Но между нами стоит Минотавр. Двадцать лет я пытаюсь его уничтожить, и двадцать
лет Горгии мне в этом препятствует. Наша взаимная ненависть такая давняя и
немеркнущая, что стала привычкой, по-моему...
О, конечно, он всего лишь пришел сообщить мне, что на могучем и богатом Крите
все обстоит благополучно: ремесленники работают, пахари пашут, жрецы возносят
молитвы богам, враги нападать не собираются. Обычный визит вежливости, один из
приближенных царя пришел засвидетельствовать почтение царице, как того требуют
неписаные дворцовые законы. И я с долей кокетства - я все же не только царица,
но и женщина - поддерживаю пустую болтовню.
Убила бы своими руками... Он не упомянул ни о вчерашнем отравителе, покушавшемся
на жизнь Минотавра, ни о лучнике, выпустившем стрелу в него самого,- к чему? Мы
прекрасно понимаем друг друга, он знает, что я знаю, а я знаю, что он знает...
Мы с ним привыкли за двадцать лет выражать язвительные реплики посредством
вежливых улыбок.
Правда, не он один во всем виноват. Он не более чем орудие. Уж если убивать, я
начала бы с Миноса. Наверное, я единственная на свете женщина, которой муж так
страшно отомстил за случайную измену - чудовищем в Лабиринте, вечным позором
господствующей над дворцом каменной громады. И ведь каждый на Крите, да и за его
пределами все знает... Что из того, что ни один критянин не смеет произнести это
вслух- разорвут лошадьми, а за Пределами Крита о Минотавре и его родителях
судачат в открытую,- я все равно не слышу... Что мне до того, казалось бы? Но
как бы там ни было, а самый страшный мой сон - тысячеголосый шепот в уши: "А мы
знаем... Знаем..." И вдобавок сознание того, что ты - мать одного из самых
отвратительных чудовищ, каких только знал мир... Как это могло случиться, о
священный петух? К чему эта отвратительная выдумка о быке, ведь не было никакого
быка, тогда, двадцать один год назад, был Тагари, молодой и красивый начальник
конной сотни, и люди Мииоса его убили, хотя Минос никогда, ни до этого случая,
ни после, не трогал моих любовников. Как это могло случиться, о священный
дельфин? Временами подступает острое желание самой взглянуть на Минотавра,
посмотреть на страшилище, из-за которого я страдаю двадцать лет. Ненавижу...
Неужели нет силы, способной заставить рухнуть серые стены Лабиринта, погребя под
собой мой вечный позор?
Вошла Ариадна, и я едва успела сделать беззаботное лицо. Моя единственная любовь
и отрада, все остальное и все остальные - случай, каприз, мой мимолетный
вздор...
- Почему ты бледна?- спросила я, целуя ее.- Плохо спала?
- Я гуляла по южной галерее,- сказал она со вздохом.- На той, откуда виден
Лабиринт. Потом убежала - этот рев... Еще я слышала разговор, и мне страшно...
- Что может испугать царевну в ее собственном дворце?
- Правда ли, что он мой брат?
Мне не хватило воздуха, комната завертелась в бешеном танце, но вместо ярких
ковров вокруг меня кружились серые стены Лабиринта. Лишь боги да верные люди
знают, сколько я приложила усилий, чтобы уберечь ее от слухов и сплетен, и
вот...
- Кто тебе это сказал, глупышка? - спросила я с веселым смехом и веселым лицом.
- Им ничего не будет?
- Кто же наказывает за глупую болтовню?
- Стражники у южных ворот говорили между собой. Они не видели меня.
- Глупости, успокойся,- сказала я, обняла ее и прижала к себе, чтобы она не
видела моего лица.- Люди любят распускать самые нелепые слухи о власть имущих -
это от зависти. По их мнению, вся грязь и жестокость мира собраны во дворцах.
Ну, неужели ты способна поверить, что твоя мать...
- Прости,- шепнула она.- Я наговорила глупостей.
- Я не сержусь.- Я действительно не могла сердиться на нее даже в эту минуту.-
Лучше скажи- что с тобой происходит? Нянюшки жалуются - ты стала рассеянной и
странной, то грустишь без причины, то неизвестно от чего смеешься.
- Мне просто скучно. Говорят, когда-то во дворце было гораздо веселее.
Я легонько отстранила ее и заглянула в глаза. Пожалуй, она уже выросла, а я и не
заметила. Забыла, что сама в семнадцать лет не считала себя девчонкой и уже
успела узнать в одной уединенной комнатке, что бывает, если мужчине позволить
абсолютно все.
Если посмотреть на нее мужскими глазами - она красива, готова стать женщиной и
чувствует это. Но я не хотела бы, чтобы началось у нее, как у меня,- маленькая
комнатка и самоуверенный смазливый офицер. Естественное желание матери - чтобы
дочь не повторила ее ошибок, пусть даже мать и не собирается в своих ошибках
каяться. Но где я ей найду подходящего жениха, если из-за проклятого Минотавра
молодые люди из знатных критских семей давно не появляются во дворце? О
чужестранцах и говорить нечего...
- Не грусти,- сказала я.- Скоро во дворце вновь станет весело, будет много
юношей, ты полюбишь самого лучшего и красивого, и мы сыграем такую свадьбу, что
позавидует весь мир... А сейчас иди к своим девушкам, у меня важные дела. И
прикажи Клеону явиться ко мне, он ждет за дверью.
Еще одна сторона дела, подумала я, глядя ей вслед. Я должна уничтожить Минотавра
и ради счастья Ариадны, а найдет она счастье лишь тогда, когда дворец вновь
станет веселым, когда Лабиринт перестанет отпугивать людей. Я борюсь за счастье
Ариадны. Ради нее я должна выиграть затянувшуюся на двадцать лет войну.
- Убрать стражу южных ворот в подземелье,- сказала я, прежде чем Клеон успел
открыть рот.- И передушить всех немедленно. Что с нашим делом?
- Яд был отличный,- сказал он хмуро.- Мог бы свалить и быка, но...
- Человека с яблоком схватили, а твой стрелок промахнулся,- закончила я за
него.- Горгий был так любезен, что лично сообщил мне об этом... Ты отправил
деньги в Фест и Амнис?
- Нет. И не собираюсь.
Я остолбенела от изумления. Впервые он признавался, что палец о палец не ударил
для исполнения моего приказа.
- И не собираешься?
Он посмотрел мне в глаза открыто и дерзко:
- И не собираюсь. Это бессмысленно, царица. Даже если мы подкупим гарнизоны не
двух, а десяти городов, им не занять дворец и не взять Лабиринта. Хотя бы
потому, что в этих гарнизонах полным-полно обленившихся бездельников, почти
разучившихся держать меч, а дворцовые войска Кносса, охрана Миноса и стража
Горгия - лучшие солдаты Крита. Пароли, тайны укреплений, секретные планы на
случай каких-либо неожиданностей - этого не могу узнать ни я, ни даже ты. Ты
можешь победить, лишь если тебе помогут Минос или Горгий.
- Но они же никогда...
- Я сказал все, что хотел сказать.
- Клеон...- И я с ужасом услышала в своем голосе беспомощность.- Неужели даже ты
ничего не можешь сделать?
- Да.- В его голосе была та же беспомощность, а еще - грусть и безнадежная
усталость.- Увы, царица, я ничего не могу. Не знаю, что придумать. Со мной такое
впервые, а уж ты-то меня знаешь.
- Ты верный слуга,- сказала я.- Я была довольна тобой до сих пор, но ты ведь сам
понимаешь, насколько важно для меня, чтобы сгинуло это чудище. Я порой грозила
тебе плахой- исключительно из вспыльчивости, по злости. А сейчас говорю
совершенно спокойно - если ты не найдешь выхода, мои палачи превзойдут самих
себя... Что ты молчишь? Страшно?
- Страшно,- сказал он.- Очень.
И я видела, что это действительно так. Больше других смерти и пыток страшатся
сами палачи.
- Тогда сделай что-нибудь,- сказала я.
- Сделал,- сказал он.- Я нашел тебе человека.
- Кто это?
- Толкователь снов. В его распоряжении была шайка из двадцати человек. Устраняли
чьих-то соперников в торговых делах и в любви, поджигали, убивали. Словом, за
соответствующую плату могли как нельзя лучше истолковать сон клиента согласно
его желаниям. Я приказал полиции перевешать всю шайку - кроме, понятно, самого
гадальщика - его нужно было лишь оставить без прежних источников дохода,
разрушить надежды на будущее.
- И ты считаешь, что какой-то мелкий прохвост может сделать так, что под его
дудку запляшет сам Минос?
- Можешь сейчас же отправить меня в подземелье до завершения дела,- торжественно
сказал Клеон.- Это отнюдь не мелкий прохвост - просто у него не было возможности
взяться за крупные дела. Я могущественнее его, но я его боюсь, и хвала
священному петуху, что он об этом не знает. Но я-то, я знаю его лучше, чем он
сам,- к иным людям следует предусмотрительно приглядываться заранее... Наше
счастье и его беда, что он родился в семье гончара, а не поблизости от трона.
Это страшный человек. Я не смог найти решения, но он найдет.
Я знала, что Клеон, кроме смерти и пыток, не боялся никого и ничего.
-Сомневаюсь, боялся ли он богов. Вряд ли. И если он в таких выражениях говорил о
человеке, человек того стоил. Но прожить после выполнения всего ему порученного
такой человек должен не долее минуты - подбирая для себя слуг и исполнителей,
знай меру. Пусть они будут коварнее хозяина, пусть будут умнее, но ни в коем
случае они не должны быть способными напугать такого человека, как Клеон. Услуги
- и смерть.
- Здесь все, что мне известно о его делах,- сказал Клеон.- Прочти сначала.
- Хорошо,- сказала я.- Как ты считаешь, на время разговора с ним следует
поставить за портьеру телохранителя?
- Совсем ни к чему,- сказал Клеон.- Такие люди никогда не убивают сами.
Случается, что за всю свою подчас очень долгую жизнь они так и не обучаются
владеть оружием. И в руках его не подержат - оно им ни к чему. Их оружие - ум.
Харгос, числится открывателем засовов главного входа Лабиринта
- Подвинься, Мина, я встану. Что-то еще вина захотелось. Ну да, пью слишком
много. Так ведь нельзя иначе. Если пить не буду, с ума сойду и как начну рубить
всех подряд... Даже Горгия, понимаешь? Даже его. Даже не смотря на то, что я
ему, как отцу, верю. Больше - отец у меня препустой был человек, брехун
первостатейный... Одно хорошо - хвала священному петуху, два года никто уже не
суется в Лабиринт драться с Минотавром. Но ведь эти восемнадцать лет из памяти
не выбросишь? Куда там, и пытаться