Чтение 6–й страницы книги ~Брошен вверх~

относимся. Сейчас "Феникс" идет в открытое небо, но Фен предупредительно
переключает изображение на видеостенах, и мы с Витой смотрим, как медленно
съеживается планета, оставшаяся позади нас. Она уже целиком помещается да
стене, ее окружает темнота космоса. Мрак наступает, сдавливая планету.
Когда-нибудь на ней вырастут города, и люди будут здесь жить и работать.
Мы желаем нашей колонии счастья. Но она уже позади.

Вернее, это мы позади нее. Орбитальная скорость планеты все еще втрое
выше той, которую мы успели набрать. Она увлекает нас за собой, но мы
упираемся двигателями и понемногу отстаем. Баки почти пусты, но на разгон
и торможение хватит. Потом Фен повернет корабль, и мы пойдем к Альтаиру.

- Долго будем лететь? - спрашиваю его.

- Трое суток. Разгон, потом торможение.

Мы все сильнее отстаем от планеты, хотя на глаз это не ощущается. Она
висит над нами, как купол парашюта. Мы попрощались с товарищами, но они
все еще близко. Не так просто уйти от своих.

- Трое суток, - повторяет Вита. Знаю - ее мучит то же, что и меня. -
А быстрее нельзя?

- Почему нет? - говорит Фен. - Зависит от перегрузки. Можно сделать
десять. Правда, вам потребуются амортизаторы. Но куда торопиться? Выигрыша
это не даст.

Типичная компьютерная логика. Фен - отличный компьютер, но он не
знает, что такое время. Время, в котором он живет и действует, ничего
общего не имеет с нашим. Он подобен человеку, только когда говорит, да и
то не совсем. Он ведь не сам говорит, говорит его голос. Фен дает голосу
команду, тот неторопливо излагает что-то, а сам Фен со своим молниеносным
мышлением уже давно думает о другом, что-то решает, уже проиграв возможные
варианты продолжения разговора, и на каждый вариант подготовив ответ.
Застать Фена врасплох невозможно.

- Сколько тогда получится?

- Десять часов разгон, десять торможение. Через сутки будем на месте.

Мы с Витой глядим друг на друга. Потом смотрим на все еще слишком
большую планету.

- Добро, - говорю я. - Действуй, Фен.

- По амортизаторам, - командует он в ответ.

МЫ

Двадцать часов спустя.

Главный разгон и главное торможение окончены. Мы выбираемся из
амортизаторов. Пейзаж в видеостене изменился разительно. Планета вместе с
колонией пропала в черноте неба, став одной из бесчисленных звезд.

"Феникс" опускается к Альтаиру кормой вперед, поэтому перед нами
только звезды, будто мы улетели от колонии в колоссальную межзвездную
даль.

- Фильтрация, - сообщает Фен.

Звезды гаснут, будто их отгородили от нас черной стеной. Это Фен
надел темные очки на глаза телекамер.

- Переключаю.

Невольно зажмуриваюсь. Мы висим над пылающим океаном плазмы,
ослепительным даже сквозь почти непрозрачные фильтры. Поверхность Альтаира
занимает все видимое поле зрения, уходя за границы экранов. Это даже не
море. Это что-то такое, для чего в языке нет подходящих слов. Впрочем...

"Когда себе я надоем, я брошусь в солнце золотое"... Велимир
Хлебников, начало XX века. Дедал и Икар, атланто-минойская культура, 4
тыс. лет назад. "Курс - Юг", - Рэй Брэдбери, "Золотые яблоки Солнца". Это
о наших предшественниках, потомках титанов, похитивших у солнца огонь.

Курс - Юг.

Альтаир, если смотреть с Земли, - это яркая звезда северного неба,
самая крупная в созвездии Орла. Белое светило спектрального класса G5,
образовавшееся пять с половиной миллиардов лет назад. Масса Альтаира на
четверть превышает массу Солнца, а диаметр почти в два с половиной раза
больше поперечника лунной орбиты. Космический корабль не может подойти к
центру Альтаира ближе чем на 850 тысяч километров, на наткнувшись на его
огненную поверхность. Альтаир больше и белее Солнца, поэтому его
светимость выше на порядок. Поскольку Альтаир близок к Солнцу, то он
издавна служит одной из навигационных звезд. По Канопусу и Альтаиру
ориентировали планетолеты; экспрессы, идущие на Юпитер, часто выходили на
плоскости эклиптики курсом на Альтаир.

В середине XXVI века в окрестностях Альтаира организовали первую
земную колоний. Вскоре после этого звезда впервые была использована для
заправки звездолета дальнего следования...

Когда-то публика, которой объявили, что Солнце - это звезда, была
шокирована. Что общего у раскаленного диска с маленькими белыми точками?
Сейчас одна из точек развернулась перед нами колоссальной огненной стеной.
Стена дышит. Видно ее зернистое строение. На горизонте застыли
многотысячекилометровые протуберанцы, а под нами формируется черное, как
бездна, пятно.

- Сядь со мной рядом, - говорит Вита. - Мне страшно.

Крепко обнимаю ее. Она вся дрожит.

- Почему?..

- Мне кажется, оно живое. - Она показывает вперед, на ослабленное
фильтрами сияние. - Чужое мышление вторгается в меня.

Мне страшно.

"Избегай черных дыр, Алек". Но это не черная дыра. Вита дрожит, но я
не чувствую ничего. Абсолютно ничего. Под нами обычное солнце. Мои
товарищи 550 лет назад в пяти парсеках отсюда ныряли в точно такое же.

Вспоминаю это славное время. Громоздкие костюмы-рефрижераторы,
корабли-холодильники.

- Я чувствую, как оно входит в меня, - шепчет Вита. - Во мне была
пустота, и сейчас она заполняется. Но это не та полнота, не та
завершенность, которая бывает... Оно вползает насильно, против желания...
Оно, не знает моих желаний... Защити меня, Алек...

- Успокойся, - говорю я. - Ты переутомилась и нервничаешь. Ты просто
устала, Вита...

- Эти чужие мысли, - шепчет она. - Чуждые чувства... Они не мои. Мне
кажется, я наполовину машина. Электронные вихри бьются в моих интегральных
схемах. Я вижу незнакомые лица, фигуры в нелепых комбинезонах, странные
аппараты, зачем-то уходящие в пламя... И мне кажется, что я наполовину
мужчина, что я сама себя обнимаю...

- Ты просто устала, Вита. Успокойся, пожалуйста...

Море огня надвигается. Внизу растет темное пятно. Там кружатся
гигантские вихри пламени. Вита туда не смотрит, ее глаза закрыты. Она
дрожит все сильнее.

- Ужасно быть электронной машиной. Не знаю, откуда оно входит в
меня... Откуда внедряется... Но я сейчас - "я" только на одну треть. И
машина на одну треть. Хочешь число "пи" до сотого знака?..

- Давай.

- Три один четыре один пять девять два, - диктует она, - шесть пять
три пять восемь...

Она еще долго диктует. И дрожит все сильнее.

- Спроси еще что-нибудь, Алек...

- Когда я улетел с Земли?

- Ты? В декабре, незадолго до праздника. Ты стартовал. Ты набирал
скорость. Ты летел в пустоте... Ты прошел полдороги...

- Стоп, - говорю я. - Вита, откуда...

- Елку ты тоже вез, - продолжает она как в трансе. - И разноцветные
лампочки...

- Вита! Но откуда?..

- Я была там с тобой, - говорит она. Ее глаза закрыты, лицо бледное,
она вся дрожит. - Человек - это память. Разве не понимаешь? Я была там с
тобой... принимала душ... замерзала... Я была там тобой, понимаешь, Алек?
И я сейчас ты...

Мы падаем в море огня.

Внезапно я ощущаю чью-то руку на своей талии. Талия у меня тонкая,
девичья. На ней чья-то рука. Это моя рука. Я сам обнимаю себя за талию
Виты...

Она сразу перестает дрожать. Ее глаза открываются. Нет - это я сам
открываю свои вторые глаза.

МЫ

Это как сон.

Я - это три встретившиеся реки. Три корня, сросшиеся в единый ствол.

Раньше я был Сашей Ковровым, космонавтом XXI века, замерзшим и чудом
спасшимся.

Я был Витой, девушкой XXV века. Я летел к далекой звезде устраивать
там поселение.

Я был корабельным компьютером Феном.

Теперь я и то, и другое, и третье.

Я - это мы = я + она + машина = мы + машина = мы.

Две мои пары глаз смотрят одна в другую. У меня два тела, восемь
конечностей. У меня прекрасные локаторы и три мозга, один из них
кристаллический. Обширная память. Одна общая память, одно вместилище, где
сошлись три потока. Они сошлись в прошлом.

Человек - это память.

Я помню дорогу на Ио в начале XXI века. Помню, как земные подруги