Чтение 6–й страницы книги ~Леопард с вершины Килиманджаро~

-- Не надо. Не надо об этом, милый. Я же знаю. Все знаю. Ты не мог
ничего сделать. И больше не вспоминай об этом. Никогда. Не теряй на это
времени. Нашего времени.

Я понял, что и она говорит не то, что думает, а говорит от мучительного
счастья сказать, наконец, хоть что-нибудь, и я засмеялся в ответ ее
торопливой нежности, потому что она снова стала не воспоминанием, не
человеком, не женщиной -- никем, а только тем единственным на Земле
существом, которое называется -- Моя Сана.

Я даже не спросил ее, где она поселилась и скоро ли вернется ко мне, я
просто лежал, закинув руки за голову, и был полон собственным дыханием, этой
чертовски прекрасной штукой, совершенной в своей соразмерности вдохов и
выдохов, бесконечно мудрой в своем назначении -- наполнять человека тем, что
ему необходимо, наполнять всего, целиком, и делать его легким и всесильным.

Я не ждал ни шагов, ни шорохов. Я знал, что все, что со мной теперь
будет, -- будет хорошо. И я спокойно ждал этого хорошего будущего. Тогда
бесшумно раздвинулась дверь, и бронзово-коричневый "бой" вкатил столик с
ужином. Я посмотрел на него с любопытством -- это был первый робот, который
появился у меня за время моей болезни.

Стол был сервирован на двоих -- значит, Сана меня уже больше не
оставит. Шесть смуглых, почти человеческих рук быстро разливали кофе,
раскладывали по тарелочкам лакомства, от которых пряно пахло суиком и
школьными завтраками. Мне вдруг бросилось в глаза, что мой "бой", несмотря
на свою пластическую моделировку и многоконечность, значительно тяжелее
обычных сервис-аппаратов и даже снабжен проектором планетарного типа.

-- Кофе натуральный? -- спросил я его, чтобы узнать, снабжен ли он
диктодатчиком.

-- Да, но могу заменить, если вы желаете.

Голос был противный -- мужской, но очень высокий, с металлическими
нотками.

-- Не желаю. Можно ли убрать с потолка снег?

-- Пожалуйста. Выполнить сейчас же?

-- Через пятнадцать минут. Какое сегодня число?

-- Тридцать первое декабря.

Да, я основательно провалялся.

-- Что со мной было?

-- Региональное расстройство сиффузорно-запоминающей канальной системы.

А откуда он это знает? Слышал? Нет, так сказать никто не мог -- разве
что роботехник о причине выхода из строя аппарата высокого класса. Значит,
этот "бой" имеет собственное мнение о моей персоне. Забавно. А вдруг это...

-- Чему равна масса типовых буев-резервуаров на трассах Солнечной?

-- От пятисот до семисот мегатонн.

-- Сколько шейных позвонков у человека?

-- Семь.

-- Где расположены нейтринные экстрактеры в аппарате ЗИЭТР?

-- Аппарат ЗИЭТР не имеет нейтринных экстракторов.

-- Сколько мне было лет, когда я в последний раз покидал Землю?

-- Тридцать два.

Все было ясно. Я ткнул его кулаком в золотистое брюхо.

-- Можешь кончить этот маскарад и облачиться в свой серенький капот.
Кстати, твой прежний голос мне тоже больше нравился, а то сейчас ты мне
напоминаешь... М-м-да. Боюсь, что в этой области ты не силен.

-- Я вас понял. В данное время заканчиваю курс сравнительной анатомии.

-- Зачем?

-- Должен усвоить все курсы высшей медицинской школы. Буду, в свою
очередь, программировать других роботов на аккумулято-диагностику.

-- Ну, работа у них будет не пыльная. Кстати, кто тебя программирует?

-- Самопрограммируюсь по книгам и лентам записи.

-- Но кто-то задает тебе круг определенной литературы?

-- Да, Патери Пат, Сана Логе.

-- При подобном перечислении женщин следует называть первыми.

-- Благодарю, запомнил. Сана Логе, Патери Пат.

-- Вот так-то. Перекрашивайся, все останется по-старому.

-- Прошло тринадцать минут,

-- Ну, ладно, проваливай.

Он выскользнул из комнаты, и вскоре я заметил, что снег постепенно
исчезает -- сначала с краев крыши, потом все ближе к центру здания, и вот
потолок стал совсем прозрачным. Бездумные сумерки обступили меня.
Темно-лиловыми стали цветы селиора в гагатовых вазах, пар над тонкими
чашками казался дымком.

Пришла темнота.

-- Свет, -- сказал я.

Потолок замерцал, несколько искр пробежало к окну, и комната стала
наполняться ровным холодным светом. Излучала вся плоскость потолка, и мне
вспомнилось, что именно так освещают операционные.

-- Меньше света.

Потолок стал меркнуть.

-- Довольно.

В комнате царил гнусный полумрак.

-- Педель! -- крикнул я.

Он явился тем же блестящим франтом -- вероятно, ввиду того, что его
система была усложнена, он счел нецелесообразным возиться со сменой капота.
Он игнорировал мой каприз, и правильно сделал.

-- Пригласи сюда Сану Логе...

На мгновенье мне вдруг стало нестерпимо жутко.

-- Если она здесь, -- добавил я.

-- Она разговаривает с доктором Элиа в его лаборатории.

-- Это далеко отсюда?

-- Семь километров сто тридцать метров.

-- Пусть она придет.

-- Пожалуйста. Выполнить сейчас же?

Давнишнее раздражение шевельнулось во мне. Мне захотелось к чему-нибудь
придраться.

-- Кстати, это ты умудрился расставить эти симметричные веники вдоль
окна?

-- Нет. Цветы расставляла она сама.

-- Не имей привычки говорить о Сане "она". Она тебе не "она".

-- Не понял.

-- Говори: "Ее величество Сана Логе".

-- Что значит эта приставка?

-- Это титул древних королев, не больше и не меньше.

-- Понял. Запомню.

-- Очень рад. Можешь выполнять.

Сана почувствовала, что я жду ее. Она появилась, не дожидаясь вызова, и
столкнулась в дверях с Педелем. Я наклонил голову и с интересом стал ждать,
что будет.

Педель посторонился, пропуская ее, потом обернулся ко мне и с
педантичной четкостью доложил:

-- Полагаю, что вызов не нужен. Ее величество Сана Логе уже здесь.

Сана должна была засмеяться, постучать пальцами по бронзовой башке
моего Педеля и выгнать его; но лицо ее болезненно исказилось, она глянула на
меня, как матери смотрят на детей, если они делают что-то не то, совсем не
то, что нужно, и бесконечно досадно, что вот свой, самый дорогой, -- и
непутевый, не такой, ах, какой не такой!.. Засмеяться пришлось мне и выгнать
Педеля пришлось тоже мне, но я не сказал ему, чтобы он не называл больше
Сану так. Мне-то ведь это нравилось. И потом, может быть на Земле хоть одна
королева?

Я хотел встать, но Сана меня остановила. Она ходила взад и вперед вдоль
прозрачной стены, к которой снаружи неслышно приклеивались огромные
снежинки. Я понял, что если двое будут ходить по одной, не такой уж
просторной комнате, то это будет слишком. Я устроился поудобнее на моем ложе
и приготовился слушать. Сейчас она будет говорить, говорить бесконечно
долго. И самое главное, она будет говорить, а не отвечать, как делали мои
роботы; говорить, что ей самой вздумается, причудливо меняя нить беседы,
путая фразы и не договаривая слова; говорить неправильно, нелогично,
говорить, словно брести по мелкой воде, то шагом, бесшумно стряхивая с
гибкой босой ступни немногие осторожные капли, то вдруг пускаясь бегом,
подымая вокруг себя нестрашную бурю игрушечных волн, пугаясь зеленых
островков тины и внезапно останавливаясь, не в шутку наколовшись на острую
гальку... Действительно, прошло столько минут с тех пор. как мы встретились,
а я .все еще не знал, как она прожила эти одиннадцать лет -- как и с кем.

Ну, что же ты так долго колеблешься? Говори, хорошая моя. Я ведь еще не
вспомнил как следует твоего голоса...

Сана подошла к столику с остывшим кофе и оперлась на него руками,
словно это была трибуна. Я постарался не улыбнуться.

-- Вскоре после твоего отлета был осуществлен запуск "Овератора", --
ровно и отчетливо произнесла она. "Неплохое начало для автобиографии", --
подумал я.

-- Я считаю нецелесообразным останавливаться подробно на физической
стороне этого эксперимента, коль скоро в период, предшествовавший запуску,
обо всем говорилось весьма подробно даже в начальных колледжах. К тому же
скудная техническая эрудиция вряд ли позволила бы мне в достаточно
популярной форме изложить этот вопрос. В основе эксперимента лежала теория
Эрбера, выдвинутая около пятидесяти лет тому назад...

-- Точнее -- сорок шесть, -- постным голосом вставил я.

-- ...и устанавливающая законы перехода материальных тел в
подпространство.

Я поднял голову и внимательно посмотрел на нее. Это была Сана. Это была
Моя Сана. Но если бы два часа тому назад она не была Моей Саной, я подумал
бы сейчас, что это -- прекрасно выполненный робот пластической моделировки.

Одиннадцать лет ждать этого дня, этого первого разговора -- и