но лишь потому, что Господь весь жар вложил в наши сердца и души.
старая карга показалась красавицей. Сильны воины нового бога!
скажи кому -- не поверят. Все беды от перемен. Похмеляться будешь?
старым серебром. В чаше было хорошее красное вино, потому и принял из рук
ведьмы, хоть в утреннем свете сразу увидел, что чаша сделала из
человеческого черепа.
потоптал, как не ты?
про башню Давида, сарацин, Навуходоносора, геенну гадкую, сэра Горвеля по
ноздри в землю, на дубы кидался, танцу ассасинов купцов учил, про попугаев
рассказывал, на дерево лазил...
непотребное творят... У меня сердце чуть не выскочило, когда ты меня на
самую верхушку... Фу, стыдоба какая! У нас бабы с медведями живут, тоже
поневоле, когда те их всю зиму в берлогах держат, но то ж медведи! Все
одно что мужики в полной силе, да еще и волосатые... А обезьяны хуже
сапожников.
замаливать, ежели бабка не врет? Да и пить из человеческого черепа --
простит ли капеллан? Правда, вино хорошее...
загадочно, красная поверхность казалась темной, как смола.
Голос его был подобен рыку льва, грудь широка, как дверь, а руки с мечом
не знали устали. Он многих уложил под дерновое одеяльце, прежде чем его
опустили на одно колено. Но и раненый он продолжал сражаться. Когда ему
отсекли ногу, он стал обрубком на пень и дрался так, что еще троих поверг
бездыханными!
влагу, он ощутил, как частицы мощи неизвестного воина, вымываемые крепким
вином из толстой кости, переливаются в тело, руки, ноги и сердце
христианского воина Томаса Мальтона из Гисленда.
сказал, не поворачиваясь:
трудно... Зато местные... гм... жители обещают помогать.
колокольный звон, хотя как сэр Томас не оглядывался, колокольни не зрел,
но духом не устрашился, так как миражей насмотрелся еще в песках Великой
Сарацинии.
Хоть и краденное.
красть... красть нехорошо.
как выворачивался их священник, когда ему задавали неразрешимые вопросы
вроде: "Сможет ли Бог создать такой камень, который не сможет поднять?"
или "Был ли у Адама пупок?", -- сказал с нажимом:
камешки. Всякий раз застревали только фигурки змеи и меча. Даже ребенок
поймет: обереги сулят дорогу и схватки. Что ж, в эти края еще не пришел
закон. Правит тот, у кого меч длиннее.
приподнимался в стременах, словно надеялся узреть туманные скалы Британии,
которую калика звал по старинке Оловянными островами. Правда, он намекнул,
что ежели он, Томас Мальтон из Гисленда, донесет чашу в сохранности, то и
Британией звать перестанут, а всю огромную страну с народами и десятками
королевств назовут в честь его славного, хоть и малого племени англов.
Томас боялся и не любил пророчеств языческих волхвов -- все-таки от
дьявола! -- но это пусть бы исполнилось, даже если гореть ему за это в
огне.
хатки, почти скрытые лесом. Речка долго выбирала русло, меняла его,
возвращалась на старые места, забросав илом да тиной старую дорогу, а
деревья то подступали к самой воде, то уступали место густым зарослям
осоки.
утоптанному. Будет брод -- переправятся, брод не заметить трудно. Калика
на ходу свешивался с коня, срывал пучки травы, нюхал, даже пробовал на
зуб. Томас ехал недвижимый, как башня. В рыцарском доспехе шевелиться
трудно, куда уж выкидывать трюки подобно дикому степняку. Можно только
утешиться, что степняки в царство небесное не попадут, они все язычники.
Иначе было бы зазорно сидеть бок о бок с узкоглазыми да желтолицыми. А то
и вовсе с простолюдинами! Но бог справедлив, такого унижения человека
благородного происхождения не допустит.
забрызганные кровью, мухоморы торчали из темно-зеленой травы, сами
просились в руки, зато грибы благородного происхождения наперед не лезли,
скромно и с достоинством ждали, когда их узрит царский взор человека.
Кусты терна стояли, обвешанные черными ягодами, одуряюще пахло из колючих
зарослей малинника.
полакомиться сладким, так же молча слез с седла и бесшумно углубился в
колючие заросли. Томас поерзал, но рыцарский долг велел остаться в седле и
охранять друга. В густых ветвях перекликались птицы, тревоги в их голосах
Томас пока что не уловил.
останется.
землю, она ж распаханная, останется песок. Будут великие Пески... Я такое
уже не раз видывал.
конь в песках завязнет.
твоим правнукам придется туго...
заулыбался:
сарацины и тогда будут?
колючие заросли. Слышался треск, хруст, довольные возгласы. Затем
послышался страшный рев, ругань. Олег положил ладонь на рукоять палицы,
прислушался. Сильнее запахло малиной. Рев становился раздраженнее, потом
уже ревели на два голоса. Олег равнодушно отвернулся. Было бы странно,
если бы сэр Томас не наступил на спящего медведя. Мохнатый лакомка так
ленив, что и спит в малиннике, чтобы, проснувшись, снова жрать ягоды во
все медвежье горло.
смутные образы. Наконец, перебивая видения, прорезался крик: