АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
(берендейск.) - широкий сосуд с рыльцем для разливки питей.] вина и
берендейку сдачи с отбитым носком, тут же небрежно сунутую Докукой за
пазуху.
Кудыка с благодарностью принял полный ковшик, по ободку которого
шла надпись: "Человече! Что на мя зриши? Пей," - и лукаво покосился на
Плоскыню.
- Поучил, стало быть, Купаву?
Тот насупился по-медвежьи, брови натопырил, губы отдул.
- А то как же! - рявкнул он кровожадно. - Сбил да поволок, ажно
[Ажно (берендейск.) - инда.] брызги в потолок!..
Все с сомнением взглянули на его левую щеку с четырьмя глубокими
царапинами, но спорить не стали.
Кроме троих древорезов да двух храбров, в кружале, можно сказать,
никого и не было. Сидел лишь в дальнем конце длинного стола никем не
знаемый берендей - не берендей, погорелец - не погорелец... Что-то он
там про себя смекал, вздымал бровь, подмигивал хитро неизвестно кому.
И чарку не глотом глотил, а смаковал, причмокивая.
Храбры и древорезы выпили по чину за здравие старенького
царя-батюшки Берендея и заговорили о событиях прошлой ночи. Да и
вообще о нынешних временах. Вздыхали, охали, почесывали в затылках...
- Померещилось мне, что ли, под утро... - пожаловался в недоумении
Кудыка. - Будто лешие по слободке шастали...
Румяный Докука уставил на него синие очи и заморгал. Многое,
многое проспал он сегодняшним утром...
- Ничего не померещилось, - буркнул храбр постарше, именем Чурило.
- Еще как шастали!.. Сам видел...
- Дык... это... - опешил Плоскыня. - Они же к жилью не подходят!
- Подойдешь тут, когда такое творится! В лесу-то, чай, еще
страшней было, чем в слободке...
- Да-а, дела-а...
- Обнаглели лешие! - сказал обиженно синеглазый красавец Докука. -
Мало того, что сами шубу наизнанку носят, так еще и других
выворачивать заставляют! В лес войдешь - переобуться изволь, с левой
ноги на правую...
- А не переобуешься?
- А не переобуешься - перетемяшат [Перетемяшить (берендейск.) -
перелобанить.] поленом, отволокут в чащу да и бросят. Выбирайся
потом... Это у них теперь "лесом обойти" называется. Совсем стыд
утратили. Дерево вырубить - шесть берендеек им выложи...
- А не пять? - усомнился Кудыка.
- Пять? В том-то и клюква, что шесть...
Несколько мгновений Кудыка сидел неподвижно. Остолбуха нашла.
Медленно повернулся к храбрам.
- А вы-то что ж, дружинушка хоробрая? - упрекнул он их с горечью.
- Нет, чтобы взять да и очистить лес от погани от этой... единым
махом...
Те насупились, крякнули.
- Очистишь тут, как же! - проворчал степенный Чурило. - Думаешь,
боярину нашему ничего от них не перепадает? От леших-то...
Наивный Плоскыня ахнул тихонько, с ужасом глядя на храбра. Кудыка
же с досады чуть не плюнул.
- А ежели князь узнает? - подмигнув, тихонько спросил Докука.
- Князь?.. - Чурило приостановился и царапнул искоса недобрым
взглядом пьянчужку за дальним концом стола. - Сказал бы я тебе, да
лишние бревна в стенах есть...
Примолкли, нахмурились. Потом налили по второй и выпили кстати за
здравие князя теплынского Столпосвята со княгинею.
- И земля вон намедни тряслась... - вздохнул удрученно молодой
курносый храбр, именем Нахалко. - С терема боярского маковка упала...
Древорезы встревожились.
- Котора маковка?
- Правая...
- А-а... - Покивали, успокоились. - Ну, это капель не на нашу
плешь... За правую мы не ответчики...
В этот миг на дальнем конце стола наметилось движение. Оглянулись
и увидели, что пьянчужка, упершись широко расставленными руками в
дубовую столешницу, пытается встать. Бровь - заломлена, глаз -
поперек.
- Кто... бревно?.. - осведомился он с угрозой. - Ты... кого тут...
бревном?..
Все ждали с любопытством, что из этого выйдет, но суставы у
пьянчужки подвихнулись разом, и он вновь тяжко сел на лавку, взболтнув
нечесанной головой. Так ничего и не дождавшись, вернулись к разговору.
- Маковка... - усмехнулся Чурило. - Хорошо хоть терем устоял!..
Земля-то на чем держится? На трех китах... Вот один из них, стало
быть, хвостом плеснул, а в загривке-то - отдается... Ну и земля, знамо
дело, колеблется... Она ж как раз на загривке у него и лежит. Не
шутка, чай...
Скрипнули петли входной двери, и на пороге возникло облако пара, а
в нем отмерзший Шумок. Словно бы и не битый. Весь, как всегда,
переплюснутый, искривленный, только что щека и шапка - в инее.
Торжествующе оглядел присутствующих.
- Думали, помер? - спросил он негромко, и личико его озарилось
злодейской радостью. - А я вот взял да и пришел!..
- Дверь прикрой, изверг! - гаркнул желтоглазый хозяин. - Кружало
выстудишь!..
Шумок притворил дверь и, заметно приволакивая ногу, приблизился к
онемевшим берендеям, сел.
- Кто убивал, тот и поит, - объявил он, без стеснения беря ковшик,
что поближе.
Остальные переглянулись, поерзали, посопели и, махнув рукой,
кликнули хозяина, чтобы принес еще одну посудину.
- Живуч, - скорее одобрительно, нежели осуждающе изронил Чурило. -
Пополам перерви - двое вырастут...
- Это что!.. - пренебрежительно молвил Шумок, осушив полный ковшик
и лихо обмахнув усишки. - Вот на Ярилин день меня, помню, всей
слободкой топтали...
- Так ить... затопчем когда-нибудь... - жалостливо на него глядя,
сказал Плоскыня.
- Правду не затопчешь! - гордо отозвался Шумок и разлил остатки
вина по ковшикам. - Выпьем за правду, берендеи!.. Правдой свет
стоит...
Все несколько одеревенели от такой здравицы. Чурило - так даже
поперхнулся.
- Стоит... Рушится он, а не стоит! Девать уже некуда правды
твоей!..
И опять вовремя вмешался молодой Нахалко.
- А вот еще сказывают... - таинственно понизив голос, торопливо
заговорил он. - Из преисподней навьи души на белый свет вылезать
начали... Мертвецы то есть...
Все вздрогнули и уставились на курносого храбра.
- Это как?
- А так. Открывается, сказывают, в земле дыра и лезет оттуда такой
весь черный, чумазый и с кочергой...
- Так какие же это мертвецы? - возмутился Докука. - Если с
кочергой - значит бес!.. Про хвост ничего не слыхал? Хвост-рога
были?..
- Да нет, точно мертвецы! - зардевшись, горячо заспорил курносый.
- Признали одного сволочане... Согрешил он когда-то против солнышка,
ну и сбросили его, значит, волхвы прямиком в преисподнюю... А он,
вишь, обратно вылез...
С дальнего конца стола послышался внятный смешок, и все, кроме
припавшего к ковшику Шумка, опять обернулись. Пьянчужка сидел,
подперев по-бабьи щеку, и глумливо разглядывал бражников.
- А в хрюкальце? - грозно спросил Плоскыня.
Пьянчужка не ответил, но внимание сосредоточил теперь на нем
одном. Аж колебался, болезный, как отражение в воде, до того
начекалдыкался. Плоскыня крякнул негодующе и отвернулся.
- Вот она, правда-то! - возликовал тем временем Шумок, пристукнув
по столу донышком повторно осушенного ковшика. - Еще и мертвецы из-под
земли лезут! По всему видать, последние времена настали...
- Да ты погоди... - остановил его рассудительный Кудыка. -
Волхвы-то что говорят? Что никакого конца света не будет...
- Волхвы! - Шумок скривился. - Ты вон спросил его, какое завтра
солнышко встанет - четное или нечетное... Много тебе он ответил?
- Н-нечетное... - выговорил вдруг пьянчужка, снова вскидываясь над
дальним краем стола.
Берендеи примолкли и в который раз всмотрелись в незнакомца,
правда, попристальнее.
- А ты почем знаешь? - нехорошо прищурился Чурило.
Другой бы мигом опомнился, уловив опасный блеск из-под мохнатых
сурово сдвинутых бровей. С княжьей дружиной шутки плохи. Однако
пьянчужке, видать, давно уже море [Море (берендейск.) -
Теплынь-озеро.] было по колено. Окинув храбра охальным взглядом, он
презрительно скривил рот и вдруг испроговорил такое...
- Катали мы ваше солнце!..
Глава 3. ГРАМОТА ГОСУДАРЕВА
Страницы: 1 2 3 4 5 [ 6 ] 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
|
|