Чтение 6–й страницы книги ~Раздумья Атланта~

инструменты и блюдо на полу, я поплелся в ванную.

А потом, уже добравшись до подушки, я громко сказал незримым
наблюдателям: "А пошли вы все в задницу! Плевать я на вас хотел..." - и
почти сразу провалился в черную пустоту, в которой мелькали какие-то
тревожные полуобразы, постепенно приближаясь и неотвратимо сжимая
кольцо...

Тревога не оставила меня и утром, когда я с тяжелой головой и
гнуснейшим настроением потерянно бродил по квартире и все никак не мог
заставить себя собираться на работу. Блюдо никуда не исчезло, оно все так
же лежало на полу, усыпанное темно-зелеными шелушинками, и тусклые
угловатые письмена выглядели зловеще, как надпись над вратами Дантова Ада.
Слова псевдо-Кузи о грядущих больших неприятностях не давали мне покоя, и
я внутренне готовился к самому худшему...

Я вновь взял реликвию с собой, и весь день старался не думать ни о
чем, кроме того дела, за которое получал зарплату... но допускал ошибку за
ошибкой, а после обеденного перерыва и вовсе запорол задание - какая там
работа, если сидишь в постоянном напряжении и ждешь, что вот-вот обрушится
потолок или ворвутся в нас компьютерный центр лихие налетчики, паля из
автоматов по беззащитным котягам...

Ближе к вечеру меня позвали к телефону. Я с замиранием сердца взял
трубку, ожидая услышать какое-нибудь страшное известие, но это по
междугородке звонила Алена.

- Андрюшенька, что там у тебя? Все в порядке? Помогли твои меры?

Я, конечно же, не собирался плакаться ей по поводу своих проблем. Я
постарался придать голосу побольше бодрости и ответил:

- Полнейший порядок, Аленушка. Ноу проблемз.

- Ты что-нибудь выяснил?

- Попробую сегодня, проконсультируюсь у специалистов. А как твои
дела?

Алена ответила, что уже взяла билет на завтрашний автобус, приедет в
пятнадцать десять, но на работу, конечно, не пойдет - глупо, вернувшись из
командировки во второй половине дня, идти на работу, да еще и в пятницу.
Она предложила встретиться вечером и погулять (о моей квартире она даже не
упоминала), и мы договорились, что завтра в семь я буду ждать ее на
бульваре у швейной фабрики.

Алена была цела и невредима, но это не могло служить поводом для
излишнего оптимизма - возможно, полиморфы просто давали мне время для
принятия решения, прежде чем претворять в жизнь угрозу насчет больших
неприятностей.

Отбыв до конца трудовой день, я пришпорил "Агасфера" и направился к
тому человеку, который уже осматривал раньше мамино блюдо. Вадим Юрьевич,
так звали этого человека, когда-то преподавал в нашем пединституте, а
теперь, насколько мне было известно, был связан с каким-то международным
культурологическим фондом и слыл экспертом по раритетам (это вам не котяга
какой-нибудь!). Посредником в нашем знакомстве выступил года три-четыре
назад один мой приятель, и я время от времени оказывал Вадиму Юрьевичу
кое-какие компьютерные услуги. Собственно, именно для этого Вадиму
Юрьевичу и было нужно знакомство со мной. Разумеется, услуги я оказывал не
без корысти для себя.

Подогнав "Агасфера" под самое крыльцо, я взял завернутое в газету
блюдо и поднялся на третий этаж. Вадим Юрьевич открыл дверь, прикрикнул на
резвящегося в прихожей огромного бульдога, пожал мне руку и предложил
пройти в комнату. Был он высок, сухощав и седовлас и внешностью своей
всегда напоминал мне то ли шерифов, то ли ковбоев из старых вестернов.

- Да можно и здесь, Вадим Юрьевич. - Я извлек блюдо из газеты и
протянул эксперту. - Вот, посбивал с него облицовку.

Вадим Юрьевич осторожно принял блюдо кончиками пальцев (так
следователи обращаются с уликами-вещдоками, оставленными на месте
преступления), повернул к свету, заинтересованно оглядел письмена. Я
напряженно уставился на него, словно он должен был прямо сейчас, с ходу,
перевести этот текст. Неожиданно у меня мелькнула мысль о том, что текст
может оказаться чем-нибудь вроде: "этим полукреслом мастер Гамбс начинает
новую партию мебели..."

- Оч-чень интере... - начал было Вадим Юрьевич, медленно покрутил
блюдо, как корабельный штурвал, и посмотрел на меня каким-то отрешенным
взглядом. Я понял, что он, пожалуй, меня уже не видит. - Вы не возражаете,
Андрей, если я пока оставлю его у себя?

- Ради Бога, Вадим Юрьевич!

- Я потом вам позвоню, у меня ваш рабочий и домашний есть. - Вадим
Юрьевич вновь рассматривал письмена, склоняя голову то к левому, то к
правому плечу. - Тут, по-моему, очень интересные... очень интересные...

Я сообразил, что уже совершенно лишний здесь, в этой прихожей.

- До свидания, Вадим Юрьевич. Извините, что побеспокоил.

- Хорошо, хорошо, Андрей, - совершенно рефлекторно отозвался эксперт,
продолжая покручивать блюдо. - Я позвоню.

Я возвращался домой, и в душе моей трепетала слабая надежда на то,
что расшифрованные Вадимом Юрьевичем знаки подскажут мне выход из
невеселого моего положения. Я вел машину очень осторожно, я был предельно
внимательным и тащился со скоростью дорожного катка. Меня ждал наполненный
тревогой и ожиданием беды вечер, и сколько таких вечеров было впереди?..

Без трех минут семь я подошел к швейной фабрике и начал прогуливаться
по бульвару, в тени высоких лип. На бульваре было многолюдно, туда-сюда
сновали троллейбусы, за столиками под полосатыми тентами молодежь
баловалась мороженым, пивом и пепси-колой. Противники пока выжидали, не
вмешивались в события - три часа назад я позвонил Алене и узнал, что она
уже приехала и намерена отмыться от дорожной пыли и вообще привести себя в
порядок. А полчаса назад теперь уже она позвонила мне и сказала, что
только что вышла из парикмахерской и берет курс на бульвар.

Я бродил по бульвару, высматривая Алену среди гуляющих и спешащих по
своим делам людей. Первая волна беспокойства обдала меня в семь
пятнадцать. Потом волны покатили одна за другой, все более крутые, все
более настойчивые. Я пока еще отбивался от них, но следом за ними шел
девятый вал... Он обрушился на меня в семь сорок пять - со времени
Алениного звонка миновал уже час с четвертью, а за час с четвертью можно
было, не особенно спеша, пройти полгорода. Я понял, что Алена не придет.

Перебежав дорогу перед самым носом грузовика, я бросился к
телефону-автомату. Трубку подняла Аленина мама. На мой вопрос она
ответила, что Алена домой не звонила, и тут же встревоженно
поинтересовалась, что случилось. Я заверил ее, что ничего не случилось;
просто мы, вероятно, разминулись, сказал я. Я был почти уверен, что
охотники за блюдом приступили к исполнению своих обещаний.

Промаявшись еще минут сорок (за это время надежда сгорела
окончательно, и дым успел развеяться), я вновь набрал номер Алены.
Выслушал информацию взволнованной и расстроенной Алениной мамы и с тяжелым
сердцем отправился за "Агасфером". Противник произвел первый выстрел.

Оказывается, Алена уже позвонила маме. Из травмопункта. Спеша на
свидание, она спускалась по ступенькам сквера-каскада и подвернула ногу.
Да так, что не могла идти. Добрые люди помогли ей выбраться из сквера, а
до травмопункта она доехала на маршрутном такси. И выяснилось, что у нее
даже не вывих, а трещина... Ей уже наложили гипс, и теперь она ждала,
когда я заберу ее оттуда...

Я, наплевав на осторожность, гнал "москвич" к травмопункту, уныло и
обреченно думая о том, что это только начало, только первый, сравнительно
легкий удар (хотя для Алены он был, конечно, не таким уж и легким), и что
ни о каком случайном совпадении не может быть и речи. Будущее не сулило
ничего хорошего.

Алена сидела на скамейке возле травмопункта, еще больше похорошевшая
после парикмахерской, но не очень веселая; на ее правой ступне вместо
туфельки красовалась гипсовая нашлепка, а туфельку Алена держала в руке.

- Вот и сходили за хлебушком... - грустно сказала она, когда я
подошел к ней. - Ты становишься опасным, Андрюша, к тебе опасно ходить на
свидания.

Это она, конечно, пыталась шутить, но слова ее были сущей правдой;
началась пальба по близким мне людям. Вернее, пока еще не пальба, а
пристрелка... "То ли еще будет", - подумал я.

С моей помощью Алена доскакала до "Агасфера" и я повез ее домой. Не к
себе, конечно, а к ней.

- По-моему, там была кожура от банана, - удрученно сказала Алена,
морщась от боли. - Елки-палки, могла ли я подумать лет десять назад, что в
своем родном, отнюдь не тропическом городе когда-нибудь переломаю кости
из-за кожуры от банана!

Я привез Алену домой, послушал охи и ахи ее родителей, в подробностях
узнал историю падения и накладывания гипса, а потом Алена приняла
снотворное, дабы сном заглушить боль.

Потом мы с Алениным папой посидели немного на кухне, выпили по рюмке
коньяка и я узнал о его политических симпатиях и антипатиях, а также о
том, какие меры нужно немедленно принять, чтобы попытаться вытащить страну
из экономической пропасти. Потом на кухню пришла Аленина мама, сообщила,
что Алена наконец заснула, и я откланялся.

Дома я с ногами залез на диван и уставился в пространство. Мне было
очень плохо. И чем больше я вот так бесцельно сидел, стараясь ни о чем не
думать, тем сильнее охватывало меня беспокойство, накладываясь на мое и
без того сквернейшее душевное состояние.

Я попытался отыскать причину беспокойства, и мне это удалось. Я
поднялся, вышел в прихожую и набрал номер своей бывшей жены.

- Я вас слушаю, - сказал в трубке голос Людмилы.