бесконечная звездная бездна, которую я ощущал как часть моего
собственного, крошечного естества. Был я ничтожной теплой
пылинкой в громадном мироздании, дышал сочной прохладой ночи,
шагал по своим микроскопическим делам, и в то же время вмещал
всю глубину и ширь вселенского пространства, сливаясь с ним в
неизъяснимо пронзительной полноте.
пенсии, одинокий обломок человека, еще совсем недавно
барахтавшийся в трясине наркомании, и вдруг его посещают
возвышеннейшие мысли и чувства, достойные поэта или священника?
Может, и смешно, только мне наплевать. Я толком не понимал, что
творится в моих мозгах, но без сомнения, порошок из тайника
произвел в них необычайный и важный переворот, после которого в
определенном смысле я стал другим существом, которое ощущает и
мыслит иначе, нежели прежде.
цветистые, на возвышенный манер, другие четкие и сухие, как
бухгалтерский отчет и косточки абака; всем им находилось место,
ни одна не была лишней или зряшной. Изрядная доля раздумий
вращалась вокруг нелепых и страшных обстоятельств гибели Лигуна.
Чем дольше я над ней размышлял, тем запутаннее представлялась
эта история.
вездехода и паренька с фоторепортерским кофром членами одной
шайки. Тут явно действовали две разнородные силы, причем
независмо друг от друга. Те двое приехали и уехали порознь, один
за другим. А на оранжевый ковер из пулевой раны натекла изрядная
лужа крови. Картина получалась такая: первый убил и ушел, затем,
позже, явился второй и перетащил труп в ванную, чтобы вскрыть
череп и вырезать мозг. Оба они не доискались флакона с
лекарственным порошком, который теперь лежал у меня за пазухой.
дать мне какое-то поручение, наверняка важное и, скорей всего,
связанное с причинами последовавшего убийства. Так или иначе, я
оказался впутан в это дело, и оставалось лишь надеяться, что
полиция ничего не разузнает и не доберется до меня. А пуще
блюстителей закона мне следовало остерегаться лихих ребят,
которые охотятся за мозгами. Если они заинтересуются моей
скромной особой, у меня есть все шансы разделить судьбу Лигуна.
С одним из них мы виделись нос к носу на лестничной площадке, и
у него в кофре лежали свежевырезанные большие полушария убитого.
Не то, чтобы я трусил, просто неохота гибнуть по-глупому и
неведомо за что. А кстати, трусость принадлежит к числу
необходимых качеств человеческой натуры. В цапровых болотах я
навидался храбрецов, которым море по колено. Больше недели ни
один из них на фронте не зажился. Толика трусости еще никому не
повредила, зато спасла многих. Меня в том числе.
обнаружилось, когда я подумал о навестивших Лигуна типах. Мысли
шли своим чередом, а параллельно память стала подбрасывать мне
детальные, во всех мельчайших подробностях, картинки увиденного.
Вспомнились не только лица, но и номера автомобилей, которые я
вроде бы и не пытался запоминать. У вездехода - ТХ 8047, а у
голубого полуфургона - КА 5332. Словно бы серия стоп-кадров
прокрутилась у меня в голове, и я, разглядывая их заново,
отмечал детали, на которые сперва не обратил внимания. Ну
скажем, у парня, который хладнокровно назвался сестренкой
Лигуна, были массивные часы какой-то заковыристой марки, со
множеством всяких кнопочек, наверняка привозные, с южного
континента. Или другая мелочь: тот мужик, что приехал на
вездеходе, носил обувку не по погоде, высокие шнурованные
ботинки на толстенной рубчатой подошве. Словом, память у меня
стала невероятно цепкой.
донельзя усталый, завалился вздремнуть, покуда солнца не взошли,
не накалили крышу и не превратили мою каморку в духовую печь.
образом. Причем не полиция и не бандиты, их я еще худо-бедно мог
бы понять, а пресловутая сушеная стерва из жилкомендатуры,
которая нажала кнопку дверного звонка и садистски не отпускала
до тех пор, пока я, встрепанный, в наспех накинутом драном
халате, не отворил ей дверь.
улыбочкой.
элегически продолжала она.
меня новую гадость.
дверь, но сволочная сушеная баба многозначительно воздела палец
в знак того, что разговор далеко не окончен.
позапрошлой. Долгу-то на вас уже сто восемьдесят с полтиной
набежало.
Подписывайте-ка бумагу, - она вытащила из папки листок и ткнула
мне в руки вместе с грошовой авторучкой, обгрызанной и
замусоленной так, словно стерва на ней вымещала всю свою женскую
ущербность.
машинке, дескать, обязуюсь погасить задолженность до конца сего
месяца, в противном случае буду выселен с занимаемой жилплощади
без предупреждения, о чем извещен официально. В общем, дожил
защитник отечества до светлого праздничка.
бумажонки.
осталось до пенсии, я никак не мог. Вчера, шестого, я ходил к
Лигуну...
видать, напозволялись до беспамятства. Соседи говорят, как ушли
позавчера спозаранку, так дома и не появлялись. До свидания...
гос-по-дин боевой офицер.
бумаженцию и ручку, сделала налево кругом марш, застучала
башмаками по лестнице, умудряясь всей спиной выражать презрение
к беспутному гуляке, злостному неплательщику, гадкому несносному
мужчине. А я запер дверь и уселся на тахту, над которой висел
табель-календарь с исправно вычеркиваемыми датами. Седьмое...
Восьмое... Лигуна убили шестого. Сегодня восьмое. Выходит, я
пробыл у него на квартире в отключке не пять часов, а сутки с
лишним. Ну и лекарство.
положение.
с меня причитаются две монеты. Искать этот клочок там, в
квартире, было безнадежным делом. Впрочем, полиция наверняка его
доищется. И если я там значусь не по имени, а по фамилии, не
миновать мне серьезных неприятных разговоров: где я ошивался
ночью с седьмого на восьмое и потом весь день, почему не ночевал
дома, согласно показаниям соседей. Автоматически я попадаю в
разряд подозреваемых, и версия убийства выстраивается прямо сама
собой: шпырь в ожиданке замочил толкача, у которого был в долгу,
потом зверски надругался над трупом. А то, что я всерьез
шпырялся, установит любой эксперт, достаточно посмотреть на мои
исколотые вены, там живого места не осталось. Алиби нету, мотив
налицо. Сверху начальство жучит, мол, когда раскроете кошмарное
убийство на радость общественности? Сейчас раскроем, ваше
превосходительство, мы это мигом, убийцу поймали уже, только он
отпирается, мерзавец, ну да ничего, вытряхнем из него
чистосердечное собственноручное признание вместе с зубами и
потрохами. Пожалте бриться, взводный Трандийяар...
прочим. И не требуется особо мощных мозгов, чтобы найти
наилучший, для начала единственно возможный выход. Надо
сматываться отсюда подобру-поздорову. А что денег в кармане
всего четыре монеты, не беда. Подамся в горы, в родную
деревушку, оттуда меня никакая полиция не выцарапает. Доберусь
денька за два на попутках, вот и вся недолга. Давно мне