Наннион.
думает о том, что нам не придет в голову. От этого он одинок даже среди
своих верных друзей, хотя они тоже не маленькие и не обычные люди.
кипарисы. Не испытанная прежде радость вошла в сердце Птолемея. Вот и ее
дом, теперь, после десятидневного пребывания в Афинах, показавшийся бедным
и простым на вид. Порыв ветра словно подхватил македонца - так быстро он
взлетел на противоположный склон. У сложенной из грубых кусков камня
ограды он остановился, чтобы обрести спокойствие, приличествующее воину.
Серебристо-зеленая листва олив шепталась над головой. В этот час окраина
города с разбросанными среди садов домами казалась безлюдной. Все от мала
до велика ушли на праздник, на высоты Агоры и Акрополя и к храму Деметры -
богини плодородия, отождествленной с Геей Пандорой - Землей Всеприносящей.
полнолуния, когда наступало время осеннего посева.
древнейших праздников земледельческих предков афинян, ныне в большинстве
своем отошедших от самого почетного труда - возделывания лика Геи.
прийти к ней на закате солнца. Поняв, что означало приглашение, Птолемей
взволновался так, что удивил Неарха, давно признавшего превосходство друга
в делах любви. Неарх и сам изменился после встречи со спартанской
красавицей. Угрюмость, свойственная ему с детства, исчезла, а под личиной
уверенного спокойствия, которую он, бывший заложник, с малых лет
очутившийся на чужбине, привык носить, стало проступать лукавое озорство,
свойственное его народу. Критяне слыли обманщиками и лжецами потому, что,
поклоняясь Великой Богине, были уверены в смертной судьбе мужских богов.
Показывая эллинам могилу Зевса, они совершали тем самым ужасное
святотатство. Судя по Неарху, эллины оболгали критян сами - не было во
всей Пелле человека более верного и надежного, чем Неарх. И переданный им
призыв Таис, несомненно, не был шуткой.
сада Таис, но он хотел точно выполнить ее желание. Он медленно опустился
на еще теплую землю, опершись спиной о камни стены, стал ждать с
неистощимым терпением воина. Последние отсветы зари погасли на вершине
Эгалейона. Темные стволы олив расплывались в сумерках. Он взглянул через
плечо на закрытую дверь, едва обрисовывающуюся под выступом портика, и
решил, что время настало. Предчувствие небывалых переживаний заставило его
задрожать, как мальчика, крадущегося на первое свидание с приглянувшейся
податливой рабыней. Птолемей взлетел по лестнице, стукнул в дверь и, не
получая ответа, открыл ее, незапертую.
лампионом стояла Таис в темной эксомиде, короткой, как у амазонки. Даже в
слабом свете масляной лампы Птолемей заметил, как пылали щеки юной
женщины, а складки ткани на высокой груди поднимались от частого дыхания.
Глаза, почти черные на затемненном лице, смотрели прямо на Птолемея.
Заглянув в них, македонец замер. Лента в цвет хитона, стягивала крутые
завитки волос на темени. "Как у Афины Лемнии", - подумал Птолемей и тут же
решил, что Таис, серьезная и сосредоточенная, как воин перед боем, с
пристальным взглядом и почти угрожающим наклоном гордой головы, в самом
деле похожа на грозную лемниянку.
и вложив в это слово столько нежного значения, что Птолемей нетерпеливо
вздохнул и приблизился, протянув руки.
широкий химатион и взмахом его загасила светильник. Птолемей озадаченно
остановился во тьме, а молодая женщина скользнула к выходу. Ее рука нашла
руку македонца, крепко сжала ее и потянула за собой.
вниз к речке Илиссу, протекавшей через Сады от Ликея и святилища Геракла
до слияния с Кефисом. Низкий полумесяц освещал дорогу.
ее серьезность. Он следовал за ней в молчании, любуясь ее походкой,
прямой, со свободно развернутыми плечами, придававшей величавость ее
небольшой фигурке. Стройная шея гордо держала голову с тяжелым узлом волос
на высоком затылке. Она плотно завернулась в темный химатион, при каждом
шаге западавший глубоко то с одной, то с другой стороны ее талии,
подчеркивая гибкость тела. Маленькие ноги ступали легко и уверенно, и
перисцелиды - ножные браслеты - серебристо звенели на ее щиколотках. Тени
гигантских платанов перекрыли путь. За этой стеной темноты вспыхнула
холодным светом беломраморная площадка - полукруг гладких плит. На высоком
пьедестале стояло бронзовое изображение богини. Внизу едва слышно журчал
Илисс.
взгляд ее глаз из зеленых светящихся камней приковывал внимание.
Особенное, редкое для изображений божества выражение сочувствия и
откровенности поразительно сочеталось с таинственной глубиной всезнающего
взора. Казалось, богиня склоняется к смертным, чтобы в тиши и безлюдье
звездной ночи открыть им тайну - каждому свою. Левой рукой богиня - это
была знаменитая на весь эллинский мир "Афродита Урания, что в Садах", -
протягивала пышную розу - символ женской сущности, цветок Афродиты и
любви. Сильное тело, облитое складками пеплоса, замерло в спокойном
энтазисе. Одеяние, необычно раскрытое на плече по древнему азиатскому или
критскому канону, обнажало груди, высокие, сближенные и широкие, как
винные кратеры, резко противоречившие своей чувственной силой вдохновенной
тайне лица и строгой позе Небесной Афродиты.
силу чувственной красоты с духовным взлетом, создав религиозный образ
неодолимой привлекательности и наполнив его обещанием пламенного счастья.
Богиня - Мать и Урания вместе.
знаменитого творения Алкамена. Она замерла у подножия статуи и вдруг
отпрянула назад к недвижно стоявшему Птолемею. Опершись на его мощную
руку, она молча и пытливо заглянула македонцу в лицо, пытаясь найти нужный
отклик. Птолемей чувствовал, что Таис ищет в нем что-то, но продолжал
молча стоять, недоуменно улыбаясь. А она столь же внезапно, одним прыжком,
оказалась в середине мраморной площадки. Трижды хлопнув в ладоши, Таис
запела гимн Афродите с подчеркнутым ритмом, как поют в храмах богини перед
выходом священных танцовщиц.
- в мерном движении танца она опять приблизилась к Птолемею.
загремел Птолемей и схватил девушку.
прижалась к нему. Химатион упал наземь, и сквозь тонкую ткань хитона
горячее, крепкое тело Таис стало совсем близким.
огне, смотри сам не сгори в нем, - шепнула девушка.
гетера изо всех сил уперлась в широкую грудь Птолемея и вырвалась.
дня. Сегодня увели быков в горы...
только что вспаханном поле.
силу Геи, пробудить ее...
вниз по течению речки, затем повернула на север к святой Элевзинской
дороге.
звезды блестели все ярче.
женщинами праздник Деметры Закононосительницы.
делается на поле Скирона? Я постараюсь попасть туда, если пробуду в Афинах
до полнолуния.
ночь Тесмофорий после бега с факелами. Но не гетерам!
меня в числе двенадцати. И когда празднество закончилось для
непосвященных, мы, нагие, бежали глубокой ночью те тридцать стадий, что
отделяют поле от храма.
клятвой. Но запоминается на всю жизнь. И бег на поле тоже нельзя забыть.
Бежишь под яркой высокой луной, в молчании ночи, рядом с быстрыми и
красивыми подругами. Мы мчимся, едва касаясь земли, все тело - как струна,
ждущая прикосновения богини. Ветки мимолетно касаются тебя, легкий ветер
обвевает разгоряченное тело. И когда минуешь грозные перепутья со стражами