выстрелить?
картину с устрашающей яркостью и подробностями, леденящими кровь.
груди.
знал, что Уэ готова умереть за него бессчетное число раз, но вот убить
ради него она не могла. Проклятие доброте, которая не умеет себя защитить!
Каратель устыдился твоих слез и сбежал - бывают же чудеса!
и подбивая его на такие выходки, каких прежде он не позволял себе даже в
мыслях. Правда, Герд никогда не утруждал память знанием бесчисленных
поведенческих норм и табу, совершенно убежденный, что куда достойнее
полагаться на собственный кодекс чести. И только недавно он заподозрил
хитрую подмену: слишком уж удачно вписывался его кодекс в нужды Империи. А
вот для юной туземки словно вообще не существовало всего этого громоздкого
свода правил, и ограничивала ее свободу только неисчерпаемая,
непоколебимая доброта ко всему сущему - ну и чьи оковы прочней?
заснула, привычно свернувшись на его коленях. А Герд долго еще разглядывал
девушку, завороженный чудесной отточенностью ее хрупких форм, поражаясь
многоликости этой лесной колдуньи, так легко и просто перевернувшей его
мир. Затем задремал и он, привалившись спиной к стене.
вслушиваясь без надежды. Таки влипли! - мелькнуло в голове. Никогда прежде
их не находили так быстро.
вижу, он "плывет", - Уэ всхлипнула. - Проспала, я проспала, Герд!
вплотную, и каждый из атакующих мог видеть только кусок стены, не больше.
Стало быть, если Герд сунется в дверь, его заметят лишь двое? Что же, это
шанс.
припухшие губы (прощаясь?) и придавил пальцем артерию, милосердно избавляя
девушку от дальнейшего - неизбежно кровавого - развития событий. Уложил
обмякшее тело на ворсистый пол, подальше от опасных участков, и скользнул
к двери.
наученные опытом, избегали близкого боя и сейчас, скорее всего, терпеливо
дожидались появления Герда, чтобы пригвоздить его к стене понадежней.
косяк гулко ударил дротик: кто-то успел среагировать, но Герд уже был вне
видимости и на равных с осаждающими - если бы не их число. Впрочем, было
преимущество и у него: Герд лучше понимал Лес - тот был его союзником,
хотя и не слишком надежным. А к каждому его предплечью крепился отличный
стилет, выточенный из иголки дротикового дерева.
торопливо, но без суеты отступали от Дома, настороженно озираясь, - двое
мясистых верзил, груженных дротиками и в латах из коры и кожи, щедро
декорированных скальпами туземцев. Это были Псы-профессионалы - не
какие-нибудь обозники-губошлепы или штабные хлыщи. Но и не Вепри.
обернулись, но один тут же упал, цепляясь руками за увязший в горле
клинок. Второй успел замахнуться, однако Герд стремительно скользнул под
разящую руку и вогнал стилет под удобно торчащий подбородок. Отскочил и
без задержки снова погрузился в заросли. Все было проделано как надо, и
вряд ли эта короткая расправа потревожила остальных.
на окно игломет, тот добросовестно сторожил момент и, наверное, даже не
понял, что за тяжесть обрушилась на него сзади, потому что в следующий миг
Герд отработанным ударом переправил его к предкам. И снова отступил без
промедления.
ударом в Герде крепла убежденность, что когда-нибудь он не сможет
завершить атаку. И тогда заключительную точку в схватке поставит другой.
сразу насторожила Герда. Приглядевшись, он заметил под затылком Пса
аккуратное темное пятно, из которого еще лениво сочилась кровь, - именно
туда метил бы и Герд, прыгнув на карателя сзади.
один труп, помеченный тем же фирменным ударом. Это становилось занятным:
кто-то еще вышел на охоту. И то был охотник умелый, туземцам не чета.
лесной гвалт, вылавливая в нем посторонние звуки. Он нашел их с трудом и
не сразу: его конкурент умел скрываться. Но, как и раньше, ни Лес, ни слух
не подвели Герда. Впрочем, он и сам не был уверен, что именно слух привел
его в нужное место: одним Духам ведомо, из чего складывается интуиция
разведчика, но доверять ей Герд привык.
голый человек, задумчиво почесывая лопатку острием великолепного
имперского кортика. Конечно, это был не туземец - такому росту и сложению
позавидовал бы любой гвардеец.
Мало тебе своих?
Первое время ему вообще было ни до кого - так очаровал его Лес.
знатности рода он не уступал самому императору и юность провел в беспечной
роскоши, но высокопоставленный родитель не оставил ему в наследство
ничего, кроме недоверчивого насмешливого ума да мощной взрывной
мускулатуры, отшлифованной бесчисленными тренировками. Внезапная опала
подкосила и разметала древний род - Дан не потерял из виду только
малолетнего брата Эри, определенного указом императора в училище Стражей.
Сам же Дан угодил в привилегированный корпус Вепрей - великолепных,
неустрашимых и, как правило, не задерживающихся на этом свете.
нерушимые для большинства, и получил редкую возможность обзавестись свежим
взглядом на вещи. Со временем он даже научился находить в этом вкус, хотя
благоразумно не афишировал свои новые пристрастия и вообще приучал себя
держаться в тени. Философский склад ума помог Дану пережить и крушение
надежд, и постылую службу, и незримый надзор, в любой миг могущий
обернуться арестом или тайным убийством. Лишенный права на поступок, Дан
постепенно, но неизбежно превращался в созерцателя - всепонимающего и
равнодушного. Он не доверял никому, друзей считал недопустимой роскошью,
хотя и хотелось иногда побыть собой, выплеснуть душу - человек слаб. Но
более всего в этой затянувшейся ссылке Дана тяготила скука - его
высокосортные мозги работали в четверть силы, атрофируясь за
ненадобностью.
никто другой.
в этот удивительный, сказочный, потрясающе новый мир. Униженные
катастрофой огры инстинктивно сторонились друг друга, озабоченные лишь
поисками щели, где можно было переждать опасность. Этих крохотных осколков
недавно грозной армии Дан не опасался: они натыкались на него и почти
сразу уходили, а если кто-то вел себя недостаточно учтиво, Дан не
отказывал себе в удовольствии вправить ему мозги. Впрочем, действительно
вразумить огров вряд ли было возможно: поражение нагнало на них страху, но
не изменило ничуть. Главные ортодоксы доблестно пали в неравной схватке со
стихией, а пережившие крушение теперь слонялись по Лесу, нелюбопытные и
всезнающие, и ровным счетом ничего не понимали - не желали понимать.
Тупость и невежество их были неохватны, как Вселенная.
и впервые Дан мог задействовать свой ум на полную мощность - он
наслаждался, погрузившись в исследование этой громады.
рефлекторной реакцией Леса на вторжение, и эта лавина смертей больше
потрясла как раз туземцев, которые безуспешно пытались предотвратить
катастрофу. Оказалось, кстати, что туземцы (или диланы, как они себя
называли) накрепко связаны с Лесом в единую Систему - исполинский
организм, которому они служили разумом. Но, как и в любом организме,
значительная доля глубинных процессов в Системе не зависела от воли
диланов - это и погубило огров, зато, может быть, спасло Лес.
ибо громадные размеры и усложненность этой невероятной общности привели к