другом. Я ломал голову, стараясь разгадать связь погибшего корабля с
певичкой в кейптаунском кабачке. Желание разыскать девушку и
расспросить ее обо всем выросло и окрепло. И в ту же минуту, подняв
глаза, я увидел ее прямо перед собой.
песенка?
заказал для нее коктейль и только после этого взглянул ей в лицо.
Усталая бледность проступала на нем, говоря о нездоровой жизни.
Забавная манера презрительно вздергивать свой красивый носик
скрашивалась милой и как бы смущенной улыбкой. Гладкое бархатное
платье облегало ее фигуру, обозначая высокую грудь.
повышая меня в чине. - Кто вы, где ваша родина?
с нескрываемым интересом. Я, в свою очередь, спросил, как ее зовут, и
мое сердце невольно забилось сильней, когда она ответила:
отвечал ей односложно, целиком поглощенный мыслью о протянувшихся
через годы нитях судьбы, так странно связавших эту девушку с моей
находкой на затонувшем корабле. Наконец, улучив момент, я спросил ее о
родных и об отношении ее к капитану, о котором она пела в песенке.
Выразительное личико Энн стало вдруг замкнутым и высокомерным, она
ничего не ответила мне. Я продолжал настаивать, сделав в то же время
намек на то, что интересуюсь капитаном Джессельтоном неспроста и что в
силу особых обстоятельств имею право на это.
с явным недоброжелательством.
произнесла она. - Но вы... вы такой, как все. - И ее маленькая рука
обвела кругом шумный и дымный зал.
чем вызвано мое любопытство, вы...
вами о важном, о своем здесь, и когда я... - Энн запнулась, потом
продолжала снова: - А если вы думаете, что ваши деньги дают вам право
лезть ко мне в душу, то спокойной ночи, я сегодня не в настроении!
милостивым видом она попросила проводить ее домой. Я расплатился, и мы
вышли вместе. Запах и шум близкого моря сразу охватили нас. Пересекая
широкую пустынную улицу, я взял Энн под руку. Вправо, вдали, темной
массой сбегал в море мыс Си; налево, за освещенными электрическим
заревом крышами домов и темной зеленью Грин-Пойнта, блестел маяк на
Сигнальном холме. Мы углубились в тень аллеи небольших деревьев, и я
начал без всяких предисловий рассказывать о последнем своем плавании
на "Коминтерне" и о приключении с потонувшим кораблем. В заключение я
сказал, что записки капитана Джессельтона находятся сейчас в моей
каюте. Энн слушала не перебивая. Рассказ, как видно, всецело захватил
ее. Потом она внезапно остановилась у калитки в ограде небольшого
садика, перед темным домом. Свет фонаря на высоком столбе проникал
через кроны низких деревьев, и я хорошо видел большие печальные глаза
девушки. Она пристально смотрела на меня, и выражение ее глаз совсем
не соответствовало насмешливому тону голоса:
выдумывать...
легко поднявшись на носках, поцеловала меня... В ту же минуту она
скрылась за калиткой, в тени деревьев, куда не доходил свет фонаря.
чувством разочарования. Затем повернулся и только сделал несколько
шагов обратно по аллее, как был остановлен голосом Энн:
последовало. Я услышал лишь легкий стук захлопнувшейся двери...
хотелось. Я медленно пошел пешком вдоль моря по направлению к яркой
затухающей звезде Сигнального холма. Вокруг горы до порта было не
больше четырех километров. Весь этот путь я прошел со смутным
ощущением какой-то утраты... На подъеме к Грин-Пойнту ветер, налетев с
простора открытого океана, обнял меня. И, как много раз до этого,
мелкими показались мне все мои огорчения перед лицом океана...
Муйл, а еще через полчаса спокойно рассматривал багряные верхушки волн
в бухте, поджидая катер. "Енисей" еще вчера отошел на рейд, готовый к
выходу в дальний путь.
Выходная вахта была капитана, но мне не хотелось спать. Я сунул голову
под кран, потом выпил горячего кофе и вышел на верхний мостик -
полюбоваться городом, очарование которого за два посещения крепко
запало мне в душу. Мне захотелось подольше пожить здесь, у подножия
фантастических гор, в тесной близости к океану. Синева бухты,
прорезанная прямыми линиями двух волнорезов, окаймлялась амфитеатром
белых домов города. Еще выше шла полоса густой зелени огромных
деревьев, над которой поднимались синевато-серые кручи Пика Дьявола и
Столовой горы, составлявшие исполинскую верхнюю часть амфитеатра.
Например, за крутой дугой берега скрывался Си-Пойнт - место, уже
ставшее для меня не чужим.
моментов съемки с якоря, когда якорная цепь приходит в вертикальное
положение.]. Свисток корабля, работа брашпиля, привычные слова: "Якорь
чист!" - и "Енисей", разворачиваясь и сигналя, начал набирать ход.
"Енисей" изменил курс, склоняясь к норду. Очертания трех гор Кейптауна
постепенно погрузились в море, скрывшись за волнами. Сменив капитана,
я стоял на мостике. Широко улыбаясь, ко мне подошел капитан с какой-то
бумажкой в руке: "Я получил вот это, но, наверно, оно адресовано вам -
недаром вы столько времени в городе пропадали".
радистом: "Капитану русского корабля. Жалею о вчерашнем, нам нужно
увидеться, обязательно ищите меня, когда будете снова. Энн". На одно
мгновение я увидел перед собой обаятельное лицо девушки... Ощущение
утраты снова охватило меня. Но я преодолел очарование и спокойно
сложил телеграмму. Я был уверен, что расстался с Кейптауном на многие
годы, если не навсегда. И даже ответить ей я не смогу, так как она не
догадалась дать мне свой адрес... Я поднял руку вверх и разжал пальцы.
Свежий морской ветер мгновенно подхватил телеграмму и, крутя, опустил
ее в пенный след винта...
специалисты, с которыми я говорил об открытии Джессельтона, только
недоумевали и сомневались. Но, по совету приятеля, я обратился к
знаменитому геохимику, академику Верескову. Старик чрезвычайно
воодушевился моим рассказом и объяснил, что в океанских впадинах,
образовавшихся в древние времена, мы безусловно можем найти в глубинах
давно исчезнувшие с поверхности земли вещества - минералы и газы с
сильно отличными от ныне известных физическими и химическими
свойствами. Но их надо искать в древних пучинах, очень редких в
Мировом океане и известных как раз в области южных широт между
Австралией и Африкой. Однако на мой вопрос о непосредственном значении
для науки найденной мною рукописи академик ограничился неопределенным
замечанием, что указание широты и долготы имеет некоторое значение.
Потом ученый сказал мне, что на основании данных, добытых столь
необыкновенным путем, никто не возьмется сделать какое-либо
заключение. Проверку открытий Джессельтона могла бы сделать
специальная экспедиция, но опять-таки: кто же возьмется снарядить
дорогостоящую далекую экспедицию, пользуясь столь сомнительными
указаниями?.. Уходя от ученого, я ощутил такую же грусть разочарования
и утраты, как в далеком Кейптауне. То, что казалось мне безусловно
ярким и важным, как-то сразу потускнело, и я понял, что чем
невероятнее и чудеснее встреченная в жизни случайность, тем труднее
убедительно рассказать о ней...
Каменистый Артем
Маккарти Кормак
Ларссон Стиг
Прозоров Александр
Конюшевский Владислав
Посняков Андрей