Чтение 6–й страницы книги ~Смерть или слава~

- А, Шшадд! Что у тебя? Что-нибудь срочное?

Вершитель Наз Тео, родственник по восходящей, и в некотором смысле
- добрый приятель адмирала. Когда-то Наз тоже водил в бои крейсер
армады, пока не возвысился и не был замечен с Галереи. К чести его,
старых знакомцев Наз не забыл и не зазнался на высоком посту.

- Очень срочное, Наз. Чужой корабль.

Адмирал увидел, как встопорщился гребень вершителя. Мгновенно,
словно свайг настиг жертву, на которую охотился.

- Нетленные?

- Нет, - уверенно ответил адмирал. - Также и не оре, и не дашт. Я
никогда прежде не видел таких кораблей.

Вершитель колебался очень недолго. Случай не тот.

- Я созываю экстренную Галерею. Шли материал.

- Уже, на подканале.

Наз так и не опустил гребня. Он с тоской взглянул на адмирала, и
прежде чем отключиться, негромко спросил:

- Скажи, Шшадд... Это могут оказаться Ушедшие?

Адмирал не спешил с ответом. Но честно выложил все, что думал:

- Могут. Эксперт-подклан провел первичный анализ данных
сканирования... Утверждать однозначно нельзя, ведь до сих пор нам
встречались лишь жалкие обломки техники Ушедших. А тут - целый
корабль. И прекрасно сохранившийся. Но если это действительно их
корабль, Ушедшим придется сменить имя на "Вернувшиеся".

Понимающе склонив голову, вершитель сообщил:

- Я высылаю на твое мерцание оперативный клин, три-по-восемь
кораблей плюс флагман. Не упустите чужака... если сможете. Глубины!

- Глубины, мой вершитель...

"Если сможете, - эхом отдалось в сознании адмирала. - Вот именно -
если сможем. Если это Ушедшие - их не сдержит и вся наша армада."

И если в галактику вернулись лучшие воины на лучших кораблях,
значит им и впрямь пора менять имя.

3. Михаил Зислис, оператор станции планетного

наблюдения, Homo, планета Волга.

- И тут, значит, я прицеливаюсь... - Веригин даже показал как он
прицеливается: плавно поднял обе руки, склонил голову чуть набок и
прищурился. - Я уже вижу его в створе искателя...

- Тебе следовало стать актером, Лелик! - хмыкнул Зислис и зашуршал
оберткой сигары. На Зислиса зашикали, а начальник смены даже
раздраженно гаркнул со своего насеста перед головным экраном:

- Не перебивай, е-мое! Что за манеры!

Начальник, сухопарый, как богомол, американер Стивен Бэкхем,
полулежал на пульте, подпирая щеку костлявой ладонью и обратив к
экрану бритый затылок.

Зислис вздохнул, но ни слова больше не проронил. Веригин все
продолжал прицеливаться из воображаемого бласта в головной экран.

- Ну, прицеливаешься ты, и что? - не утерпела
девочка-телеметристка по имени Яна.

А с Веригина вдруг разом спал налет драматизма. Он глядел на экран
с неожиданно проявившимся на лице недоумением, постепенно переходящим
в озадаченность. Молчание становилось все более тягостным.

Наконец Зислис догадался взглянуть на экран. В следующий миг он
вскочил, отшвырнул дорогущую сигару, словно это был одноразовый
карандаш, и отпихнул ногой вертящийся стул.

- Это еще что?

Голос сорвался - наверное от волнения.

Теперь к экрану обернулись все.

К Волге стремительно приближалось какое-то крупное тело. По
перпендикуляру к эклиптике. Оно уже пересекло условную орбиту
оранжерейного кольца и, судя по скорости, минут через пятнадцать
должно было войти в стратосферу.

Это не мог быть грузовоз с Офелии. Во-первых, грузовоз прилетал
вчера, а во-вторых рядом с этой громадиной грузовоз выглядел бы словно
шарик для пинг-понга рядом с подводной лодкой. Гость выглядел на
диаграмме как светящееся пятно в ладонь величиной, тогда как объекты
до пяти миль в диаметре отображались единственным пикселом, крохотной
яркой точкой.

- Твою мать! - восхищенно сказал Суваев. - Комету, что ли,
прозевали?

Бэкхем покосился на него дико и очумело.

Это было попросту невозможно. Тело такого размера телеметристы
засекли бы еще за орбитой Луны, но по данным телеметрии к Волге вообще
никакие тела и не думали приближаться. А появление гостя на головном
экране означало что он невидим для приборов дальнего обнаружения и что
скоро он станет заметен любому зрячему волжанину. Правда, заметен не
из Новосаратова: гость, похоже, намеревался снижаться точно над
центром единственного континента.

Бэкхем уже стряхнул оцепенение и срывающимся голосом вызывал
патрульные ракетопланы.

Покачав головой, Зислис некоторое время понаблюдал за эволюциями
светлого пятна на экране.

- Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, он переходит в
горизонталь. Правда, чересчур плавненько.

- В горизонталь? - недоверчиво переспросил Веригин. - На такой
скорости?

- Скорость он гасит. Да и не в скорости дело.

Зислис оторвал взгляд от экрана и в упор поглядел на Веригина.

- Что-то мне подсказывает, Лелик, что этой штуковине скорость не
помеха. Даже на горизонтали.

Веригин сдавленно промолчал. Девочки-телеметристки трещали
клавишами, как угорелые, и Зислис сразу заподозрил очередные новости.

Так и есть: телеметрия засекла еще одного гостя. Размером
поскромнее, но тоже не маленького. Идеально очерченный тор, слабо
мерцающий на фоне звездной россыпи.

- Твою мать!!! - заорал Суваев вскакивая. Секунду он стоял у
своего пульта, потом схватил со спинки кресла куртку и опрометью
бросился к выходу.

- Э! Э! - запротестовал Бэкхем, начальник смены. - Ты куда?

Суваев замер, уже в дверях. Обернулся.

- Сначала домой, за семьей. А потом - на космодром.

Все в сухопаром американере - от голоса до позы - выражало
демонстративный протест поведению подчиненного. Как старший Бэкхем не
мог допустить, чтобы смена разбегалась. Да еще в такой горячий момент.

- Оператор Суваев, вернитесь на рабочее место!

Официальный Бэкхем выглядел жалко, если честно. Но Суваев сейчас
не испугался бы и Тазика.

- Место? - рявкнул он зычно. - Какое, ядрить, место? Вы знаете что
это? - Суваев ткнул пальцем в материализованный телеметрией бублик на
экранах и скользнул взглядом по коллегам, рассредоточенным по всему
залу. - Не знаете? А я знаю. Это линейный крейсер свайгов.

И Суваев стремительно выбежал за дверь.

4. Юлия Юргенсон, старатель, Homo, планета Волга.

Юльку отчаянную знали везде. По всей Волге. А уж на космодроме ее
знал и боготворил каждый ангарный пес, потому что собак Юлька любила
сильнее, чем людей.

Впрочем, космодромная братия Юльку тоже любила. Даже двинутые на
прыжках с парашютом ребята с Манифеста.

Сейчас Юлька направлялась именно на Манифест. Серые пузыри
космодромных модулей остались далеко на западе; вместо траченной
маневровым выхлопом земли под ногами шумела нетронутая трава.
Манифест, старый аэродром, прибежище фанатов-парашютистов. Неизвестно
отчего, но на Волге каждый двадцатый становился фанатом-парашютистом,
и от желающих приобщиться к старинному виду спорта не было отбоя.
Зубры Манифеста быстренько организовали платные прыжки и обучение
новичков. Нельзя сказать, чтобы Манифест приносил особую прибыль: все
денежки без остатка съедались ценами на горючее для двух архаичных
бипланов и винтокрылого монстра "Шмель-омега". Кроме того, эти
атмосферные летуны периодически требовали ремонта и запасных частей,
которые ввиду антикварности тоже стоили немало. Кроме того, каких-то
денег приходилось платить тройке авиатехников и двум пилотам, потому
что авиатехники и пилоты, как и всякий живой индивидуум, иногда
испытывали голод и жажду, а кормить бесплатно на Волге перестали сразу
же после возведения шпилястых корпусов директората. Причем голод
голодом, но жажда у этих наземных авиаторов порой принимала такие
колоссальные формы, что пилоты и техники наутро просто не в состоянии
были явиться на летное поле, и за штурвал приходилось сажать
кого-нибудь постороннего. Та же Юлька-отчаянная довольно часто
пилотировала бипланы и винтокрылого монстра "Шмель-омега". Просто так,
из желания полетать на древних аппаратах.

За это Юльку любили на аэродроме еще сильнее.

Плосковерхая, с зубцами, похожая на большую шахматную ладью башня