это щит киклопа? Какой-нибудь кик-лоп потерял, пока нашу Лариссу строил?Наклонился я, пальцами до бронзы дотронулся. Ага! Кажется, понял. Это вроде как гора, это - река. А это - море. Вот и кораблик. А это что? Тоже гора. И домик. А вот еще домик! - Это наш мир, мальчик. Точнее, Номос.

СТРОФА-11

А еще дядя Эвмел мне про богов рассказывать будет. И про героев. И про потоп расскажет. И про то, что до потопа было!

Сфенел морщится, хмурится...

(Точно как дядя Капаней! Только у Сфенела бороды нет, чтобы ее на пальцы

накручивать. У дяди Капанея борода - черная. У папы тоже черная, но короткая. А у дяди Полиника - светлая, почти белая.)

А папа говорит, что воину это все знать не надо. От такого жуки в голове заводятся.

Я осторожно трогаю голову - на всякий случай. В глубине души я почти согласен с Капанидом. Копье - понятно, и колесница - понятно. И как прятаться - тоже понятно. Без такого и вправду не повоюешь. А боги-герои, да еще значки для письма в придачу...

Так папа решил, - вздыхаю я. - Значит, нужно. Сфенел оглядывается

(незачем - пуста наша Глубокая, никого, только взрослые), шепчет баском:

А мой папа сказал, что тебя хотят царем сделать. Ну, басилеем1. Потому и к дяде Эвмелу послали. Папа тебя жалеет, говорит, что басилеем быть плохо.

Тут уж и спорить не приходится. Дедушка Адраст даже не басилей - ванакт, а значит, всем царям - царь. Поэтому из дому, из дворца то есть, почти не выходит - все на троне сидит.

Думает.

И еще царю одному ходить не положено. И самому колесницей править - тоже. И

еще его все ругают. Скукота!

Басилей - обычно переводится как "царь". Правильнее - эождь, иногда - наместник. Может быть сравним со средневековым графом или герцогом.

Дядя Капаней умный. Его дядя тоже басилеем был, а он взял и отказался. И правильно сделал. И я откажусь!

А мы в гости уезжаем, - внезапно сообщает Сфенел. - В Лерну, к дяде

Гиппомедонту.

От зависти я не могу даже сказать "Ух ты!". Наконец вздыхаю...

Ух ты! А когда?

Послезавтра вроде.

Да, завидовать нехорошо. Тем более лучшему другу. И в особенности Капаниду.

Это я понимаю, но...

Мне уже шесть лет, скоро совсем взрослым стану, а почти еще ничего не видел. В Тиринфе гостил однажды, в Трезенах - и все. Впрочем, в Трезенах не считается. Мне тогда всего два года было.

А все потому, что папа все время куда-то ездит. Ездит - а меня с собой не берет. Даже в Тиринф, хоть это и рядом совсем. А не берет он меня из-за кровников. Кровники - плохие, они могут зарезать из-за угла. Даже маленького мальчика. И девочку тоже.

На папу пять раз нападали, но он всех их убил!

Ну, ты там это, Капанид, - я отворачиваюсь, делая вид, что смотрю на знакомую черепичную кровлю храма Трубы (старая черепица, под ногами лопается), - гидру увидишь, запомни какая. Хорошо?

Сфенел-то запомнит. А я?

* *

Ойнид, ну послушай меня! Хоть однажды в жизни послушай!

На этот раз точно - не сон.'

Мама!

Кричать нельзя, о маме никто не должен знать. В моей спальне никого, значит, она в большой горнице за дверью...

ОНИ что-то задумали. Семья... Это все так похоже на выдумки моего отца.

ЕГО - и этого негодяя Психопомпа. Не набегался еще в Гадес! Собрать побольше, а еще лучше - всех вместе. Собрать - и в ножи. А еще лучше - натравить друг на друга!

Странно, я опять не слышу папу. Нет, слышу, надо только ухо к двери прижать...

Ой как плохо подслушивать! Но я немножко, совсем немножечко.

Так что же, мне всю жизнь сидеть на чужих харчах? Кем мальчик вырастет - сыном изгнанника?

Лучше сыном изгнанника, чем сиротой. Ты ведь знаешь - я не всегда смогу его защитить. Особенно от МОИХ.

У мамы такой голос... О чем это она? Меня защищать не нужно, со мной даже Алкмеон драться не хочет!

Ну, ты прямо как Амфиарай! Заладил Вещий-Зловещий: "Боги не велят! Боги не велят!" Да какое им дело до Фив? Мы же не совались на Флегры!'

Ошибаешься, Ойнид, ошибаешься...

Ничего не понимаю! И не пытаюсь пока. Почему-то становится страшно. Словно я опять болен и вижу знакомого мальчика с мокрой повязкой на лбу.

Уедем, Ойнид! Если хочешь - вообще из этого Номоса. Я уеду с тобой и с маленьким...

Ты?!

Папа спрашивает так, что мне становится обидно. За маму.

Ты думаешь, если я... - ее голос становится тихим-тихим, еле слышным. -

Если я... такая... Я никого не любила, Тидей! Никого - только тебя. Я уже похоронила одного сына, нашего - не хочу. Я понимаю, что я некрасивая, Ойнид, я грубая, со мной тебе скучно. Не спорь, я знаю...

Дальше подслушивать нельзя!

Нельзя!

* *

Элек натис энки да Нори люко тане фо. Эгис ране зала те Ону вадис карину.

Мама поет колыбельную. Колыбельную эту я помню с Детства. Помню - хоть и не

понимаю ни единого слова. Она - на мамином языке.

На Флеграх была битва между богами и гигантами, в которой Участвовал Геракл.

Адо элек токани Зайни геро умифо. Тойно гале арита Велу рато тане фо.

Раньше, когда я совсем маленький был, я под нее сразу засыпал. Тогда и мама

приходила чаще. Теперь я засыпаю сам, сразу, особенно если набегаюсь, но...

Как хорошо, что мама рядом! И жаль, ни о чем ее не спросишь. Ведь я подслушивал. А подслушивать - плохо!

И все равно - мама самая красивая. И самая лучшая!

* * iii

Ну что, Диомед, собрался?

Я уже собрался. И собираться-то было нечего. Одежку - новый хитон и фарос -

рабыни сами сложили, а все

остальное...

Да зачем его брать - остальное?

Ну, тогда пошли! И шляпу не забудь - от солнца.

Шляпа - широкополая, на самый нос налазит - и вправду нужна. Солнце горячее, наверное, там у себя наверху Гелиос весну с летом перепутал. Но это - ерунда, главное, мы едем!

В Лерну едем. Гидру смотреть.

Две повозки - одна с подарками, другая для слуг. И колесница - для папы. Я,

конечно, должен ехать в повозке, но попрошусь к папе на колесницу. Хотя бы за городом. Ведь он обещал дать мне вожжи подержать!

Отря-я-яд! Перебежками!.. Первая линия - копья вперед, вторая - подтянись! Луки-пращи-дротики!..

Это папа шутит. Значит - пора ехать. И еще значит, что у папы - очень хорошее настроение.

Папа, а мы через Диркские ворота поедем?

Через Диркские.

Через Диркские - это значит мимо провала Никостра-та, через который в Гадес попасть можно, мимо могилы Пеласга, того, что вначале изгнали, а потом обратно в Ар-гос пустили, мимо храма Деметры Печальной и храма Геры Анфии...

А вожжи подержать дашь, папа?

Вот за город выедем, подъедем к Ликон-горе, где храм Орфии...

Хейя-а-а!

Конечно, мы не за гидрой едем. Едем в гости. К дяде Гиппомедонту, тому, что

в Лерне живет. То есть не в самой Лерне, а рядом, у моря. Так что зря я Капаниду завидовал. А едем потому, что дядя Гиппомедонт жертву должен принести в храме Афины Сантиды. Его дедушка этот храм построил и велел каждый год особые жертвы приносить. Вот дядя Гиппомедонт папу и позвал. И дядю Капанея позвал. И нас со Сфенелом.

Жалко только, он впервые об этой жертве вспомнил. Мог бы нас и в прошлом году пригласить. И в позапрошлом тоже!

Я называю дядю Гиппомедонта дядей, хотя он мне не дядя, а двоюродный дедушка, дедушке Адрасту брат - тоже двоюродный. Но он на дедушку не похож. Он еще не седой и не старый, поэтому он не дедушка, а дядя. А По-лидор, его сын, мне вроде бы как брат. Троюродный. Иначе он мне дядей считаться должен, а какой Полидор дядя? Только на два года меня старше!

Правда, и дедушка Адраст еще не очень старый и не очень седой. У него только виски белые. Но он уж точно - дедушка.

А гидру я все равно посмотрю!

" *

Коц-коц-коц. Ток-ток-ток. Коц-коц-коц...

Это не я, это колесница так стучит.А когда камень под колесо попадет, то

"бух-бух".

Колесницей править трудно. Даже если дорога ровная.А уж если под уклон...

Правда, когда под уклон, папа сам вожжи берет.

Спину ровнее, сынок. Ровнее! Не сжимайся - расслабься. .И на дорогу смотри, на дорогу!

На дорогу смотреть трудно. И спину держать трудно.Вожжи тянут вперед, дергают, словно кони наши решили меня вниз скинуть...

(Коц-коц-коц. Ток-ток-ток. Коц-коц-коц... Бух!) ~ А теперь - чуть дерни. Вверх-вниз! Вот так! Видишь,сразу быстрее пошли!Куда уж быстрее? Мы и так стрелой мчимся, словно нас из лука дяди Эгиалея выпустили. Посмотреть бы, где повозки, наверное, еще за Ликон-гору не повернули...

Нельзя! Вперед смотреть надо! А в глазах уже все мелькает, мелькает...

(Коц-коц-коц. Ток-ток-ток. Коц-коц-коц...)

Ну, хватит! Меняемся. Ну что, сынок, тяжело? Я только вздыхаю. Как это папа может целый день ехать? Да так, что кони устают, а он - нет?

Папа, а это боевая колесница? Папа смеется, треплет меня за волосы (а вожжи - в одной руке!).

Нет, конечно. Обычная. Боевая - она тяжелая. Да и толку с нее мало.

То есть как это? - поражаюсь я. - Воевать на колесницах надо!

Это я с детства знаю. Война - это когда царь (или ла-вагет, или, например, мой папа) садится на колесницу и едет искать врага. Враг тоже на колеснице, а вокруг - слуги с копьями. Они меж собой дерутся, а те, кто на колесницах, - между собой. На то и война.

Колесницы - это древность, Диомед! Так еще до потопа сражались. Мы в

Ахайе, честно говоря, и воевать-то толком не умеем. Да и что за войны? Там двух коров угнали, там амбар сожгли... Любой сотник из Баб-Или1 или Кеми разнесет всех наших героев - даже если мы объединимся...

Странно, кажется, папино хорошее настроение куда-то делось. Из-за чего?

Из-за какого сотника из Баб-Или?

...А я знаю, где этот Баб-Или! Мне дядя Эвмел на щите медном показал. Там все дяди бороды колечками завивают. И Кеми показал - а я запомнил. С первого раза! У них там все боги - со звериными головами, страшные!

(Бух-бух-бух! Сразу три камня попались!)

Ты думаешь, сынок, чем воевать надо? Копьем? Мечом?

Или палицей, - подхватываю я, вспомнив дядю Ка-панея. - А еще - секирой, лабрисом...

(Лабрис - это топор такой, с двумя лезвиями. Критский)

*Баб-Или (Врата Бога) - Вавилон.

Я его тоже у дяди Эвмела видел. Даже в руках держал.)

...и еще луком, как дядя Эгиалеи!

Эх, ты! - Папина рука вновь ерошит мои волосы. - Головой воевать надо.

Головой! Эх, если бы Адраст это понимал!..

Дедушка Адраст? А при чем здесь... (Коц-коц-коц. Ток-ток-ток.

Бух-бух-бух-бух!)

Ну и дорога! Я бы здешнему басилею уши отрезал! Может, сынок, в повозку пересядешь?

Я соплю в ответ. Я что - маленький? То есть маленький, конечно. И в повозке не так трясет...

Нет, папа, я с тобой до самой Лерны доеду. (Бух! Бух! Ай!)

Ну давай! А может, еще ходу прибавим? Хорошо, что папа шутит! А интересно, почему это он о >йне заговорил? Папа не любит о войне разговаривать!

* *

Славную петь начинаю Сантиду-Афину, С хитро искусным умом, светлоокую, с сердцем немягким, Деву достойную, градов защитницу, полную мощи, Тритогенею. Родил ее сам многомудрый Кронион...

Жрец думает, что его слушают. А его никто не слушает. Даже разговаривают. И папа разговаривает, и дядя Гип-помедонт, и дядя Капаней, и дядя Полиник...

...Он тоже к дяде Гиппомедонту приехал. И Ферсандра привез. И не только он

дядя Мекистий тоже здесь. И Эв-риал, его сын, тоже приехал.

Дядя Мекистий очень похож на дядю Эгиалея. Такой Же длинноногий. А Эвриал - коричневый. Это он в маму. Его мама - коричневая. Ее из-за моря привезли.

Правда, папа говорит, что не "коричневая", а "смуглая". А по-моему, все равно - коричневая.

Микены? С Эврисфеем лучше не разговаривать... - Атрей, лис старый, не захочет... - Через Кофрея. Он там фсем крутит, таром что глашатай!..

...Из головы он священной родил ее, в полных доспехах, Золотом ярко сверкавших. При виде ее изумленье Всех охватило бессмертных...

Интересно, Сантида не обидится? Наверное, нет, ведь жертву ей принесли, и еще какую! Быка, телку, трех баранов. И вина - пифос целый. До сих пор запах стоит.

.. -Дядя Мекистий тоже брат дедушки (не двоюродный - родной). И тоже не старый. А его сыну всего шесть лет. Как и мне. Только я не коричневый.

Я поеду, Полиник. Не удастся через Копрея, попытаюсь через Фиеста.

Ты, Ойнид, острожнее. Фиест такая сволочь!