успели вовремя заметить расположившуюся прямо посреди улицу компанию, а во
второй раз спаслись едва ли не судом, проскочив сквозь огонь.
но еще позавчера путешествие было бы намного безопаснее, хотя риск был и
тогда, но подвела привычная надежда - а вдруг что-нибудь да изменится к
лучшему, подвезут продукты, пойдут поезда, хотя бы появятся солдаты, ведь
существует же еще, в конце концов, правительство, и кто-то просто обязан
подумать об их корчащемся в агонии городе. Неужели везде все то же самое -
голод, хаос, гибель?
Марину назад и в сторону.
в погоню. Теперь все решали ноги, но у убегавших была тяжелая поклажа,
которую бросить они не могли - там были остатки продуктов, вода, кое-что
из вещей.
сразу понял бессмысленность этой затеи. Ладно, задержать их на какое-то
время он сумеет, но что потом станет с одинокой девушкой в горящем городе?
Пусть даже она благополучно вырвется, а потом...
рюкзак, выхватил из него полуметровый отрезок металлической трубы,
прихваченный неподалеку от дома, и, как тысячи мужчин до него, встал между
возлюбленной и надвигающейся опасностью.
страшное, чем просто смерть.
Николай обрушил на его голову увесистый удар. Парень мешком повалился на
пол, не успев даже выпустить из рук дубинку. Николай перепрыгнул через
него, выскочил на улицу и сбоку нанес удар не успевшему остановиться
второму. Третий успел отпрыгнуть в сторону и выхватил нож.
Николай едва успел увернуться от ножа. Они сшиблись и через мгновение
покатились по асфальту. Вскоре парень очутился сверху, вырывая зажатую в
кисти Николая руку с ножом. Отчаянным усилием Николай ухитрился завалить
его на бок и тут же нанес удар коленом в пах, и пока ошеломленный
противник приходил в себя, опрокинул его на спину и стал молотить головой
об асфальт.
неподвижное тело. Отдышавшись, он медленно сполз, присел на корточки,
вынул из вялых пальцев нож, защелкнул лезвие и сунул нож в карман.
Подобрал трубу и на подгибающихся от пережитого напряжения ногах побрел к
подъезду.
обессиленно прислонилась к стене. Николай молча запихнул трубу в рюкзак,
оставив, как и прежде, торчащий конец, и все так же молча перекинул через
плечи лямки.
тело и шагнул на улицу.
они свернули на параллельную улицу и попали в полосу пожаров. Дымились
сгоревшие еще ночью остатки одноэтажных домов, дотлевали заборы и деревья,
кое-где еще плясало ленивое пламя. Но гораздо страшнее оказалось видеть
множество трупов. Некоторые обгорели при пожаре, но были и с проломленными
черепами, зарезанные, задавленные. Несколько раз им попались залитые
кровью тела изнасилованных женщин, были и трупы детей...
они добрели до конца улицы и вышли к горящему парку. После увиденного они
уже не стали раздумывать и пошли напрямик, выбирая лишь те аллеи, где было
поменьше огня. Город не стал их больше задерживать, и лишь послал
последний привет вспыхнувшей где-то в глубине его перестрелкой.
потрескавшиеся губы, потемневшее от копоти и грязи лицо, но промолчал.
Отдыхать было некогда.
направление по вползающему на закопченное небо солнцу.
что много, определять расстояние они не могли. Парк перешел в луг, потом
опять лес, уже не горевший и дразнящий сердце напоминанием о прежней
жизни. Они прошли его, ни разу не остановившись, пересекли пустынную
дорогу, но идти по ней не рискнули и снова углубились в лес.
поддержать силы, запили водой, выкурили по последней сигарете и долго не
могли встать, но все же пересилили себя и побрели дальше. Через несколько
часов вышли на опушку и увидели деревню, вернее, то, что от нее осталось.
На всякий случай обошли ее стороной, но потом попалась еще такая же
деревня, и еще...
было укромное, и они скинули с себя одежду и искупались в нагревшейся за
день воде, смыли пот и грязь, а потом решили тут же и заночевать.
земле, подстелив кое-что из прихваченной одежды. Сон не принес облегчения
- обоим снились кошмары, и они время от времени просыпались и с испугом
таращились в темноту.
потерянно бредущих неизвестно куда. Приняли их без особой радости, но и
гнать не стали. Люди собрались разные. Было три семьи с детьми, несколько
одиноких мужчин и женщин разного возраста, пожилой, опирающийся на палку
старик с орденскими планками на пиджаке, и, наконец, молоденький солдатик
Слава, дезертировавший из развалившейся части и теперь, благодаря
прихваченному автомату, исполнявший роль главного защитника.
нагнал десяток разухабистых парней на мотоциклах, притормозил в полусотне
метров впереди, но разглядев автомат, решили не связываться.
продуктов у них практически не осталось, и Николай, после недолгого
колебания, отдал все свои продукты в общий котел.
допустил, - сокрушался ветеран, которого звали Захар Семенович. - При нем
бы не побегали, - добавил он, кивнув на солдата.
разбежалась. Вместе с офицерами. Сначал три дня еду не привозили, а когда
склады с сухим пайком вскрыли, так там одни крысы и остались. Подчистую
разворовали, и давно - все уже пылью покрылось. Вот мы и рванули по домам.
Семенович.
осадила ветерана пожилая женщина. - Умных всех поубивал, одни дураки и
остались.
делать. Ленин во всем и виноват.
человека на замахивайся! Мне с тобой и сидеть-то рядом противно.
курсом. Жаль, красного знамени не прихватили.
и заковылял дальше со всеми.
вода. Неподалеку блеснула речушка, но никакая жажда не заставила бы их
напиться этой мутной вонючей воды. К вечеру опять стал донимать голод, и
Николай с тоской подумал, что им с Мариной еды хватило бы на несколько
дней.
целой, неразграбленной, и все даже недоверчиво переглянулись - неужели
такие еще остались?
Николай так и не узнал за весь день.
взглядом, словно выискивая добровольцев. - Мало ли что...
сердцах произнес Захар Семенович.
- Зато всю Пруссию прошел. Кенигсберг брал.
Вся группа зашагала к деревне, безмолвной, словно покинутой подобно сотням
других.
Голод, кровь, хаос. Даже армии уже нет". Чей-то голос оборвал его мысли.
девушка.
так ничего и не разглядел.