Чтение 6–й страницы книги ~Кесаревна Отрада~

Вправит мне мозги? засмеялась Саня.

Заодно. Нет, я хотел сказать другое: что вчерашнее только начало. Дальше может начаться такое...

Саня помолчала, глядя куда-то в угол. Потом тихо спросила:

У тебя бывало такое: что-то происходит, и ты вдруг понимаешь, что уже видела это во сне... Может быть, не в точности, но по сути?..

Ты видишь сны? спросил Алексей, чуть наклоняясь вперед, Расскажи какие они?

Мои сны? Они... Иногда мне кажется, что я больше живу во снах, чем наяву. Те люди они такие... Ну, более... Живые, яркие, разные... Но я не очень хорошо понимаю, что происходит между ними. Будто бы мне...

Шесть лет, подсказал Алексей. Она нахмурилась:

Да, пожалуй... А почему именно шесть?

Потому что одной девочке было шесть лет, когда она бесследно пропала. Подожди минуту... Он взял блокнот и карандаш и стал ловко рисовать, пристроив блокнот на колено. Вот посмотри: узнаешь?

Ух ты... Саня замерла. Странный холодок и трепетание возникли в груди. С листка, созданный несколькими уверенными линиями, на нее смотрел хмурый бородатый человек из снов. Откуда ты?..

И вдруг она вспомнила, что и Алексей был там, в ее снах.

Ты узнала его? Голос Алексея еле заметно вздрогнул.

Да. Узнала. Там он... Такой... Главный. На нем красный плащ...

Кесарь Радимир. Значит, ты его помнишь...

Что это значит?

Холодок был уже не холодок, а кубик звенящего льда.

...Когда обрушились невзгоды на Мелиору? Кого ни спросишь из ученых людей, все говорят разное. Кто-то производит счет по звездам и полагает, что все решило появление лишней звезды в Водолее. Недолго просияла на небосклоне звезда, всего сто один день, но бед наделала на тысячу лет вперед. Кто-то другой возводит начало к правлению безумного Гердана Деметрия, который, испугавшись подступающей тьмы, лишил жизни тысячи чародеев, до того вольно живших в Мелиоре, и вынудил оставшихся в живых искать спасения за морем. С тех пор и возникли на дальнем западе Конкордии, на самой ее границе со Степью, тогда еще дикой, чародейские обители, где искажали Закон и Завет. А кто-то третий уверен был и других уверял, что всему виной любовное пламя, сжигавшее изнутри прекрасную купеческую дочь Еликониду и вдового престарелого кесаря Модеста Ге-ронтия, вынудившего и Патриарха, и Сенат дать разрешение на этот неравный во всех отношениях брак. Прошел недолгий срок, и кесарь скончался, так и не оставив сына, и золотым венцом, по букве закона, коронована была Еликонида. Одиночество ее было кратким: юный красавец Орест Паригорий, побочный сын бесореберного Модеста, завоевал сердце ее и место на троне. У счастливых молодых родился сын Селиний, после чего Орест прожил недолго: Еликонида уступила бурному натиску слава Яромира Вендимиана, и нежным апрельским утром Орест был найден в собственной постели, задушенный во сне подушкой (так писали те, кто поскромнее; грубый же Василен Мудрый описал суть умертвления несчастного Ореста с солдафонской прямотой, вследствие чего книга его так и лежала под многими замками на протяжении двух веков). Спустя положенное время Еликонида вышла замуж в третий раз, и с Яромиром они очень быстро создали трех дочерей и сына Вельфа, после чего Яромир скончался в страшных судорогах, поскольку некий моряк Есен Парфений, сделавший стремительную карьеру из простых кормщиков в друнгарии, решил на этом не останавливаться. Но здесь уж Сенат (изрядно к тому времени поредевший) стал насмерть, поскольку все на свете знали, что Есен и Еликонида суть двоюродные брат и сестра. То, что произошло потом, можно назвать переворотом: сенаторы взбунтовали чернь, два месяца в Филитополе, старой столице, шло буйство, пока Еликонида, обвиненная в тысяче преступлений, не отреклась и не отдала себя на суд Сената. Но было поздно: Сенат хотя и успел провозгласить новым кесарем Юста Триандофила Справедливого, младшего зятя Модеста Геронтия, человека по-настоящему незаурядного, но загнать вино безумия в бочку закона оказался уже бессилен: чернь увлеклась бунтом и увлекла за собой знать.

Началась первая Война Кабана и Медведя. Ибо на гербе Вендимианов красовался черный кабан, а на гербе Паригориев золотой медведь. И те и другие были равно правы в своих обидах и равно обойдены в претензиях на трон Мелиоры... Война длилась двадцать шесть лет и закончилась подписанием мирного договора. На церемонии подписания сторонники Вендимианов набросились с вертелами на Паригориев и убили двоих детей...

Долго шли войны, и получилось так, что югом овладели Вендимианы, а севером и востоком Паригории. Кесарь формально сохранял свою власть, но целиком зависел от семейств, ибо только при их согласии указы его могли хоть как-то исполняться. Сенат не избирался сто двадцать лет... Семейства соперничали уже не столько за место на троне, сколько за места возле трона. Здесь осиливали то одни, то другие, но никогда победа не оказывалась полной. Наконец влияние кесаря упало до самой земли, и обедневший слав-однодворец имел куда больше власти хотя бы в пределах своих владений. Походы северян на юг и южан на север привели к опустошению самой плодородной области Мелиоры долины Вердианы. Там, где в начале смуты стояли три десятка городов, сотни сел и многие тысячи хуторов, остались две военные крепости и считанные поселения то ли стратиотов, то ли азахов, которые даже косили и пахали, имея мечи за спинами. Тысячи мелкопоместных славов, потерявших свои имения и сохранившие лишь свои гербы, мечи, руки и верность клятве, бродили по дорогам, взимая дань с крестьян и временами уподобляясь бандитам, а временами вступая с бандитами в смертельные схватки... К этому привыкли настолько, что не могли представить себе иной жизни. Обычная междоусобица, ничего особенного.

Тем временем за морем дела шли своим чередом. Свирепый император Акепсий Железноногий огнем и мечом собрал множество мелких царств в единую Конкордию и теперь занят был внедрением новой религии, адепты которой, называвшие себя склавами, что на древнем языке означало "рабы", пытались мутить воду и в Мелиоре. Но здесь их встретили неприветливо настолько неприветливо, что даже провожать оказалось некого...

Одновременно с этим из сухой Степи стали приходить в западные пределы Конкордии племена, в тех краях невиданные. С трудом удавалось растолмачить их рассказы. Вдали, то ли на севере и западе Степи, то ли вообще за высокими Аквилонскими горами, начиналось какое-то движение, отголоски которого достигали земель, населенных людьми, знающими Язык. И одновременно с распространением веры склавов по Конкордии стало известно, что там, за Аквилоном, возникла новая империя, так и называемая Степь. Кочевники, до этого не признававшие ни вождей, ни кесарей, ни императоров, вдруг охотно признали над собой власть Верховного Зрячего по имени Авенезер. Те, кто видел его, давали разные описания властителя, и лет ему, по самым скромным подсчетам, должно было быть в то время около ста тридцати...

Медленно, но верно наползала тень Степи на Конкордию и вот сорок четыре года назад начались первые пограничные схватки. Может быть, останься Акепсий жив, он и сумел бы организовать отпор но умер Акепсий не своей смертью, а наследники его оказались слабы и нерешительны. Впрочем, Авенезер проявил известную мудрость и осмотрительность: он не стал ни разорять Конкордию, ни подводить под свою руку, ни даже облагать данью; напротив, он провозгласил самую тесную дружбу, какая только может быть между странами... И все оставшиеся годы его правления принцип этот не нарушался. Но потом началась первая замять в Степи...

Санечка слушала жадно, будто пила воду после долгого бега. Она не понимала еще, почему ей так невыносимо важно все это услышать, но ощущала в себе сладкую, пьянящую легкость и окрыленность. Так чувствуют себя, уронив вдруг с плеч привычную, не замечаемую уже ношу.

Впервые высадиться в Мелиоре конкордийцы и степняки попытались двадцать лет назад, в первые годы Авенезера Третьего. Полторы тысячи кораблей, несущих по полторы сотни пехотинцев или по три десятка конников, достигли берега в устье реки Вердианы. Но кормщики не знали мелей и течений, местных ветров и топких мест. Объединившиеся перед лицом врага славы-отважники обоих семейств совместно с гвардией кесаря больше месяца вели партизанские действия против десанта, с великим трудом продвигавшегося в лабиринте болот и непроходимых зарослей, а тем временем хороборцы строили укрепления в дефиле между рекой и отвесными Меловыми горами. И когда громоздкая семидесятитысячная (то есть уже растерявшая где-то половину состава), вымотавшаяся в ежедневных мелких схватках армия вторжения выползла из болот и изготовилась к наступлению в глубь страны, она обнаружила перед собой семикратно меньшую, но абсолютно железную армию славов. И биться с нею нужно было на фронте в версту длиной, не имея возможности ни обойти, ни перегруппироваться...

Маршал Киндей, проявив редкую для степняка осмотрительность и смелость, дал приказ возвращаться на корабли. Отходящих отважники не били. Киндей отплыл на верную смерть. Его посадили на кол прямо на базарной площади Леопольдины, столицы Конкордии.

Сразу после победы в Мелиоре разразилась новая война, на сегодняшний день последняя из больших. Началась она потому, что старший сын кесаря Радимира, Карион, обрученный с детских лет с Ириной Василидой, любимой племянницей генарха Вандо Паригория, получил в схватке смертельную рану стрелой в спину и умер через четыре недели. А закончилась эта война буйным походом азаха Дедоя по землям обоих семейств, невиданными казнями и пожарами, изменами и предательствами такими, что и вспомнить грешно, и, наконец, захватом Дедоем кесаря прямо во дворце в Столии, чудесным исчезновением буквально из самых лап бандитов маленькой кесаревны Отрады и отчаянным ночным боем крошечного отряда гвардейцев, прошедшего от стен города до дворца, взявшего дворец и уничтожившего мятежника Дедоя и всех его ближайших клевретов...

На какое-то время воцарился не то чтобы мир но ошеломление. Все же до сих пор на кесаря никто не покушался. Это просто не могло прийти в голову никому из владетельных славов.

Поиски маленькой кесаревны не привели ни к чему. Ее не оказалось ни среди живых, ни среди многочисленных мертвых.

Больше года чародеи и ведимы пытались отыскать хотя бы след ее. Но не было девочки нигде на лице земли...

Вместе с нею пропала и ведима Еванфия Хрисогония, нянька кесаревны. В ту страшную ночь видели их уже за воротами города, бегущими куда-то. И-на этом все.

Саня долго смотрела на листок с портретом бородатого человека. Алексей, ведя рассказ, все время дорисовывал портрет, и теперь Саня смотрела в глаза усталого и, кажется, начавшего отчаиваться, хотя попрежнему сурового и очень сильного человека. Глаза эти были странно знакомы...

Алеша, сказала она. Но ведь этого... просто не может быть. Этому негде быть. Негде. На Земле не осталось мест...

Да, это так. Но, видишь ли... Того, что ты называешь Землей, просто не существует.

Сколько времени жил на свете великий чародей Велес, не знает никто. Срок ему не был назван, и потому прожил он ровно столько, сколько сам пожелал. А если ему нравились какие-то годы, он мог проживать их по многу раз...

Чаще всего дела его были странные и непонятные простым людям. Но и полезного он сотворил немало, а главное его деяние было кузни. Сумел Велес так заговорить белые меловые камни, что в круге, ими выложенном, переставали гореть медь и железо. Поначалу таких кругов было семь, и лишь один из них находился в Мелиоре, близ древнего города Нектария, но прошли годы, и каждое село могло позволить себе иметь место, где выплавлялся из руды металл и где из него, раскаленного и мягкого, ровными ударами изгоняется природное бесформие. Там он потом остывает и становится тем, к чему был предназначен: мечом слава или азаха, копьем солдата, подковой коня, гвоздем и топором плотника, лемехом земледельца...

Сразу намного лучше стали жить люди и пришли просить Велеса сделать так, чтобы железо не горело не только в меловых кругах, но и по всему миру, потому что уж очень много дорогих предметов гибло в пожарах. Велес ответил им, что это очень непростой вопрос и следует сначала устроить такое в малом месте, а уж потом думать, переносить ли эти свойства в мир потому что, наверное, Создатель что-то имел в виду, делая металлы горючими... И в пещерах, откуда брали люди заговоренный меловой камень, он создал подобие мира, населил его полупризрачными людьми и позволил им жить так, как они хотят. Век спустя велел он передать всем живущим, что никогда не станет перестраивать мир, ибо он и в таком виде достаточно хорош, после чего стал готовиться к успению. Его погребли у входа в пещеры, а над гробницей другой великий чародей, Ираклемон Строитель, воздвиг белую башню, которая будто бы вытягивала из мира всеобщее зло и сбрасывала его в те подземелья... Впрочем, если судить по тому, что делалось и делается в мире, со своей задачей башня явно не справлялась.

Именно там, под башней, в подземельях, позже нареченных молвой Велесовой кузней, в странном подобии мира, и спрятал чародей Домнин Истукарий маленькую кесаревну с ее нянькой-ведимой... Ибо уже тогда понимал, что за Дедоем стоит изменник и нарушитель Закона Астерий Полибий.

Понятно... Значит, она и есть я? Как странно...

Не веришь?

Не знаю. Слишком все это... Просто. Простовато. Детские мечты. Проснуться принцессой. Смешно.

Бывает...

Алексей встал, прошелся по комнате. Саня так и сидела на кровати по-турецки, опершись локтями о колени и уронив голову в ладони, и следила за ним искоса, не поворачивая головы.

Это не детские мечты, сказал Алексей глухо, не глядя на нее. Это война. Грязь и кровь. Очень много грязи и еще больше крови. Почти наверняка смерть. Возможно мучительная смерть. Возможно мучительная смерть в полном одиночестве... В грязной яме, в каменном мешке... И это не сказки. Все более чем всерьез. И тебе не дают выбора. Вернее, не так. Ты можешь остаться здесь. Я не знаю, сколько ты проживешь. День или два. Даже если я буду при тебе безотлучно. Понимаешь? Если мы хотим... Просто выжить... Нам нужно карабкаться в гору. Образно говоря. Астерий не оставит тебя в покое, пока ты жива. Потому что только ты в состоянии лишить его могущества. И для него не имеет значения, хочешь ты это делать или не хочешь. Если можешь значит, ты должна быть уничтожена. Точка.

А кто такой этот Астерий? спросила Саня почти равнодушно. То есть я поняла, что это какойто маг...

Не маг. Маги это жрецы огня. Чародейскими умениями они не обладают... Почти. Да, он чародей, достигший очень больших высот. За счет смешения стилей. Обычно это невозможно, но он завладел Белым Львом... Это такой особый амулет Ираклемона Строителя. С ним, с Белым Львом, Ираклемон познакомил тебя при рождении...

Меня?!

Да. И именно тебя Белый Лев послушается, если дело дойдет до... спора между тобой и Астерием.

Вот, значит, как... А кто же ты, Алеша?

Я есть я. Слав-отважник Алексей Пактовий. Твой троюродный брат по материнской линии. Присягал кесарю и служу ему. Так что про родство наше все чистая правда. За исключением имен. Хотя нет мое имя при мне...

А мое?

Твое имя Отрада. Отрада Радимировна.

Отрада... повторила Санечка. Как странно... А красивое имя.

Красивое, согласился Алексей.

Знаешь, сказала она, помолчав. Даже если ты все придумал зачем-то... Я согласна. На все. Ты же знаешь, что делать, куда идти...

Вообще-то...

Не знаешь?

Мы не можем возвращаться по той же дороге, по которой пришли сюда. Они захватили Апостола, моего сотропника. И теперь знают, как мы шли. Поэтому нам придется... Наобум.

Пойдем, улыбнулась она, наобум. Дорога на Обум.

Тогда нужно собираться. Сейчас очень быстро пробежим по магазинам. К сумеркам мы должны быть готовы.

Знаешь, чем юный пионер отличается от сардельки? спросила Саня.

Ну...

Сардельку нужно разогревать, а юный пионер всегда готов.

Ключи Домнина сработали и на этот раз: Алексей понял, что смешного в этой шутке.

Вряд ли эта пара обращала на себя внимание: высокий крепкий рыжеватый мужчина лет тридцати и с ним девушка: коротко, под мальчика, стриженная, темноволосая, с коротким чуть вздернутым носиком и мелкими бледными веснушками по всему лицу. Одеты они были в почти одинаковые длинные коричневые куртки он в кожаную, она в мягкую овчинную и черные джинсы;

на ногах дорогие крепкие ботинки на толстой подошве. На плечах мужчины плотно сидел огромный зеленый "абалаковский" рюкзак с притороченным сбоку длинным свертком; девушка обошлась кожаным рюкзачком поменьше однако тоже тугим и не слишком легким. Они подошли к воротам того, что называлось "автосалоном" (двор, будочка; на крыше будочки горбатый "Запорожец", раскрашенный под божью коровку), и остановились в некоторой нерешительности. Из будки показался чуть перекошенный парень в желтом жилете на голое тело.

Какие проблемы?

Тачка нужна.

Заходите, побазарим... Какая именно?

Такая, чтобы за неделю не развалилась, а потом выкинуть было б не жалко.

Ха. Или хм. Не знаю. Щас совместно мозг напрякем...

Через час Алексей и Саня выехали из "салона" на старенькой тесной "хонде-балладе" с не очень хорошо трихтованным помятьм левым боком.

До наступления темноты предстояло покрыть двести шестьдесят километров.

Глава шестая

Курорт "Горькое озеро" был в свое время построен благодаря Московской Олимпиаде, хотя какое отношение он имел к тем играм народов Бог весть. Но два ласковых Миши все еще смотрели с ворот друг на друга и на гостей. Последнее пятилетие бурь и пожаров не миновало стороной и эту тихую обитель, однако популярностью курорт продолжал пользоваться, особенно летом из-за целебных купаний; зимой и в межсезонья было сравнительно малолюдно в рабочие дни. По выходным сюда приезжали и зимой: гулять по сосновому бору, пить минеральную воду прямо из источника и запивать ее водкой. Так что на исходе воскресного дня Алексей и Саня еще успели застать бурный разъезд отдохнувших за два дня горожан...

Подождите только, пока в комнатах приберут, сказала девушка-администратор, выдавая ключ от "люкса" трехкомнатного номера с ванной. У нас вчера и сегодня выпускники мединститута сколько-толетие выпуска отмечали так там у них был бар. Бутылок...

Мы подождем, согласился Алексей. Впрочем, ждать пришлось не так долго с полчаса. В комнатах сильно пахло освежителем, плохо перешибающим табачный отстой. Алексей открыл окно. Шторы светло-коричневые, с зигзагами надуло, как паруса.

Будет ветер, сказала Саня.

Возможно... Алексей всмотрелся в небо. Еще сохранившее накопленный за день сумеречный свет, оно было покрыто клочковатыми облаками. Облака летели быстро. Ты права. И как бы опять не метель...

Но здесь ведь не страшно... как бы спросила Саня.

Не знаю, сказал он. Как твой глаз?

Совершенно спокоен. А что? Он тоже имеет какое-то отношение?..

Скорее всего, имеет. Это, по легенде, будто бы и есть метка Белого Льва: золотое пятнышко, позволяющее видеть... Как бы сказать... Не то чтобы суть вещей этого не вынесет никто, но приоткрывать маски. Я думаю, по этой метке он тебя и ищет.

Лев?

Да. Белый Лев. Всегда называй его полным именем.

Хорошо...

Ты устала?

Нет. Вернее, я успела отдохнуть в машине.

Тогда давай сделаем так: я лягу и часа три меня не будет. Никуда не уходи вот, сиди в комнате, чтобы я тебя чувствовал. Если что-то тебя обеспокоит даже мысль какая-то странная, или опять что-то в глазу возникнет, сразу меня окликай. Потом поменяемся. Эх, хоть бы сегодня еще ночь спокойная оказалась...

Хорошо. Я поняла.

Саня стянула с ног ботинки и забралась в кресло. Из кармана вынула уже помявшийся покетбук "Мертвые не спят", виновато улыбнулась: схватила первый попавшийся, оказалось такая чушь... Алексей достал Аникит из коробки, к которой тот уже, похоже, привык, и лег, не раздеваясь и положив на меч открытую ладонь. Тут же, будто рухнула где-то плотина, в лицо хлынула тьма.

Алеша... Алешенька...

Шепот слаб, потому что заглушаем переливчатым воем ветра. В комнате темно.

Что?

Свет погас... И ходит кто-то... Слышишь?.. Алексей сел. Взмахом пальцев отбросил от лица остатки сна. Стал слушать.

Сквозь ветер донеслось тяжелое мерное поскрипывание снаружи. Под окнами шел кто-то медленный и двуногий весом с быка. Или потяжелее быка.

Как глаз?

Обыкновенно...

Алексей послушал еще, потом очень осторожно приоткрыл дверь в коридор. Коридор тоже был темен. Откуда-то сверху, с лестницы, что ли, тянулась равнодушная ленивая поганая ругань.

И полузнакомый тревожащий запах добавился к и так не слишком изысканному букету ароматов этого дома. Что-то из времен обучения у премудрого старца Филадельфа...

Стоп, сказал он себе. Самые неверные подсказчики памяти запахи.

Он запер дверь на ключ и вернулся к окну. Нет, ничего нельзя было увидеть по ту сторону стекол. И все же он стал ждать, когда вернутся шаги. Настраиваясь при этом на внутренний слух.

Он прождал минут десять. Паутина внутреннего слуха медленно протягивалась от него, цепляясь за спящие деревья, за корни оживающей под снегом травы, за мышей в норах...

Нет. Ничто не тревожило их покой. Ни сию минуту, ни час назад.

Но он же сам слышал шаги!..

Тихо. Тихо. Еще тише...

Растворение в тишине. Вот сейчас...

Что-то загудело за спиной. Потом зажглась лампа.

Это было как напильником по сорванному ногтю. Как огнем в глаза... Алексей с трудом удержался от вскрика.

И Саня, которая все это время не дышала рядом, поняла, что испытывает сейчас Алексей.

Прости... зашептала она. Прости, что я заставила... Мне, наверное, показалось...

Все нормально, сказал Алексей. Все уже нормально. Нет, тебе не показалось. Там что-то было. Только... Не для всех. В общем, непонятно... признался он, вдруг сконфузясь. Который час? спросил он и сам же поднес часы к глазам. Господи, скоро два. Ложись немедленно и спи.

Я вот совсем-совсем не хочу. Ни вот столечко.

Без дискуссий. Завтра, вполне возможно, спать не придется. И послезавтра тоже.

Слушаюсь, мой слав. А можно здесь? Она показала на примятое покрывало. Я... Не хочу туда идти... Она кивнула на темные внутренности "люкса", которые сейчас и Алексею показались вдруг холодной каменной пещерой, населенной неизвестно кем.

Хорошо, кивнул он. Только я буду, наверное, шуметь.

Это не страшно, засмеялась Саня. Я могу спать хоть под камнедробилкой. Ты еще не знаешь Птиц...

Птиц, повторил про себя Алексей. Птиц...

Не из времен старца Филадельфа был запах в коридоре. От Валюхи Сорочинской пахло так тем давним (уже позавчерашним!) субботним утром, когда Алексей зашел за Санечкой в ее обитель. Это были духи, подаренные Валюхе новым ухажером.

Но почему при этом запахе вспомнился Филадельф?..

Завалы в памяти нужно прочищать, но делать это следует медленно и как бы исподволь, незаметно для себя. Иначе все перемешается. Алексей знал, что теперь не остановится, пока не получит ответ, но это будет не сию минуту. Надо отвлечь себя... А кроме того, надо подготовиться к завтрашнему дню. И может быть, к послезавтрашнему.

Санечка легла не раздеваясь, только ослабив ремень. Тут же ровно засопела носом.

Алексей посидел еще какое-то время, чего-то ожидая от окружающего. Потом открыл свой рюкзак и стал осторожно вынимать сегодняшние покупки: всяческая пластмассовая и железная мелочь, мешочки с аммиачной селитрой, металлические банки с краской-серебрянкой, завернутые по десяткам в синюю бумагу коробки спичек, пластиковые бутыли с кислотой, бензином, нашатырным спиртом, антифризом, аптечные пузырьки с глицерином и йодом... Пиво в банках, желатин в коробочках, тюбики клея, гидравлические, в солидоле и тонкой бумаге, цилиндры для домкратов, паяльник, тисочки, маленькая ручная дрель... Первым делом он вспорол мешочки и разложил селитру по горячим батареям сушиться, а пока занялся изготовлением взрывателей. Это была тупая кропотливая работа.

Еще дважды кто-то несуществующий тяжело топал и пыхтел под окнами. Алексей даже не вставал: мало ли что можно увидеть в такую ночь.

Главное, это не враг. Враг не мог подкрасться так, чтобы золотое пятнышко не заметило его и не подняло тревоги. Это просто сама Велесова кузня так реагирует на чужого. Теперь уже чужих. Двоих.

Отторгает, изгоняет...

И еще он подумал, что после гибели Еванфии и Санечка не сумела бы здесь выжить. Рано или поздно все, кто пытался поселиться в Кузне (вынужденно, или из любопытства, или по каким другим соображениям) без чародейских сетей, накинутых на разум, начинали сражаться с чудовищами.

Один был исход у этих сражений...

Саня вдруг села. На лице ее, проснувшемся или нет, читалось полнейшее ошеломление.

Я дура... Я же не поняла сразу!

Что?

Мои родители... У меня есть родители. Они ведь живы!

Живы, засмеялся Алексей. Но об этом поговорим утром, утром. Спи, пока дают.

Какой теперь сон... Санечка легла и закрыла глаза. Мгновенно лицо ее обмякло, губы приоткрылись. Она опять спала и улыбалась во сне.

Ну и нервы у девушки, подумал Алексей. Мне бы такие...

Утром Санечке показалось, что золотое пятнышко встревожилось, но, наверное, только показалось. Минуга напряжения, и вновь все спокойно. Она как раз чистила зубы перед зеркалом. Взглянула на зазеркальное лицо. Как часто бывало и раньше с легким ощущением неловкости. Словно сама себя поймала на мелкой бессмысленной лжи.

Вытирая лицо, она вышла из ванной. Алексей заканчивал укладывать вещи. Он так мало спал и все равно выглядел свежим.

Вот, подал он ей две пивные баночки. Сунь в карманы на всякий случай.

Куда мы теперь? безмятежно спросила Санечка, откинувшись на спинку. Обратно?

В какой-то мере, кивнул Алексей. "Обратно" в полном смысле слова мы больше не попадем.

Мы уже... Где-то там?

Пока мы где-то здесь. А когда приедем, будем где-то там. Понимаешь?

Не-а. Да и какая разница: понимаю, нет...

Маленькая, но есть. Если со мной что-то случится и тебе придется выбираться самостоятельно...

Это нереально. Я даже представить...

Только кажется, что сложно. Вот, смотри. Он вынул из внутреннего кармана большой бумажник с картами и ключами Домнина. Заберешь это у меня. Откроешь. И сразу все поймешь.

Волшебство?

Чародейство. Потом расскажу, в чем между ними разница...

А сейчас нельзя?

Лучше не надо. Все равно что в темноте спичку зажечь. Будем прятаться, пока это у нас еще получается...

Он вывел машину со стоянки, выехал из ворот и медленно поехал по узкой извилистой дороге, бережно проложенной между гигантскими столетними, в два обхвата черного ствола, соснами.