поступков, цены глупостей, все очевиднее, что неудача похищает время
удачи, и уже не можешь себе позволить плюнуть на все просто потому, что
этого всего остается все меньше. Каждое созревание - это кризис, но кризис
пятидесятилетнего совсем другой, чем воспаленный подростковый переход,
беспутный кризис в двадцать пять, отчаянный перелом в тридцать три...
Прожившийся тратит совсем по-другому, чем просто бедный, к концу игры
ставки скупее.
пришлось к слову, вспомнил старый и все возвращающийся сон. Ведь главное
всегда возвращается, жизнь обязательно замыкает круг.
было.
приклеен листок: "Уважаемые жильцы! Горячее водоснабжение будет отключено
с 10:00 11.VI до 10:00 2.VII. Приносим наши извинения. РЭУ-14". Принесение
извинений у дверей подъезда, загаженного по колено, с омерзительно вонючим
лифтом, обклеенным засохшей жевательной резинкой с воткнутыми в нее
окурками, не могло не вызвать умиления. Эта проклятая жвачка с
раздавленными окурками была наиболее отвратительна, даже бродяги, спавшие
на каждой площадке, и лужи, вытекавшие из-под них, не возбуждали такой
тошноты.
Искренне ваш, ответственный квартиросъемщик, эсквайр... Остаюсь вашим
покорным слугой, техник-смотритель и кавалер...
наволочку лицом и обняв этот измятый подголовник, из которого время от
времени вылезали маленькие, острые, скрученные полукольцом белые перышки,
- я посмотрел на часы. Прежде всего в сотый или в тысячный раз порадовался
их виду: купленная за гроши на одной из многих нынешних толкучек, "омега"
пятидесятых годов утешила чистыми очертаниями, черным, не выцветшим
циферблатом, фосфорно-зелеными цифрами и громким, не сбивчивым тиканьем...
Затем я сообразился со временем. До страшного мига оставалось еще около
двух часов. Я осторожно откинул сбившееся внутри пододеяльника одеяло и
сел на кровати, тут же сам заметив, что даже утром поза моя обнаруживает
усталость: склонившись вперед, упершись локтями в ляжки и свесив кисти меж
колен, я с бессмысленной сосредоточенностью рассматривал свои ступни с уже
явно проявляющимися косточками и покорежившимися ногтями на некоторых
пальцах, узловатые икры, почему-то обезволосившиеся на внешних сторонах,
колени в пупырышках, отвисшие мышцы, на которых от локтей останутся
красноватые вмятины, и длинные штанины любимых, но уже сильно застиранных
клетчатых трусов "боксерс". У самой границы поля зрения болтался крест на
тонкой серебряной цепочке, серебряный крест с распятием, и буквами IНЦI
поверху и IС и ХС - по бокам.
багровый отпечаток.
использую горячее водоснабжение только для душа и первоочередной стирки, а
побреюсь потом, электрическим "брауном", - несмотря на нелюбовь к нему
надо опять привыкать, впереди по крайней мере три недели мучений.
напряженные задние лапы, так что они оказались похожи на куриные, торчащие
из хозяйственной сумки, ноги, а передними загребая воздух перед собой.
Потом она резко скрутилась в кольцо, вывернув голову, и ясно посмотрела на
меня одним, уже широко раскрывшимся глазом. Лапы ее при этом соединились
все в точке и она начала месить - выпускать и поджимать когти,
растопыривая и сворачивая короткие пальцы с темно-розовыми подушечками.
Синий глаз был серьезен.
скоро нам воду отключат.
под ногами, норовя от утреннего счастья цапнуть за голую щиколотку.
Миновав ванную, мы пришли на кухню, где в одно блюдце я сыпанул ее
американских коржиков, созвучных моему любимому напитку, в другое -
откромсал кусок мяса, специально размороженного и лежавшего в блюдце на
верхней полке холодильника, а в литровой кружке сменил воду для ее питья.
Она, естественно, сначала все это зарыла, но увидев, что я не реагирую и
направляюсь в ванную, тут же захрустела - ну, характер!..
из подмышек, грея воду в ладонях, чувствуя, что простуда приближается с
каждой каплей - вода была просто ледяная, хотя и в июне.
выбирать то, что следует постирать сегодня во что бы то ни стало.
Набралось: носки "берлингтон" в черно-красно-зеленый ромб, уже почти
протершиеся, что поделаешь, еще с английских гастролей, из Эдинбурга;
трусы, опять же клетчатые и тоже сильно не новые - Франкфурт; голубая
рубашка "эрроу", сорок долларов, магазин как раз напротив того театрика,
на сорок четвертой улице... Это что ж, выходит ей уже пять лет?! Выходит,
так... Ну и платок шейный "ланвэн", рю Фобур-Сент-Оноре, изумительный тот
год, когда глох от аплодисментов, а рецензии - не читая, не вырезывая, всю
газету - совал в чемодан на шкафу в прихожей...
оно даже "для гигиены полезней", говаривал один помреж), я притащил из
кухни вскипевший чайник и, вслух проклиная все искренние извинения, начал
намыливать воротник рубашки и тереть его специально для этих целей
выделенной махровой рукавицей. Я обжигался, но темная полоска не отходила,
да и как ей отойти, если носить рубашку столько лет, да еще стирка такая.
плечики над ванной. Меньше будет проблем с глажкой... И настало самое
трудное - платок, фуляр. Намокший шелк тут же перекосился, слипся в жгут,
расправить его, чтобы потереть - а пачкается он, естественно, не меньше,
чем рубашечный воротник - не было никаких сил, руки под холодной струей
совсем окоченели, а при первой же попытке воспользоваться еще не остывшим
чайником с тряпки потекла красноватая вода, "ланвэн" стал линять, вот тебе
и на, интересно, чего ж это он раньше не линял?
положено прачке, руки, было уже около десяти. Жутко захотелось есть, как
обычно к этому времени, если накануне пил и ел поздно вечером, если
просыпался в пять, растворял соду от изжоги, принимал аллохол и снова
задремывал в седьмом часу, чтобы в восемь проснуться уже окончательно... Я
надел часы, на время купания и стирки повешенные на крюк, снял с этого же
крюка черное, ставшее уже белесым от носки, кимоно, натянул его, туго
подпоясал и открыл дверь ванной.
вверх. У нее не было никаких комплексов маленького существа, она не
боялась меня, не завидовала моему росту, обходилась со мной нежно и
строго, могла слегка укусить - в основном за то, что я пытался встать или
хотя бы сменить позу, когда она сидела у меня на коленях, а лежа рядом со
мной целовала в губы, по всем правилам, и тут же прижималась к щеке, как
это всегда делают давние, привязавшиеся друг к другу партнеры. Она
досталась мне стерилизованной, и поэтому теперь наши темпераменты все
более совпадали.
стираю целое утро, как золушка...
клозет, показывая, что прежде всего надо за ней убрать, а потом уж кофе и
прочее сибаритство. В этом она была непреклонна. Выбросив намокшие клочья
газеты в унитаз и ополоснув используемый ею старый поддон от давно
сгинувшего холодильника, я снова помыл руки, снова направился на кухню,
взял там чудовищно закопченную итальянскую кофеварку, состоящую из двух
граненых металлических конусов, соединенных усеченными вершинами,
развинтил ее, вытряхнул из фильтра слежавшийся выпаренный кофе в
пластиковый мешок с мусором, приткнутый между холодильником и мойкой,
налил в нижний конус воды, наложил фильтр, опять вымыл руки, обнаружил,
что молотого кофе в мельнице мало, досыпал зерен, смолол с грохотом и
воем, высыпал в фильтр шесть ложек, слишком много, навинтил верхний конус,
поставил устройство на плиту. Кто мне его подарил? Не помню уже. Жутко
неудобное, но кофе получается отличный, и не ломается оно уже лет десять.
зацепил кусок ножом, стряхнул, сдвинул об уже нагревавшийся край
сковородки, масло растеклось, достал два яйца, надсек ножом одно над
сковородкой, разломил, бросил скорлупу в мусор, надсек второе, разломил,
бросил, долго отряхивал соль, прилипшую к пальцам, над сковородкой, бросил
в уже начавшую подергиваться пленочкой яичницу оставшуюся со вчера в
холодильнике сморщенную вареную сосиску - предварительно разрезав ее
вдоль.
синим охотничьим рисунком, - Дания? Голландия? не помню, - взял вилку,
нож, поставил кофеварку на другую подставку, толстое стекло в