креслами стоял стол, заставленный фруктами, посреди возвышался хрустальный
графин с янтарным игристым вином.
заметно приподняли кончики клинков. Колдун поклонился и сказал с чуть
слышной хрипотцой:
жест рукой. Пока колдун шел к креслу, не выпуская из рук свой отяжелевший
мешок, Нилпег налил ему в узкий серебряный кубок игристого вина. Колдун
сел в кресло, ожидая дальнейших действий шаха, ничего хорошего ему, по
всей видимости, не суливших. Чуть поклонившись чужестранцу с уверенной
неприятной улыбкой, Нилпег взял со стола красное яблоко и подкинул вверх.
Свистнул клинок в стремительном неуловимом движении и Нилпег протянул
гостю две аккуратные половинки сочного плода. Тот кивком поблагодарил.
силы, но и выпячивать ее напоказ он не желал, не в его характере. Он
подошел к магическому столбу - его тайной гордости, изобретения, без
которого шах давным-давно бы погиб. Шах это хорошо знал, и хотя ему тоже
была тягостна предстоящая процедура, он понимал, что она неизбежна.
подошел к столбу и встал у стены, так что столб как раз оказался между ним
и распахнутой дверью в комнату обнаженной женщины. У выхода на лестницу
остался один воин, двое по знаку Хамрая подошли к дверям комнаты красавицы
и встали по обе стороны, отлично зная, что им надлежит делать.
стараясь подчеркнуть иноземцу всю пропасть между их методами и,
соответственно, достигаемыми результатами. Столб засветился на пределе
необходимого, невесомый, но густой розовый туман окутал фигуру шаха. Туман
все уплотнялся и стороннему наблюдателю показалось бы, что он впитывается
в столб. Через какое-то время из магического столба в противоположную
сторону начал сочиться такой же туман. Он перетекал в комнату, и сразу за
порогом стал клубиться в свете ламп, сгущаясь. Наконец Хамрай произнес
заклинание, туман полыхнул мириадами искр и исчез в мгновение ока. За
порогом стояла точная копия шаха, его абсолютный двойник. Двое воинов
мгновенно захлопнули прочную дверь и заперли на тяжелый засов. Настоящий
шах, шах-первый, тяжело вздохнул и направился к центральному креслу - он
мог теперь лишь смотреть, больше от него ничего не требовалось. Как и от
Хамрая, впрочем, тоже. Чернобородому же самозванцу из северных земель
оставалось только уповать на чудо - на то, что его колдовство все же
возымело желаемый итог.
кулаками в равнодушное кованое железо, контрастирующее с изысканным
убранством комнаты. Двойник ничем не отличался от оригинала - ни
внешностью, ни мыслями. За исключением того, что шах-первый будет и дальше
править страной, наслаждаясь жизнью, а двойнику придется погибнуть во
благо первого. Погибнуть в любом случае, ибо даже если испытание пройдет
успешно и заклятие Алвисида окажется снято, то многомудрый повелитель не
допустит существования ничем не отличающегося от него человека. И двойник
великолепно знал, зачем в подлокотнике центрального кресла торчит
неприметный рычажок...
другого не остается, то нужно с честью исполнить долг. Пораженная
увиденным красавица сидела на подушках, поджав под себя ноги и прикрыв
руками пышный бюст, словно пытаясь защититься. У Хамрая перед глазами
вновь встали испуганные глаза погибших девушек, их острые локотки,
прикрывавшие маленькие холмики груди.
Подошел, сел рядом, нежно провел ладонью по ее волосам. Она расслабилась,
внезапный испуг отпустил ее. Помня свое предназначение в этой жизни, она
ответила ему на ласку...
место у входа в покои. Хамрай неторопливым движением потушил сияние
магического столба, провел по нему рукой - кристаллы чуть подрагивали,
словно живые и были теплые. Энергия, бушевавшая в них несколько минут
назад, еще не успокоилась. Хамрай прошел в дальний угол зала, где стоял
большой сундук, заставленный всякими ненужными предметами, вроде индийских
фарфоровых ваз и бронзовых римских подсвечников. Среди них выделялся
пожелтевший от времени, но не потерявший остроты режущей кромки, зуб
китайского дракона, убитого Хамраем в одно из путешествий в горы Тибета.
что происходит в роскошной комнате-клетке. Воины были самыми доверенными и
преданными людьми шаха, умевшие ценить молчание - шах не стеснялся того,
что они присутствуют при столь откровенной интимной сцене. Давно, когда
Хамрай впервые проводил это испытание, великому шаху было противно
смотреть на себя, жадно занимающегося любовью, со стороны - это вообще
довольно неприятное зрелище. Тогда шах искренне переживал, что гибнет он
сам, его точная копия. Теперь привык к этому, привык к тому, что
существует, пусть и очень недолгое время, второй такой же как он человек.
тела издавали лишь стоны, переходившие чуть ли не в рычания. Краска
пропала с лица настоящего шаха, руки вцепились в подлокотники кресла,
непроизвольно пальцы нащупывали заветный рычажок. Двойник забыл, казалось,
про все на свете, и самозабвенно предавался любви - шах-первый ждал,
развязка приближалась. К чернобородому колдуну вернулась былая
самоуверенность, он считал, что все обошлось - если не случилось сразу,
как он полагал, то уже и не случится. Хамрай горько усмехнулся - иноземец
не знает еще как действует заклятие.
безапелляционно заявил наглец. - Богоподобный шах может спокойно
наслаждаться любовью с женщинами - глаз Алгола снял заклятие.
участь, ибо не избежать бы ему остро отточенного кола, обильно смазанного
бараньим салом, который мускулистые палачи вонзили бы ему в задний
проход... и мучительных дней ожидания избавляющей от страданий смерти.
дугой в исступлении оргазма, издавая звериное рычание наслаждения. В тот
же момент кожа с лица двойника, словно потеряв связывающие нити и
неимоверно отяжелев, стекла в мгновение ока по сильному телу, глаза
вылетели из орбит и как две лягушки плюхнулись на живот красавицы. Она
дернулась безумно, помещение заполнил дикий животный крик, холодящий
сердце...
двойник, разом огрузневший, сидел на ней верхом, уничтожая возможность для
спасения.
прекратить тягостную и уже ненужную сцену, и щелкнули повелительно в
направлении самоуверенного бахвала из северных земель, поклоняющегося
ненавистному Алголу.
проявляющегося монстра. Выражение безрассудного ужаса, смешанное с
невероятным изумлением навечно застыли на лице чужеземца - повинуясь жесту
властелина Нилпег острейшим клинком отсек голову самозванца. Фонтанирующая
кровь залила щегольские одежды колдуна, тело враз обмякло, голова
покатилась по густому ворсу ковра, оставляя за собой вишневый след.
сквозь решетку, откуда несся непрекращающийся вопль прекрасной жертвы и
досадуя, что шах медлит нажать рычажок.
словно опаленные внутренним огнем в тончайшие спиральки, рассыпались в
разлетевшийся по комнате серый пепел. Обнажившийся череп лопнул, как
перезрелая тыква, заляпав ошметками плоти женщину, потерявшую от страха
разум. Кожа двойника шаха треснула и слезла, словно с шелушащегося гороха
кожура, из туловища вылезла новая голова, еще вся в крови, но уже
оформляющаяся в нечто невообразимо мерзкое и безобразное. Из под
отваливающейся кожи появились волдыри перерождающей плоти.
неудержимую тошноту, ужас и отвращение. Хамраю не терпелось прекратить все
это, заставить умолкнуть раздирающий душу предсмертный вопль красавицы,
смешанный с ревом рождающегося в муках монстра.
многотонная каменная плита, скрытая в потолке, стремглав рухнула на
бьющихся в судорогах красавицу, потерявшую всю привлекательность в
отчаянных попытках вырваться, и отвратительного монстра, который вскоре
был бы в состоянии переломить крепкие прутья решетки, словно тонкие
лучины.
глубокому разочарованию, что заклятие так и не удалось снять примешивалась
досада - как и Хамрай, шах не любил напрасные человеческие жертвы,
особенно когда гибнут желанные и запретные для него прекрасные женщины.
Один из телохранителей торопливо вышел на лестницу зажечь факела.
вина, задумчиво отхлебнул.
обратился он к обезглавленному самозванцу. - Теперь твоя участь - стать
пищей любимцу Гудэрза. - Он вздохнул, сделал еще глоток терпкого вина и
произнес: - Все гораздо проще, чем полагал ты, и бесконечно сложнее, чем
когда-то полагал я.
Афанасьев Роман
Круз Андрей
Шилова Юлия
Пехов Алексей
Контровский Владимир